Обрезание на дому или прерывание беременности в подпольной клинике — работающие в России мигранты уже давно обустроили под себя инфраструктуру, в том числе и в медицинской сфере. В крупных городах действуют этнополиклиники и целая сеть врачей, которые частным образом проводят востребованные у приезжих процедуры. На днях после домашнего обрезания едва не умер двухлетний мальчик из таджикской семьи. РИА Новости узнало, где и как лечатся нелегальные мигранты.
«Некоторые работают без медицинского образования»
Двадцатого августа проживающие в Новой Москве граждане Таджикистана вызвали скорую к двухлетнему ребенку. Врачам объяснили, что воспользовались услугами частного специалиста, который провел их сыну обрезание в домашних условиях. Сначала глава семейства хотел обратиться в платную клинику, но там за процедуру запросили 30 тысяч рублей. Тогда приезжие вызвали частного доктора — его им порекомендовали знакомые. Те уверяли, что человек «проверенный», да и берет недорого.
Врач приехал на следующий день, сделал два обезболивающих укола, приступил к процедуре. Однако ребенку на глазах стало плохо — он начал биться в судорогах, синеть, лишился чувств. На вертолете мальчика доставили в больницу. Как выяснилось, на фоне обезболивающего у него случился анафилактический шок, ребенок впал в кому. Медикам удалось стабилизировать его состояние, сейчас жизни мальчика ничего не угрожает. Специалиста, к услугам которого прибегла семья, задержали: оказалось, он работал без лицензии. Возбудили уголовное дело.
«В Таджикистане для этого часто вызывают «усто» — мастера. У них нет медицинского образования, но есть огромный опыт, который они передают из поколения в поколение. Я сам несколько раз видел, как они работают, и был поражен. Помню, как «усто» дал пятилетнему ребенку национальную лепешку, сказал: «Если будет больно, зажми ее зубами». Однако мальчик даже вскрикнуть не успел, как мастер сделал свое дело. И без всякой анестезии. Потом я спросил у парня, больно ли ему было. «Нет, — ответил ребенок. — Будто комар укусил».
Вместо антисептика «усто» используют сожженную вату — считается, что этот материал обладает обеззараживающим эффектом. «Что интересно, у того мастера, за чьей работой я наблюдал, в аптечке была синтомициновая мазь. Но он предпочитал вату. И ни об одном осложнении после такого кустарно проведенного хирургического вмешательства я не слышал», — утверждает Давлатов.
Однако в Россию «усто» не едут. А некоторые родители, отдавая дань традициям, хотят провести эту процедуру дома, ведь обрезание — один из главных праздников в жизни мальчика и его родных. «Семьи копят деньги, чтобы достойно это событие отметить. Приглашают всех родственников, друзей, односельчан. Непосредственно во время самой процедуры присутствуют только самые близкие — отец, брат. Остальные пируют в соседней комнате»,— описывает церемонию Абдулло.
О традициях мигранты не забывают и в России. Из-за востребованности за эту услугу часто берутся не хирурги или урологи, а терапевты и фельдшеры. «Знаю одного человека, который этим занимается вообще без специального образования. Он у себя дома видел, как это делают, а приехав в Россию, решил предлагать свои услуги за деньги», — рассказывает собеседник.
Абдулло Давлатов и сам врач общей практики, работает в одной из московских поликлиник. Говорит, что если приглашенный специалист взялся провести обрезание ребенку летом, значит, у него нет даже минимальных познаний в медицине. «В жаркое время делают только экстренные операции — из-за того, что очень плохо заживают раны, есть риск инфицирования».
В медцентрах, прежде чем провести процедуру, у ребенка обязательно берут анализ крови, в том числе на свертываемость, малыша осматривает педиатр. Правда, стоит обрезание в клиниках недешево — минимум 25 тысяч рублей. «А мастера на дому обычно берут 150-200 долларов. Для многих родителей, приехавших сюда на заработки, это решающий фактор. Тем более фиксированной таксы нет — все зависит от благосостояния семьи», — делится подробностями председатель ассоциации таджикских организаций «Самандар».
Врач-уролог Детской городской клинической больницы имени Н. Ф. Филатова Кирилл Струянский рассказал РИА Новости, что с осложнениями после выполненной на дому циркумцизии (так по-научному называется обрезание) к ним привозят двух-трех пациентов ежегодно. «В основном их доставляют с кровотечениями. Врачи, которых вызывают на дом, не располагают необходимым оборудованием. В частности, у них нет коагулятора, который бы останавливал кровь. Летальных исходов за мою практику не было, но лечение малышам требовалось серьезное».
Родовая миграция
Если обрезание некоторые мигранты стараются провести на дому, то рожают женщины, приехавшие на заработки, наоборот, в больницах. Причем, по заверениям Давлатова, часто беременные специально прилетают в Россию, чтобы здесь «разрешиться»: «В Таджикистане за все процедуры приходится платить. В России же экстренную помощь оказывают бесплатно, и неважно, гражданин ты страны или нет. Поэтому женщины на сносях, когда чувствуют приближение схваток, просто звонят в скорую. У них принимают роды и лечат потом в течение трех дней бесплатно».
Это касается любых жизнеугрожающих состояний — серьезных травм, острых отравлений, инфекций. Но чтобы вызвать скорую, нужно хотя бы мало-мальски говорить по-русски, а на это способны далеко не все мигранты. Да и многие приезжие испытывают страх перед официальными инстанциями — легальные документы есть далеко не у всех. Для таких работают подпольные клиники.
«Как-то совместно с благотворительной организацией мы решили открыть на одном из московских рынков врачебный кабинет, где нашим соотечественникам оказывали бы бесплатно первую помощь. И что вы думаете — на нас начали «наезжать» владельцы местной клиники. Так и говорили: это наш хлеб, лучше сюда не суйтесь. Пришлось закрыть проект, — говорит Абдулло. — Но мне стало интересно, чем же лечат моих соотечественников местные доктора. Я поспрашивал у ребят, работающих на том рынке, все говорили о горячем уколе. Выяснилось, что чуть ли не как панацею от всех болезней местный доктор делал инъекции хлорида кальция. На самом деле на всех рынках есть дельцы, которые прямо по рядам ходят с медицинским чемоданчиком и лечат чуть ли не в палатке».
«Делали подложные справки о никохе»
Двадцать третьего июля 2018 года в клинике, расположенной в центре Москвы, в Варсонофьевском переулке, от анафилактического шока скончалась гражданка Киргизии Жазгуль Сарбагушева. Ей было 39 лет, и, согласно версии персонала, она обратилась к врачам для проведения интимной пластики. Впрочем, как предполагают следователи, женщина хотела сделать нелегальный аборт. Владел клиникой уроженец Казахстана. Лицензии на осуществление медицинской деятельности не имел. Все врачи были из числа мигрантов, пациенты — тоже. В рекламе учреждение не нуждалось — хватало сарафанного радио. Бухгалтерия тоже была номинальной, велась в обычных тетрадках — их потом нашли на ближайшей помойке. Ну а одной из самых популярных услуг в центре был медикаментозный аборт.
Как объяснила РИА Новости клинический психолог Елена Мухамедова, подпольно мигранты делают аборты не только потому, что это дешевле, но и потому, что пропускают сроки, в которые эту процедуру можно провести легально.
«Когда женщина приезжает в Россию следом за мужем, чаще всего русского языка она не знает. Из дома она выходит мало, все общение со внешним миром у нее происходит через супруга. Следовательно, сама поехать в клинику она не может. Но и сказать мужу о своем намерении часто не решается, это не принято культурально, мужчина такими вещами не занимается. В итоге она перехаживает срок, когда беременность можно прервать законно, — объясняет Мухамедова, которая как клинический психолог работала с пациентками Московского областного перинатального центра. — Кроме того, восточной женщине психологически очень сложно решиться на аборт, у них в семьях культ плодовитости. Из-за этого она до последнего откладывает поход в клинику».
Впрочем, чаще всего на эту процедуру идут одинокие женщины, забеременевшие в результате приключившегося в России романа. Обычно после такого известия мужчина сбегает, ведь на родине его ждут жена и дети. Вернуться же домой на сносях или с ребенком женщина не может.
«К врачу своей национальности беременная, скорее всего, не обратится, — утверждает эксперт по миграции Гавхар Джураева. — Общины достаточно сплоченные, может случиться так, что ассистировать доктору будет медсестра из соседней деревни. Поэтому если, к примеру, узбечка, решится на аборт, она пойдет к врачу-таджику. Обычно телефоны таких докторов передаются по сарафанному радио от подруги к подруге».
В правозащитную организацию, которой раньше руководила Джураева, часто обращались беременные мигрантки, которые не решались избавиться от ребенка, но и уехать домой с внебрачным малышом не могли.
«Таким мы выдавали фиктивные документы о вступлении в брак по мусульманским обычаям — то есть о совершении никоха (мусульманский обряд обручения. — Прим. ред.). У нас был представитель духовенства, который на свой страх и риск выдавал эти свидетельства. Если бы в мечети узнали, его бы выгнали. Но он понимал — таким образом сохранит жизнь еще не родившегося ребенка. Потом мы от имени организации писали письмо родным девушки, что ее муж оказался подлецом и сбежал, узнав, что скоро станет отцом. После этого она спокойно, не опозоренная, ехала рожать домой», — вспоминает Джураева.
На столь радикальные меры Джураева с коллегами пошли после случая, произошедшего с одной таджичкой. «Она забеременела, не знала, куда обратиться, чтобы сделать аборт, пропустила все сроки, решила рожать, вызвала домой какую-то акушерку. Та приняла роды, а молодая мама сразу после ее ухода взяла и задушила младенца. На суде она рыдала, говорила, что просто не видела выхода из ситуации».
«Увозят подальше от стройки и бросают»
По словам правозащитницы, в нулевые было достаточно много смертельных случаев после лечения на дому. В результате общины решили открывать «этнополиклиники». По утверждению руководителя общественной организации «Кыргыз — Биримдиги», в Москве только киргизских медцентров насчитывается больше тридцати.
Один из таких расположен недалеко от станции метро «Проспект Мира». Работают здесь только мигранты, лечатся — тоже. Цены в разы ниже, чем в обычных коммерческих клиниках. Например, световая пломба стоит всего тысячу рублей, столько же — удаление зуба.
Но проблема в том, что в таких поликлиниках оказывают только терапевтические услуги. Что делать, если нелегальный мигрант сломал руку или серьезно отравился? В таких случаях, говорит Джураева, работодатель сажает его в машину, увозит подальше от стройки, оставляет на остановке или трассе и вызывает скорую.
«Однажды в ночи позвонили мне ребята, работавшие на стройке в Подмосковье, сообщили, что их товарищ сорвался, переломал все кости, а бригадир напрочь запретил вызывать врачей. Сказал, что просто не откроет ворота. Пришлось им грузить бедолагу в легковушку, благо она у них была, и везти на соседнюю улицу», — описывает реальный случай Гавхар.
Так поступает большинство работодателей. Впрочем те, у кого есть совесть, потом через родственников переводят деньги на лечение и обратную дорогу домой. Если этого не происходит, роль страхового фонда выполняют диаспоры.
«Помню, к нам в фонд обратилась женщина — у нее умер муж. Необходимую для перевозки тела на родину сумму собрали за один день, — говорит Джураева. — А это не пятьдесят и даже не сто тысяч рублей. Таким же способом собирают деньги для тяжелобольных. Хоронить на чужбине еще никого не приходилось».
