Молодежь идет в радикальные группировки, потому что разочаровалась в государстве. Об этом сегодня, 25 апреля, в интервью К-News заявил директор независимого аналитического центра «Религия, право и политика» Кадыр Маликов. Эксперт поделился своим видением ситуации с отправкой граждан Кыргызстана на сирийскую войну и объяснил, что может связывать братьев Царнаевых с Кыргызстаном.
Кадыр Курманбекович, какие на сегодняшний день радикальные группировки действуют на территории Кыргызстана?
Условно их можно разделить на два типа: политические и джихадистские. Из первых наиболее сильная Хизб ут-Тахрир. Больше всего эти группировки распространены на юге Кыргызстана. Особенность в том, что на территории республики Хизб ут-Тахрир запрещен по политическим мотивам, рамок суннитского ислама они не нарушают. Официальное духовенство не может отнести их к секте, охарактеризовать их учение, как искаженное. Хизб ут-Тахрир никогда официально не был замешан в терактах, их основная цель – прийти к исламскому государству путем мирных акций протеста, проникновения в политику, государственные органы.
Второй тип – джихадисты, их идеология, как это ясно из самого названия, малый джихад, говоря проще – война. Они считают «неверными» всех, даже мусульман, не поддерживающих их идеи. Официально причисляют себя к салафитам, хотя сами салафиты считают их сектой.
Каков механизм вербовки в такие группы?
Вербовку условно также можно разделить надвое. Первый вариант – посредством интернета. Во всемирную сеть вбрасываются ролики, призывы к джихаду, съемки с мест боевых действий, терактов. Существует прослойка людей им сочувствующая, они начинают втягивать своих знакомых. Второй вариант – непосредственное общение эмиссара с потенциальной группой. Люди, в свое время также обработанные в радикальных группировках, непосредственно вербуют молодежь «на местах» и впоследствии отправляют их в ту или иную страну. Замечу, что подобных эмиссаров у нас много. Такие встречи, как правило, происходят на съемных квартирах, в подполье.
А как же последний инцидент? Говорят, что граждан Кыргызстана в городе Кызыл-Кия вербовали непосредственно в мечетях?
Я не склонен считать, что это было именно так. Посудите сами, допустим вы приверженец той или иной радикальной террористической группировки. Вы пойдете вербовать в мечеть первых попавшихся людей? Это опасно, можно случайно наткнуться и на сотрудника ГКНБ и просто на верующего человека, который не станет молчать о случившемся и сообщит, куда следует. Мечеть джихадистами, как правило, используются в качестве точки сбора и не более того. Основные заседания проходят на конспиративных квартирах.
Немало приходится слышать, что средства на такую работу приходят вместе с зарубежными инвесторами, строящими в Кыргызстане мечети. Что вы думаете по этому поводу?
Так могут говорить только дилетанты. Потоки денег, идущих на строительство мечетей, внимательно отслеживаются, в том числе и ГКНБ. Этот процесс достаточно прозрачен. Ни один террорист в мире не переведет через банк ни одной копейки. Зачем оставлять лишние следы? Что касается финансирования радикальных групп, то оно происходит при личных встречах и малыми суммами, притом всегда наличными.
Число сторонников радикальных течений в республике продолжает постоянно расти, по крайней мере, об этом можно судить из сводок МВД и ГКНБ. Как остановить радикализацию верующих? Должен ли ДУМК Кыргызстана работать в этом направлении?
За этим должны следить ГКНБ, МВД, комиссия по делам религии, а не духовенство. Задача Духовного управления мусульман доносить до верующих, до всего общества правильную позицию ислама, его классическое учение. По сути, у нас не ведется должная борьба с радикальными течениями. Идет пресечение фактов, ловля активистов с листовками, запрещенным видео, фотоматериалами. Но единого комплексного подхода нет.
Необходимо создать исламские культурные центры, усилить телевизионные программы о духовности, о правильной трактовке ислама, вести разъяснительную работу с молодежью. Собирательный образ жертвы вербовки – это 16-25-летний молодой человек, как правило, русскоговорящий. Вербовщики играют на максимализме молодежи, стремлении противостоять системе, бунтовать. Они предлагают идеологию, а государство эту идеологию предоставить не может. Например: Саид Бурятский — сегодня главный образ джихадистов, своего рода Че Гевара, создающий образ борца с системой. Он пользуется огромным авторитетом. В тоже время молодежь все больше разочаровывается в политиках, в государстве, вот и идут за «идеей».
Все же возвращаясь к последнему инциденту с вербовкой граждан Кыргызстана в Кызыл-Кие, что на самом деле, на Ваш взгляд, там произошло?
Начать, я полагаю, стоит с осмысления сирийского политического конфликта. Сегодня это большая мясорубка, западные страны и арабский мир скидывают в нее неугодных себе исламистов. Посылая их на войну и надеясь, что обратно они уже не вернутся. Беда в том, что никто не знает и не может предугадать, как разрешится конфликт и куда посланники направятся дальше. Неясно, что будет происходить в ближайшее время и в нашем регионе — в Таджикистане, Узбекистане, Кыргызстане. В ситуации с Сирией Турция сегодня играет интересную роль – это своего рода международный террористический хаб. Интересна роль Катара и Саудовской Аравии – они поддерживают сирийскую оппозицию и представителей Аль-Каиды.
Не стоит оставлять без внимания и теракт в Бостоне, а именно вероятную причастность братьев Царнаевых к взрывам. В США им предали окраску наших соотечественников, кыргызстанцев. И вроде бы они не наши, уехали еще в детстве, но некий осадок в американском обществе и на международной арене все же остается. Это политическая информационная раскачка. Идет противостояние внешних политических игроков и такая нестабильность выгодна всем, пожалуй, кроме Китая.
Сегодня депутаты парламента рассматривали закон об ужесточении ответственности за терроризм. Как вы относитесь к таким мерам?
Это естественная реакция парламента на случившееся. Но здесь нужно быть осторожным и уметь разделять экстремизм и силовой экстремизм. Международный опыт показывает, что одно только ужесточение наказания за терроризм не приносит результатов. Допустим, если начать уголовное преследование за одну только идеологию, это вызовет обратный эффект, та же молодежь, и мы это обсуждали выше, лишь только почувствует большее протестное настроение против системы. Ужесточать наказание нужно в отношении силового экстремизма. Допустим, у нас нет закона, позволяющего наказывать наших граждан за то, что они выехали в чужую страну для участия в боевых действиях. Они могут понести наказание только после содеянного, после терактов, и то, если их поймают на месте преступления. Такой закон необходим, ведь люди не просто сочувствовали идеологии, а преднамеренно шли на преступление. Еще один момент – это отсутствие защищенности тех, кто противостоит экстремизму у нас в республике. Ни мулла мечети, ни общественный деятель, высказываясь сегодня против терроризма, против радикальных идей, не могут быть уверенными, что завтра их самих не убьют. Необходима прописанная законом защита, как защита свидетеля в уголовном кодексе. Только выверенный, комплексный подход поможет в реальном сопротивлении экстремизму.
