В прошлом году в Кыргызстане была принята новая редакция Кодекса о детях, где целая глава была посвящена ювенальной юстиции. О том, что такое ювенальная юстиция и как ее нужно применять в Кыргызстане K—News рассказала депутат Жогорку Кенеша от фракции СДПК, председатель рабочей группы по разработке новой редакции Кодекса Галина Скрипкина.
Галина Анатольевна, что такое ювенальная юстиция и как она действует в Кыргызстане?
Ювенальная юстиция – это работа с детьми, попавшими в конфликт с законом, где должны приниматься государственные меры не только по социальной защите детей, но и подниматься главный вопрос – что делать с детьми, которые уже встали на путь преступления.
Начну рассказ с того, какой Кодекс о детях у нас действовал. В 2004 году в Кыргызстан приехала комиссия ООН по правам ребенка и проверяла состояние дел относительно защиты прав детей. Они сделали несколько замечаний, после этого подключились международные организации, в частности ЮНИСЕФ, правозащитные организации, депутаты для разработки новой редакции Кодекса о детях, потому что замечания нужно было устранять. Недостатки действительно имелись, много чего было неправильно, например, не было социальной адаптации детей, попавших в конфликт с законом. Не было выявления на ранней стадии, когда по месту жительства определяют деток из неблагополучных семей, проверяют, нуждается ли семья в социальной поддержке. Именно дети из таких семей чаще всего начинают совершать преступления, вступать в конфликт с законом. Так это называется, и этот термин мы тоже включили в Кодекс о детях. Дети из неблагополучных семей начинают где-то воровать, хулиганить, сбегать из дому, бродяжничать. Профилактика тоже не была в достаточной мере налажена, кроме того, не было стройной системы государственных органов, которые занимались бы вопросами детей в комплексе – и социальные вопросы, и вопросы конфликтов с законом, и вопросы защиты детей, оказавшихся потерпевшими или свидетелями.
Все это было включено в новый Кодекс о детях?
Да, новый Кодекс получился объемным, в него было включено все то, что я отметила выше. У нас выстроилась система, как же все должно быть. И я считаю, что на сегодняшний день мы выстроили систему наиболее удачным образом, то есть и Министерство социального развития включено в работу, и все правоохранительные органы, начиная с Инспекции по делам несовершеннолетних, и местное самоуправление сейчас подключено к выявлению социально незащищенных семей и детей.
При разработке новой редакции Кодекса о детях мы приглашали международных экспертов, чтобы изучить их опыт и включить с наш Кодекс. Сейчас он хорош, но еще не начал работать в полную силу, потому что Министерство социального развития сейчас еще должно принять 35 подзаконных актов, где будут прописаны нормы о работе соцработников и других ответственных лиц. Мы ввели специалистов, которые присутствуют на судах и дают заключение, рассказывают судье о судьбе ребенка, о том, почему он попал в такую ситуацию, что ему требуется определенная профилактическая мера, а не заключение. Эта очень хорошая помощь для самого ребенка, он открывается, выясняются истинные причины конфликта с законом, и этот работник, зная семью ребенка, предлагает, что нужно делать. Сейчас идет наработка всех этих подзаконных актов, которые дадут возможность работать всем органам.
В прежней редакции Кодекса была одна статься по ювенальной юстиции, где было прописано, что это такое и все. Сейчас это целый раздел, он разложен по полочкам. Мы практически убрали те недостатки, на которые нам указала комиссия по правам ребенка ООН.
А есть статистика детей, находящихся в конфликте с законом?
Буквально месяц назад постановлением правительства мы создали координационный межведомственный совет по ювенальной юстиции, в него вошли представители всех органов, которые связаны с работой с детьми, это и Министерство социального развития, и Генеральная прокуратура, и органы местного самоуправления, и депутаты от каждой фракции, а также органы милиции и даже органы статистики. Когда мы готовили доклад, пришли к выводу, что у нас очень разрозненная статистика, мы не увидели, что у нас происходит с детьми. Мы даже не можем привести цифры, сколько детей привлечено к уголовной ответственности и сколько осуждено, данные судов значительно разнятся с данными органов внутренних дел. Сейчас разработана стат-карта, которая должна заполняться на каждого проблемного ребенка, чтобы мы могли видеть, когда он попал в конфликт с законом, что с ним случилось, был ли наказан, или был на догляде у органов опеки, как прошла адаптация. То есть, у нас сложится полная картина, чтобы все органы работали как единый механизм, правильно и одинаково, а не так, как раньше, когда не знали с кого спрашивать по ювенальной юстиции, все работали разрозненно. Единая карточка уже отработана со статистическим комитетом.
В Кодексе прописано, как должен наказываться ребенок за совершение преступления?
Главная мысль Кодекса – что делать с ребенком, который совершил преступление. Судья должен разговаривать с ним не как с преступником, а как с ребенком, он должен быть обеспечен защитой, бесплатным адвокатом, если все-таки попал на скамью подсудимых. В суде должен присутствовать специалист, о котором я говорила ранее. Все они должны работать над дальнейшей судьбой ребенка. Основная цель — оградить ребенка, чтобы он окончательно не испортился в преступной среде, выработать механизмы помощи, чтобы он не совершал проступков и преступлений.
Сейчас в детской колонии сидит 35 несовершеннолетних, гуманизация законодательства дала возможность применять к деткам альтернативные меры наказания, которые также прописаны в Кодексе. Мы говорим, что лишение свободы – это исключительная мера наказания для детей, если другого выхода больше нет, например, если ребенок совершил убийство, разбойное нападение. Только тогда лишение свободы, а до этого альтернативные меры – домашний арест, ограничение свободы, общественные работы и так далее, все это расписано в Кодексе. Это все делается для того, чтобы не сажать ребенка, а исправить его и помочь. Конечно, судья в любом случае должен принять решение, но мы говорим о том, чтобы это было гуманное решение, потому что это все-таки ребенок, несовершеннолетний, а к ним должны быть другой подход, другое отношение и другие меры воздействия.
Бытует мнение, что чем больше безнаказанности чувствует ребенок, тем больше преступлений он может совершить. Что вы думаете по этому поводу?
Я бы не согласилась с этой точкой зрения, у нас дети больше совершают преступления вынужденно, например, кражи совершаются не потому, что ребенку так хочется, а потому что ему нечего есть. Есть такие живые примеры. Если ребенок будет хорошо жить, то он и на преступления не пойдет. Если ребенок нахулиганил, с кем-то подрался, то часто это из-за того, что его спровоцировали. Психология у детей совершенно другая, если взрослый хулиганит, потому что хочет показать, какой он крутой, то у детей это не так, это больше вынужденно.
Поэтому к детям и нужен другой поход, это не дерзкий умысел, а если это дерзкий умысел, что иногда тоже встречается, то это уже тяжкое преступление, и тут уже нужно наказывать, от этого никуда не денешься, вплоть до тюремного заключения, потому что тут эта безнаказанность и может привести к чему-то большему. Конечно, безнаказанность в любом случае порождает безответственность, поэтому мы и не говорим о всепрощении, мы говорим о применении к ним мер наказаний, но соразмерных. Потому что ребенка можно перевоспитать быстрее, чем взрослого, у взрослого уже устоявшаяся психика, и если он идет на преступление, то осознанно. А детей нужно перевоспитывать, но меры должны быть другие, отличные от тех, к которым мы прибегаем в отношении взрослых.
Лишение свободы – это крайняя мера, после этого ребенок уже не исправится, мы это прекрасно знаем. Как бы радужно не говорили, что это тоже мера перевоспитания, это не так. Ребенок попадает в преступную среду, пусть даже своих ровесников, и выходит из колонии таким же преступником. Он нахватается в колонии всего, жизни по понятиям, мы его там уже не исправим, поэтому законодатель и идет по пути того, чтобы было больше альтернативных мер, чтобы ребенок мог переосмыслить свои действия.
Например, в Кодексе предусмотрены штрафы, которые ложатся на плечи родителей. Они тоже должны в равной степени нести ответственность за воспитание ребенка, также как и государственные органы. Часто говорят, что виновата школа, университет, все, кто угодно, только не родители. Но в большей степени виноваты родители, если в семье все благополучно, то и преступления ребенок не будет совершать, а если семья не благополучна, то оттуда и идет слом психики ребенка.
На западе часто применяется практика консультаций с психологами. Как у нас с этим обстоит дело?
Вы знаете, психологи у нас есть, но их не так много и мы еще не пришли к широкой форме использования этих психологов, хотя хочу отметить, что в колониях психологи работают и в реабилитационных центрах для детей они тоже есть. Я считаю, что в Инспекции по делам несовершеннолетних, по возможности, подбор кадров должен быть ориентирован на психологов, потому что им легче понять ребенка, другим специалистам сложнее. У нас этот механизм выстраивается с самого начала.
Большая проблема – это, конечно, недофинансирование. Любая реформа требует денег, но когда бюджет с большим дефицитом, делать что-то трудно. Но мы постарались найти спонсоров, партнеров. На координационном совете мы планируем выработать стратегию развития ювенальной юстиции, план мероприятий, где каждому органу будут отведены свои функции, что должны сделать, в какое время уложиться. Часть всех этих мероприятий закрывается спонсорскими средствами, но если какие-то средства не будут заложены в бюджет, то мы рискуем сорвать часть мероприятий.
Мы привлекаем спонсоров, потому что ювенальная юстиция – благородное дело, это реальная помощь детям, а не зарывание денег в песок, на это всегда откликаются. Ту часть мероприятий, которые могут быть покрыты за счет спонсоров, мы это будем делать обязательно. Но, к сожалению, бюджет нам не гарантирует, что все будет выполнено на 100 %.
Часто говорят о профилактике правонарушений, но на деле профилактика оказывается обычным бездействием…
Да, профилактика правонарушений у нас хромает, поэтому в Кодексе мы и говорим, что основную нагрузку по профилактике должны нести Инспекции по делам несовершеннолетних, потому что они ближе к школе. Там можно проводить лекции и занятия на любых примерах. За рубежом мы увидели хорошую практику, там крутят минутные ролики и наглядно показывают, чего нельзя делать. Например, ребенок курит, в этом ролике показывают последствия курения, черные легкие, когда человек близок к летальному исходу. Или ребенок пьет — показывают, как человек потерял все, семью, работу, дом и теперь он бомж. Почему? Потому что он пил. Это хорошая профилактика, нужно показывать и рассказывать. Это доходчиво. Инспекторы говорят, что их мало, и они не успевают сделать все, что нужно. Я считаю, что профилактикой должны заниматься все, рассказывать детям, что хорошо, а что плохо, и в семье, и в школах, и в институтах, и на работе, если ребенок работает. Никогда Инспекция по делам несовершеннолетних при малочисленном составе не сможет сделать все, объять необъятное. Государство должно пойти на неординарные меры и воспитывать, как говорится, всем миром. Но сейчас мы в недостаточной мере занимаемся профилактикой. Для ребенка действенно будет даже общественное осуждение, если взрослые или даже его друзья будут говорить, что он делает что-то неправильно. На него это больше подействует, чем какое-то наказание. Нужны всеобъемлющие силы, никогда не будет хорошей профилактики, если будем уповать только на Инспекцию по делам несовершеннолетних.
