После выхода во всесоюзном журнале «Новый мир» повести Чингиза Айтматова «Джамиля» в 1958 году мир узнал не только о новом литературном таланте, но и о его родине – Киргизии. Это место, где самые высокие горы, самое голубое небо, самый ласковый ветер и самое красивое во всем мире озеро Иссык-Куль. Именно таким в своих произведениях описывал Чингиз Айтматов Кыргызстан. И это не было продиктовано чувством патриотического долга. Он любил эту землю всем сердцем и всех своих читателей научил ее любить.
О прославленном отце рассказывает депутат парламента Кыргызстана Ширин Айтматова.
Сегодня по всему Кыргызстану открыто несколько памятников великому писателю. Один из них был открыт совсем недавно, в селе Кировка Карабуринского района Таласской области, где какое-то время жила Ваша семья. Вы были на открытии?
Я была на открытии памятника. Это замечательно, что почитатели таланта Чингиза Айтматова добровольно жертвуют деньги, чтобы увековечить его память. Но, как вы понимаете, мне памятники не нужны. У меня есть мои воспоминания. Ведь я видела своего отца в другом ракурсе, нежели большинство кыргызстанцев. И это мешало по достоинству оценить его произведения. Для меня Айтматов был обыкновенным человеком, который ходит по дому в халате и тапочках – моим папой. Я читала его книги, и, зная, кто их автор не могла оценить в полной мере. Но недавно в залежах его бумаг, это просто одна заваленная рукописями комната, мы нашли произведение, которое не было напечатано. Я прочитала, и мне оно очень понравилось. Книга называется «Земля и флейта». Вы знаете, у отца была ко мне одна просьба. Он всегда хотел, чтобы я какой-то из его романов перевела на английский. Но раньше у меня не появлялось такого желания. Эта рукопись заставила меня посмотреть на отца с другой стороны. И я хочу перевести именно это произведение.
Будет книга ли издана на русском или кыргызском языках?
Да. Мы сейчас готовим ее к изданию на русском. Страницы рукописи уже пожелтели, поэтому мы думаем, что папа написал книгу довольно давно. Сейчас ее перепечатали, перевели в электронный вид. Надеемся в течение года выпустить.
О чем роман?
Роман рассказывает о том времени, когда рыли БЧК. Тогда на это были брошены силы почти всей республики. Чтобы было понятно, с идеологической точки зрения это было как строительства БАМа, только в масштабах Киргизии. Во время строительства канала было сделано больше всего археологических находок за всю историю республики. Мне запомнился момент в книге, когда рабочие находят большую статую Чуйского Будды, и то, как отец описывает эту скульптуру. Это очень яркая и ослепительная картина. Мне кажется, именно за этими строками кроется глубокая суть книги. Сам роман очень эмоциональный. Чувства и переживания главного героя описаны очень сильно. Центральный персонаж – это человек, который участвовал в строительстве канала и нашел Будду. Сейчас он постарел и никому не нужен. В романе он вспоминает этот период своей жизни и девушку, которую тогда встретил, их красивую и страстную любовь. Мне кажется, отец не решился ее опубликовать, потому что это была слишком раскрепощенная проза, для своего времени.
Сын врага народа – Чингиз Айтматов, несмотря на благосклонность к себе руководства Компартии, не боялся выражать свое несогласие с некоторыми его действиями. Так, в 1973 году он подписал Письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» о Солженицыне и Сахарове.
На самом деле, отец не был конфликтным человеком. Чингиз Айтматов считается у литературных критиков человеком, который без некой истерии боролся с политическим режимом. Часто его произведения попадали под цензуру. Но он все равно делал то, что считал нужным в творчестве. Вообще, я не замечала, что его волнует политика. Уже взрослая, я заговаривала с ним о таких вещах, пыталась обсудить с ним то, что происходит в стране – его это не особо интересовало.
Тем не менее, Айтматов был не только значимой литературной, но и политической фигурой. Именно ему в 1990 году, когда он был членом Верховного Совета СССР, доверили произнести номинационную речь во время выборов Михаила Горбачева Президентом. Известно, что во многом именно благодаря поддержке Айтматова, Аскар Акаев был избран первым президентом суверенного Кыргызстана. С 1990-го Чингиз Торекулович работал послом СССР и России в странах Бенилюкса. В 1994 году он официально вышел на пенсию, но сидеть дома не смог. До самой своей смерти в марте 2008 года Айтматов был послом Кыргызстана во Франции, Бельгии, Люксембурге и Нидерландах.
Наверное, Вы были обделены в какой-то степени вниманием отца?
Когда отец работал, мы его не видели. Он закрывался в своем кабинете и уходил в работу с головой. Однако писать он садился в 5 утра, так что, когда мы вставали, он чаще всего уже заканчивал и проводил время с семьей. Он был очень ответственным отцом.
Поскольку мы у него были поздние дети – я и мой брат – он активнее принимал участие в нашем воспитании, чем средний кыргызский папа, часто вывозил нас за город, мы с ним ездили за границу. Но если ему нужно было срочно сдать роман, оставались последние недели, нас с братом выметали из дома, чтобы папе никто не мешал. Обычно он писал, моя мама перепечатывала, моя сестра еще раз перепечатывала, в общем, дома у нас работал целый цех. На первом плане всегда стояла работа отца.
Вы были близки с отцом?
Мне кажется, он гораздо ближе был с моим братом. Я уже лет с 18-ти жила отдельно, а мой брат вместе с родителями. Эльдар все-таки младший сын отца, и он много времени уделял папе, ухаживал за ним, следил за его здоровьем. Я бывала дома наездами. Видела родителей 2 раза в год.
Он был строг к Вам?
Отец был всегда очень спокойным, очень либеральным. Когда сердился на меня, то говорил об этом моей маме, а та говорила мне. Она всю жизнь называла папу по имени отчеству. Когда я была подростком, она говорила, например: «Чингизу Торекуловичу не нравится, что у тебя юбка выше колена. Нельзя выходить на улицу в таком виде». Или когда я уже была взрослой: «Твоему отцу не нравится, что у тебя до сих пор нет детей».
Сам он никогда не выражал своего недовольства. Мы с ним могли беседовать о литературе, политике, погоде, о том, что происходит в мире. А бытовые вещи он передавал через мать. Мама в семье была исполнительной властью. А отец был таким символом. Его главной задачей было писать. Он совершенно не был обременен проблемами – чем кормить детей, кто заболел. Все эти вопросы решала моя мама. Бывало, отец говорил гостям: «Мои дети играют на пианино, на скрипке. Ну, дети, сыграйте». Но при этом не знал, кто нас учит, где мы учимся. Хотя именно он настоял на том, чтобы мы занимались музыкой. У отца было к ней особое отношение. Может, он в сам в детстве мечтал научиться играть, но у него не было такой возможности.
К вам часто приходили гости?
Если бы моя мать пускала к отцу весь поток людей, которые хотели придти к нам, отец, наверное, ничего не написал бы в своей жизни. Нужно было оберегать его время, отбивать его у его друзей, для того, чтобы он мог заниматься своим творчеством. Поэтому не могу сказать, что у нас гости были каждый день – не было такого. Все знали, что Айтматову нужно дописать книгу или речь, старались не беспокоить. Может, мы не были самыми гостеприимными, но мы очень беспокоились об отце, его здоровье и ухаживали за ним. В последние месяцы жизни папа жил со мной, у него уже тогда был диабет. И к нам приходили его друзья. Я ругала гостей, всех предупреждала, чтобы не приносили с собой сладости и угощения, потому что папа болел, и ему нужно было правильно питаться.
А какую кухню предпочитал Ваш отец – кыргызскую, европейскую?
Конечно, как нормальный кыргыз, наверное, он хотел бы есть по барану в день. Но ему приходилось ограничивать себя и сидеть на салатах, яблоках, на диетических блюдах. Ну, поэтому он дожил до таких лет, несмотря на диабет. В принципе, отец был аскетом, не капризный в еде. Он никогда не страдал вещизмом. Хотя к своей одежде относился бережно. Некоторые вещи носил не то, что годами – десятилетиями. Мне кажется, что если бы отец не был кыргызом, он был бы вегетарианцем. К животному миру относился очень трепетно. На кыргызском животный мир – жаны бар – то, у чего есть душа. Для отца было очень важно, что у зверей есть душа. Это видно по его произведениям. Он был против охоты. Ходил на нее один раз, и ему потом стало плохо. Помню, он рассказывал, что еще юношей его взял на охоту дядя, и они подстрелили лиса. Отец очень переживал из-за бедного животного.
Чингиз Торекулович был человеком верующим?
Нет, я думаю, что он, скорее всего, был, если не атеистом, то агностиком. Надо признать, хотят этого или нет, что Айтматов был продуктом эры коммунизма. Но всю свою жизнь он некоторые слова писал всегда с большой буквы. Всегда. Небо, Горы, еще какие-то… Для него это и было чем-то духовным. Однажды я заглянула в бумаги в руках его секретарши и спросила: «Почему она эти слова напечатали с большой буквы?» Она ответила, что Айтматов всегда так пишет. Для меня это было открытием, я этого не знала.
Было ли место на земле, которое Ваш отец мечтал посетить?
Нет. Он побывал везде. Много путешествовал по работе. Очень любил Германию, любил Россию. Для него Москва была культурной столицей. В Кыргызстане он любил бывать в Ала-Арче и на Иссык-Куле. Там, в госрезиденции, есть маленький домик № 13. И именно в нем он написал очень многие свои произведения.
Айтматов стал классиком еще при жизни, но, как ни странно, лишь незадолго до смерти писателя прозвучало предложение о присуждении ему Нобелевской премии. Причем, инициатором выдвижения Народного писателя Кыргызской Республики стало Турецкое правительство, так как Айтматов, по их мнению, «крупнейший тюркоязычный писатель современности». А он хотел, чтобы его дети писали?
Мне отец всегда говорил: «Никогда не пиши, не становись писателем». Мне кажется, писать – это огромное одиночество. Путь лидера всегда одинок. Тем более, когда он проходит внутри тебя. Я думаю, любой творческий человек – это транслятор, который передает информацию, поступающую к нему сверху. Образы всегда посланы, и очень много сил уходит на их осознание. А у отца есть очень много психологически тяжелых вещей. На самом деле, он жил в своем мире. Мне кажется, у него были яркие сны. Он часто рассказывал их, особенно в последние годы жизни. Папа был очень сильный духом человек. Была однажды очень тяжелая ситуация для нашей семьи и особенно для него, я не помню уже что конкретно, но я тогда сильно плакала. А он не проронил ни одной слезинки. Он рассуждал так: «Это жизнь, это судьба». Ко всему относился с философским спокойствием – одинаково ровно и к человеческим страданиям, и к какому-то счастью. Отец был толерантным ко всему, мне кажется, нет таких вещей, которые он не смог бы кому-нибудь простить.
Материал также опубликован по предварительной договоренности в журнале «Airport «Manas» (сентябрь 2012).
