Повторение сценария «армянской весны» возможно в обозримой перспективе в Казахстане и Таджикистане. Об этом в интервью «Независимой газете» заявил лидер запрещенной с 2015 года официальным Душанбе Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) Мухиддин Кабири. По его словам, избежать жестких вариантов транзита власти в центрально-азиатских республиках можно благодаря успешным реформам узбекского президента Шавката Мирзиеева и новому общественному договору между прогрессивными оппозиционными силами и конструктивной частью правящих элит.
– Господин Кабири, вы сегодня живете в Европе, но судя по вашим выступлениям, внимательно следите за политической обстановкой в Таджикистане и других республиках Центральной Азии. Как бы вы охарактеризовали сегодняшнюю ситуацию в регионе?
– Однажды я сказал в интервью телеканалу «Аль-Джазира», что Центральная Азия напоминает выставку диктаторских режимов в открытом пространстве. Это своеобразный музей диктаторов, и тем, кому интересно наблюдать за их жизнью, нужно непременно приехать туда. И так было до прихода к власти нового президента Узбекистана Шавката Мирзиеева. Начатые им масштабные реформы стали настоящим политическим потрясением для всего региона. Сегодня Мирзиеев со своей смелой стратегией перемен стал надеждой всей Центральной Азии, и если ему удастся реализовать задуманные реформы, то это позитивно скажется не только на Узбекистане, но и на его соседях. Думаю, в этом случае Центральная Азия избежит таких потрясений и катаклизмов, которые мы наблюдаем несколько лет на Ближнем Востоке. Тогда мы сможем рассчитывать на относительно безболезненный переход от режимов жестких диктатур к мягкому авторитаризму и дальше к демократическому обществу. Поэтому, на мой взгляд, сегодня все в регионе должны держаться за Мирзиеева. Этот момент, этот шанс на перемены никому нельзя упустить.
– На постсоветском пространстве, к сожалению, не так много примеров успешного проведения структурных реформ. Не повторит ли в итоге новый президент Узбекистана судьбы Горбачева и Ельцина, которые бодро начали реформы, но завершить их достойно так и не сумели?
– Надеюсь, что Шавкат Мирзиеев будет исключением из этого ряда и Горбачевым точно не станет. У него сегодня есть все необходимое для эффективных и успешных преобразований. В Узбекистане отсутствуют центробежные тенденции, нет сильного регионализма, а у президента Мирзиеева появилось очень много друзей и союзников, как внутри страны, так и за рубежом. Он сегодня самый уважаемый политик в Центральной Азии и самый яркий региональный лидер, который просто не успевает посещать мировые столицы, и на фоне которого привычные центрально-азиатские автократы выглядят как какие-то реликтовые существа. Это все серьезный политический, репутационный капитал Мирзиеева, без которого серьезные реформы не осуществить.
На мой взгляд, Мирзиеев не должен делить народы Центральной Азии на близких и дальних. Он не должен повторять ошибки Ислама Каримова и российского правительства, которые любили всегда работать только с правящими командами, правительствами постсоветских республик, и игнорировали работу с их народами. В итоге россияне потеряли Украину, Грузию и рискуют однажды потерять Армению и Казахстан. Уверен, что узбекский лидер будет весь этот негативный опыт учитывать и не станет его повторять. Рискну предположить, что Мирзиеев будет взаимодействовать не только с правительствами центрально-азиатских республик, но и прогрессивными реформистскими силами в регионе, в том числе с теми, которые считаются оппозиционными.
– Недавние события в Армении, названные одними «бархатной революцией», другими заговором элит, произвели большое впечатление на политический класс в России и на общественное мнение в постсоветских республиках. Как вы считаете, сценарий «армянской весны» может повториться в центрально-азиатском регионе?
– На мой взгляд, повторение опыта транзита власти, который пережила в нынешнем году Армения, возможно в Казахстане и Таджикистане. Причем у Казахстана есть шанс избежать революционных потрясений, если республиканская элита решится на перемены по мирзиеевской схеме, без передачи власти по наследству. В Таджикистане, к сожалению, это маловероятно, там Эмомали Рахмон уже готовит своего сына на пост президента и правящая семья психологически не готова подпустить к власти чужого. Пока, конечно, сложно говорить, как сохранение власти в руках члена семьи Рахмона воспримет таджикский народ. Думаю, спокойно эта процедура не пройдет.
– Нурсултан Назарбаев и Эмомали Рахмон давно стоят во главе своих государств, они представляют примерно одно поколение постсоветских президентов. Ходят слухи, что оба лидера не прочь оставить в качестве преемников своих детей. Почему вы считаете, что то, что возможно в Астане, невозможно в Душанбе?
– На мой взгляд, Рахмон исчерпал себя и как лидер, и как менеджер. Сегодня он пытается сохранить то, что у него есть, готовит почву для того, чтобы его сын пришел к власти. Для этого уже подготовлена вся необходимая нормативно-законодательная база. В Казахстане Нурсултан Назарбаев, наверное, также был бы не прочь передать пост главы государства члену своей семьи. Но, как мне кажется, это вряд ли произойдет, в том числе, и потому, что далеко не все влиятельные группы в казахстанской элите такой вариант поддерживают. Поэтому, скорее всего, Назарбаев передаст власть какому-то представителю второго поколения казахской элиты, предварительно договорившись с ним о безопасности своей семьи и ее экономических интересов.
– Важным фактором центрально-азиатской политической жизни считается соседство с неспокойным Афганистаном. В последнее время усилились разговоры о растущей угрозе экстремизма, исходящей с афганской территории. Некоторые эксперты и чиновники регулярно пугают общественное мнение возможным вторжением боевиков запрещенных в РФ «Талибана» или «Исламского государства» (ИГ) в Таджикистан и другие страны региона. Как вы относитесь к таким предсказаниям?
– Сегодня в Афганистане нет экстремистских сил, которые бы имели реальные планы перейти границу и вторгнуться в Центральную Азию. Талибы, например, отказались от этих целей, и они не будут поддерживать такого рода амбиции у радикалов-выходцев из центрально-азиатских республик. Нет угрозы вторжения в регион и со стороны боевиков «Исламского государства», которые сегодня пытаются закрепиться в Афганистане. У сторонников халифата из числа коренных афганцев таких планов точно нет, нет и достоверной информации о том, есть ли такие планы у иностранных боевиков ИГ. Кстати, их численность также никому точно не известна, статистика на этот счет отсутствует.
Насколько я могу судить, сейчас у ИГ в Афганистане нет планов вторжения в Центральную Азию. После жесткого урока, который они получили в Сирии и Ираке, боевики ИГ надеются просто спастись и отсидеться на афганской земле, а в перспективе лишить талибов части влияния в Афганистане. Поэтому в разговорах о скором вторжении экстремистов с афганской территории в центрально-азиатский регион, на мой взгляд, больше пропаганды и политической интриги, чем реальной угрозы.
Гораздо более правы те, кто говорит о возможном росте религиозного радикализма внутри республик Центральной Азии. Угроза радикализации местной молодежи в регионе есть, и на этот фактор надеются эмиссары и вербовщики ИГ. Я уверен, что террористические группы с афганской территории если когда-либо и могут вторгнуться в Таджикистан или Узбекистан, то лишь при одном условии – если внутри самой Центральной Азии вспыхнет социально-политический конфликт с религиозным окрасом. Таджикистан в этом отношении более всего уязвим, так как Эмомали Рахмон уничтожил всю легальную оппозицию в стране и остался один на один с религиозно-политическими радикалами.
Однако, как показывает исторический опыт, карательными мерами уничтожить радикализм нельзя – его можно лишь загнать в подполье, откуда он непременно вырвется. Кстати, Рахмон всегда стремился к тому, чтобы иметь в стране только радикальную религиозную оппозицию, а не умеренную религиозную или более того, светскую. Ему объективно выгодно постоянно «бороться против терроризма», в этом случае народ в страхе, ничего не требует, не критикует, потому что любую критику могут приравнять к поддержке террористов.
– Официальный Душанбе как раз вашу партию обвиняет в радикализме и экстремизме, когда объясняет, почему в 2015 году запретил ПИВТ…
— Наша партия всегда представляла полюс умеренного ислама в Таджикистане и регионе в целом, она играла роль стабилизатора социально-политической ситуации, выступая посредником между нашими сторонниками, верующими, и властями. По разным оценкам ПИВТ на выборах поддерживали от полумиллиона до миллиона граждан из 4,5 миллиона избирателей Таджикистана. Согласитесь, по меркам республики это огромная сила и, несмотря на запрет партии, она никуда не делась. Наши сторонники, наши избиратели, те, кто голосовал за ПИВТ на выборах, остались, они не уехали заграницу, и естественно, они не поддерживают репрессивные решения властей. Мы знаем настроения людей в республике, у нас есть возможность получать оттуда самую подробную, детальную информацию о тяжелой социально-экономической ситуации, о задержках зарплат бюджетникам по два-три месяца и т.д. Нарастает усталость от нескончаемых проблем, усиливаются протестные настроения. Поэтому я и говорю о возможности повторения в Таджикистане армянского сценария массового уличного протеста. Душанбе к этому варианту ближе остальных региональных столиц.
– Какое место вы отводите ПИВТ в сегодняшнем таджикском политическом процессе? Внутри страны партия запрещена, руководство в эмиграции…
– Мы заканчиваем перестройку нашей деятельности и уже начали работу с соотечественниками, где бы они не находились, восстановив старые и наладив новые связи и контакты. Несмотря ни на что, надо быть ближе к людям, тем более, что современные средства коммуникации это позволяют. По нашим оценкам, запас прочности системы, созданной Эмомали Рахмоном, менее 5 лет, конечно, если мы будем хорошо работать. Я не буду раскрывать всех подробностей, скажу только, что ПИВТ, несмотря ни на что, не оторвана от Таджикистана, от таджикского народа. Мы были и остаемся частью нашего народа, как бы ни хотели иного наши недруги.
Мы знаем об ухудшении экономической ситуации в республике, о снижении качества жизни людей, о том, что действия властей, реагирующих на сложные проблемы, становятся все менее эффективными. Для нас важно, чтобы этой ситуацией не воспользовались радикалы, чтобы даже если у нас в стране начнется реализация «армянского сценария», он все же оказался не самым жестким.
На мой взгляд, нам сегодня необходимо найти общий язык не только с другими конструктивными оппозиционными группами, но и с нынешней правящей элитой, той ее частью, которая не включена в узкий семейный круг Рахмона. Я не исключаю, что в итоге нового большого национального компромисса, общественного договора, к власти в Таджикистане придут люди из нынешней элиты, может быть, из числа представителей региональных элит. Не обязательно, чтобы к власти пришли именно оппозиционные силы. Немало порядочных людей есть и среди нынешней элиты. Многие устали от Рахмона и правящей семьи. Для нас главное, чтобы власть оказался в руках порядочных, патриотически и демократически настроенных людей.
Идея нового национального договора как компромисса между конструктивными оппозиционными, реформаторскими силами и представителями «несемейной» части правящей элиты Таджикистана станет ядром новой политической доктрины ПИВТ и всей оппозиции. Этой цели мы будем добиваться, для ее достижения будем искать партнеров и союзников. Сегодня всем, и оппозиции, и ответственной части правящей элиты, нужно думать о будущем, о Таджикистане после Рахмона и идти вместе к большим национальным переговорам.
– По какому бы сценарию ни пошел транзит власти в Таджикистане, очевидно, что Россия не останется к нему безучастной: страны Центральной Азии были и останутся зоной повышенного внимания Москвы. Какой вам представляется российская стратегия реагирования в такой ситуации?
– Кто бы ни пришел к власти в Таджикистане, если он истинный патриот своей страны, то он должен стремиться к стратегическому партнерству с Россией и со всеми соседями. Мы просто обречены на это. Я надеюсь, что и Россия начнет пересматривать свою политику в Центральной Азии. В Кремле наконец-то начнут понимать, что в регионе, кроме коррумпированных властей, есть еще народы, с которыми надо считаться, уважать их стремление жить лучше и быть свободными от тирании. Во всяком случае, то, как Москва реагировала на события в Армении, дает основания для оптимизма. Предположу, что и в ситуации транзита власти в Таджикистане и Казахстане Россия станет действовать так же, как и в период «армянской весны», то есть выберет себе партнером народы этих республик, а не коррумпированные группировки в правительствах.
Пользуясь случаем, хочу поблагодарить российское руководство за конструктивную позицию в отношении нашей партии: в России ПИВТ не признается экстремистской организацией, хотя этого очень бы хотелось президенту Рахмону.
Мы не хотим, чтобы наша страна навсегда оставалась слабым звеном региона как в экономическом и политическим плане, так и в вопросах безопасности и стабильности. Я уверен, что экономически развитый и в тоже время свободный от семейной и коррумпированной власти Таджикистан будет выгоден и России и Китаю и всем государствам региона.
