Согласно официальным данным МВД в Кыргызстане, без вести пропавшими числятся 46 детей. В прошлом году в розыске находились 906 несовершеннолетних, из которых позже в отношении 860 детей розыск был прекращен.
Двое детей Бакыта Эгембердиева пропали без вести 19 мая 2010 года в Нарыне. В их поисках он побывал во всех уголках Кыргызстана, ездил и в соседние государства. За три года он изучил вопросы кражи детей вдоль и поперек, и нет инстанций, к которым бы он не обращался за помощью. Он прибегал даже к помощи знаменитых участниц российского телешоу «Битва экстрасенсов».
В интервью K—News глава общественного движения «Родители без вести пропавших детей» Бакыт Эгембердиев рассказал о том, зачем крадут детей в Кыргызстане, сколько на этом зарабатывают определенные люди и насколько трудно родителям и правоохранительным органам найти пропавших ребят.
Расскажите, как было создано общественное движение «Родители без вести пропавших детей»?
Три года назад во дворе микрорайона «Московский» в Нарыне, где мы проживали с семьей, пропали двое моих детей. В то время, мой старший сын болел болезнью Боткина, и дети не ходили в детсад. Средние дочка и сын вышли во двор. Старший сын, вынося на улицу мусор, видел, что на площадке находились двое моих детей и одна неизвестная девушка. А через 5 минут, возвращаясь домой, он увидел, что их уже не было. Девушка была не местная, не кыргызка. 5-летний мальчик, игравший с моим сыном, прибежав, рассказал, что их силой затащили в красную иномарку и увезли. Но в протоколе этой информации нет, так как во второй раз давать показания мать ребенка отказалась. Все поиски были безрезультатными. Я объехал весь Кыргызстан, ездил в Казахстан, Москву.
После пропажи моих детей я начал замечать появление аналогичных случаев. Я решил позвонить одному из родителей, чей ребенок пропал также в Нарыне. Мы встретились, поговорили и решили, что нужно объединить усилия. Позже к нам присоединились и другие родители, чьи дети также без вести пропали. Движение было создано в конце 2011 года.
Вопрос кражи детей рассмотрели в парламентском Комитете по законности, правопорядку и борьбе с преступностью. Была встреча со спикером и многими депутатами, генпрокурором. До создания движения все дела находились в региональных отделениях милиции и в основном были закрыты. С помощью генпрокурора все дела перевели в Бишкек, и заново возбудили.
Как обстоит на сегодняшний день ситуация с кражей, пропажей без вести детей?
Мы убедились, что у нас в стране нет системы, которая эффективно занимается поиском человека. Работая в этом направлении, мы столкнулись с такими проблемами в отношении детей как педофилия, трудовое рабство, вопросы международного усыновления, проблемы детей-попрошаек. Фактов пропажи детей очень много. В год, если не ошибаюсь, больше 200 случаев бывает. Но в 98 % случаях дети находятся, поскольку они просто уходят из дому, а через несколько дней возвращаются. Но факт остается зафиксированным как пропажа ребенка.
К сожалению, после того как ребенок нашелся, органы правопорядка далее не проводят аналитическую работу. Ребенок живой, нашелся и все, можно дальше не работать. Почему милиция не хочет работать? Для сотрудников отсутствует система стимулирования – нет ни материального поощрения, ни награды на службе. Если, к примеру, объявить денежное вознаграждение в 1 млн сомов, тогда все силы будут работать — и преступный мир, и гражданское общество, и органы правопорядка.
А каковы, на Ваш взгляд, причины кражи детей?
Люди, промышляющие кражей детей, это профессионалы, хорошо знающие слабые стороны системы поиска людей органами правопорядка. В основном они крадут детей в регионах, в людных местах. Если в области пропадает человек, этим вопросом занимается только региональное отделение милиции, у которого есть две основные проблемы – слабая материально-техническая база – элементарно, у них нет средств на бензин, и обычно его заливают потерпевшие, и низкий профессиональный уровень сотрудников.
Есть несколько причин кражи детей. Первая версия, о которой все знают, но доказать не могут – органы человека. Они очень востребованы во многих государствах. Поэтому работает преступная группировка, которая ворует детей. По нашим меркам, если продать органы одного ребенка в Кыргызстане, он будет стоить около $100 тыс.- 2 почки — каждая стоит по $ 20 тыс., сердце — $ 40 тыс. и костный мозг – $ 20 тыс. Двоих детей украли, продали -$ 200 тыс. все об этом знают, но доказать никто ничего не может. Потому что эта система очень коррумпирована, ведь человек, промышляющий кражей детей, дает долю своим людям, находящимся на высоких должностях в системе правоохранительных органов и госвласти.
Вторая версия – крадут ребенка, чтобы потом заставлять его попрошайничать. В прошлом году украли 5-летнюю девочку, ее три дня заставляли так работать. На третий день она чудом спаслась, ей удалось сбежать. У нас в стране есть точки, куда детей сдают в аренду. Мать убитой Лидии Видясовой тоже сдавала ее в аренду. Один день стоит от 300 до 500 сомов. За один день активный ребенок может в среднем собрать 2 тыс. сомов. Это хороший бизнес. Таким образом, взяв в аренду 10 детей в день, можно заработать 20 тыс. сомов. Что плохо, их «крышуют» простые милиционеры. Недавно на Ошском рынке прошел рейд по выявлению попрошаек, которых в обычный день там предостаточно. Но в день приезда комиссии ни одного не было. Хотя в милиции и максимально сохраняли конфиденциальность, пошла утечка.
Третья причина кражи детей – это отсутствие наследника. В Кыргызстане есть 117 детских домов, в которых содержатся 11 тысяч сирот. Почему возросло количество воспитанников в этих заведениях? Специально законодательством поставили такие преграды для усложнения процесса усыновления. Из 117 детдомов большинство – частные. Почему люди стремятся держать у себя частные детдома? Потому что детдом – это бизнес, куда поступают большие пожертвования, но при этом не ведется учет. Есть много состоятельных людей, которые не имеют детей. С детдома они не хотят усыновлять потому, что очень много бюрократии, и на помощь таким людям приходят определенные силы, занимающиеся поставкой детей. Недавно мы с товарищами движения услышали, что в новостройке где-то на окраине Бишкека продают детей. Мы отправили к ним молодую пару. Они подошли к одной женщине, объяснив, что находятся на грани развода по причине отсутствия детей и хотят усыновить ребенка. Женщина держала за руку 5-летнюю девочку, и предложила им купить ее за $ 7 тыс. со всеми документами. Новорожденный стоит $ 8 тыс, но потребуется подождать 10 дней. Ребенок постарше — $ 12 тыс. со всеми оформленными документами. Она смело, открыто, не боясь, говорила об этом, значит, у нее есть покровители. Подделать документы для ребенка в Кыргызстане легче легкого. Каждый второй ЗАГС, если заплатить $ 300-800, сделает метрику.
Пятая версия связана с международным усыновлением. К примеру, граждане США решили взять ребенка с детдома и уже заплатили посреднической компании, занимающейся международным усыновлением, деньги. Но процесс оформления документов занимает полгода. За этот период ребенок может в силу обстоятельств умереть. Деньги возвратить невозможно. В таких случаях они просто крадут подходящего по внешности ребенка, оформляют документы и отправляют. Эта версия вполне вероятна и возможна.
Шестая причина – педофилия.
Как Вы оцениваете меры, предпринимаемые государством по защите детей?
Эти меры можно назвать нулевыми! Мы 2 года пишем свои обращения в разные структуры, но никакой реакции нет. Мы предлагаем взять элементарно российский вариант, где проблема пропажи детей стояла очень остро. Путин создал должность уполномоченного при президенте Российской Федерации по правам ребенка. Такую работу делает Павел Астахов. У нас тоже нужно создать орган при президенте, который бы занимался вопросами безопасности детей. В регионах совместная координация МВД, Генпрокуратуры, ГКНБ, МЧС, Погранслужбы идет очень тяжело. Также в России есть сайт poiskdetei.ru, через который волонтеры помогают в поисках пропавшего человека.
Мы бы хотели создать в Бишкеке поисковой центр, но на его открытие необходимо около $300 тыс. Ради безопасности детей Кыргызстана можно было бы выделить эти средства, ведь на однодневное юбилейное мероприятие знаменитых людей выделяется $ 1 млн. Такие поисковые центры существуют во многих странах, он необходим и нам.
Перед тем как думать о правах ребенка, нужно гарантировать ему безопасность. А мы говорим про права, забывая о безопасности.
А можно ли сказать, что наши дети защищены?
Наши дети абсолютно не защищены. За кражу человека законодательством предусматривается срок заключения от 7 до 25 лет. Но очень мало людей наказываются за свои деяния. Дети — это один из главных элементов жизни, ради которых ты трудишься, ради которых живешь. Но родное государство ничего не делает, чтобы помочь нам. Просто обидно. Никому нет дела до наших проблем.
Вы продолжаете поиски своих детей?
Да, мы продолжаем. Это долг родителей перед детьми. Мы не знаем, живы они или нет. Когда мы слышим, что у кого-то ребенок без вести пропал, у нас нет покоя в семье. Мы понимаем, что чувствуют родители. Всю картину этого ужаса мы опять видим перед глазами. Это очень большое горе, страдание, когда в семье пропадает ребенок. Не дай Бог конечно, но потом начнешь мечтать увидеть ребенка мертвым, это лучше чем без вести пропавший ребенок. Когда видишь, что он мертв, родители его похоронили, это успокаивает человека. А когда твой ребенок без вести пропал, ты каждый день с утра до вечера думаешь, что с ним, где он ходит, голодает ли, бьют ли его или не бьют, приходит много темных мыслей в голову.
Все же, у Вас есть надежда, что ваши дети живы?
Поскольку мы мусульмане, надо верить. Надо всегда жить с надеждой. Мы не будем терять надежду, что найдем своих детей живыми или мертвыми. Мы надеемся найти любого ребенка, который пропадает в Кыргызстане. Любое нахождение ребенка живым – это праздник для всех семей, которые потеряли своих детей. Это такое счастье, как будто своего ребенка нашел. Мы так же будем праздновать, когда поймают человека, который занимался кражей детей долгое время. На нас выходили представители криминального мира – черные, которые попросили сообщить им, если мы найдем человека, продающего детей на органы. Давать милиционерам, под суд отдать — резона нет, считают они. Они хотят казнить его по-своему. На это мы тоже согласны.
