«Уйгуры за пределами Китая стали очень националистичны, — сказал Абдулла, аспирант одного из стамбульских вузов, отказавшийся назвать свою фамилию из опасений навредить родственникам в КНР. — При наличии давления извне люди крепче держатся за свои ценности, религию, культурное наследие, литературу. Этот национализм имеет целью защитить уйгурский народ от китайского угнетения».
В августе прошлого года ООН выступила с осуждением сообщений о том, что «до миллиона» этнических уйгуров и представителей других мусульманских меньшинств «содержатся под стражей без связи с внешним миром, часто в течение длительного времени, без предъявления обвинений или судебного разбирательства под предлогом борьбы с терроризмом и религиозным экстремизмом». Международная правозащитная организация «Хьюман Райтс Вотч» назвала репрессии носящими «системный характер». Китайское правительство утверждает, что лагеря являются лишь образовательными учреждениями, предназначенными для борьбы с терроризмом и прививания людям новых навыков. Турция давно служила пристанищем для бегущих из Китая уйгуров, отмечает антрополог Рюн Стинберг Рейе из Колумбийского университета, занимающийся изучением уйгурских общин. «Думаю, что, за исключением стран Центральной Азии, в Стамбуле проживает самая обширная диаспора в мире», — сказал Рейе Eurasianet.org. Этот город «с распростертыми объятьями принимал уйгуров с 1960 годов, может даже с 1950-х».Стамбульская диаспора заметно подросла примерно в 2014 году, когда в Китае вдруг начали выдавать паспорта большему числу уйгуров. «В 2014-м, 2015-м, похоже, были упрощены процедуры получения уйгурами паспортов и разрешений покинуть КНР, — отметил Риан Тум, научный сотрудник Ноттингемского университета и автор книги по истории уйгуров. — Но теперь уйгурам почти невозможно получить паспорт и выехать».
Некоторые уйгуры бежали в Турцию после того, как правительство Египта, подписав соглашение с Китаем, начало в 2017 году арестовывать и депортировать уйгурских студентов. Рошенгуль Абдулхелим, женщина 32 лет, говорит, что ее мужа и ряд других иностранных студентов арестовали в июне того года.
«Мне позвонили из [египетской полиции] и заставили купить ему билет», — сказала она, добавив, что ее супругу удалось ускользнуть в аэропорту Дубая и бежать в Турцию. Чуть позже она переехала к нему в Стамбул.
Уйгуры в Турции знают, что в случае возвращения в Китай они, скорее всего, окажутся в тюрьме. «Одним из факторов при принятии властями решения об отправке людей в лагеря являются поездки за границу, — сказал Тум. — Побывавшим за границей уйгурам практически точно по возвращении грозит отправка в лагеря для интернированных».
Мать Абдуллы рассказала ему, что его отец был отправлен в лагерь в сентябре 2017 года. Поскольку его родители были «законопослушными гражданами», которые избегали политики, Абдулла считает, что его отца забрали, потому что он и его брат ездили в Турцию. Во время последнего разговора с матерью в январе 2018 года она велела ему больше не звонить.
«Представители диаспоры больше всего боятся, что китайские власти что-нибудь сделают их родственникам. И подобное происходило неоднократно: есть множество документальных подтверждений тому, что власти арестовывают членов семей, — сказал Тум. — Спецслужбы открыто угрожают этим: например, они могут позвонить [представителю диаспоры], держа при этом у трубки члена его семьи».
После переезда в Стамбул в 2011 году Абдулла регулярно общался с матерью по телефону. «Надеюсь, что у нее все хорошо, но возможно ее тоже бросили за решетку. Я не знаю, — сказал он. Затем он замолчал на несколько секунд и добавил: «Я много раз хотел позвонить, набирал ее номер телефона, но затем сбрасывал звонок. Не хочу, чтобы она из-за меня оказалась в тюрьме».
Абдулла раньше держался подальше от акций протеста, опасаясь, что иначе что-нибудь может произойти с его родными. «Я был так осторожен, но все равно получил тот же результат», — сказал он. Из-за того, что репрессии в КНР носят такой системный характер, уйгуры за границей теряют страх.
Маленький Кашгар
Абдулхелиль Абитоглу расширил ассортимент уйгурской литературы в своем книжном магазине в стамбульском районе Зейтинбурну. В этом открывшемся три года назад в подвальном помещении магазине можно найти самые разнообразные книги — от сборников рецептов и детских книг до романов и политической литературы.
«Большинство авторов этих книг сейчас в тюрьме в Восточном Туркестане [как уйгуры называют Синьцзян], но мы здесь не даем людям забыть об их трудах, — сказал он. — Тут представлен широкий ассортимент литературы об истории и цивилизации уйгуров».
В рабочем районе Сефакей, где также проживает много уйгуров, Локман Хирай в 2015 году открыл уйгурскую школу, заметив, что во время уроков множество уйгурских детей шатаются по улицам. В школе проходят уроки по турецкому языку и другим предметам, включая математику, а также уйгурский язык и историю. После того, как в начале 2017 года двое старших братьев Хирая оказались в лагерях, он начал принимать участие в акциях протеста, а в декабре прошлого года помог организовать 22-дневную манифестацию, в рамках которой люди прошли маршем из Стамбула в Анкару.
«Сначала шли семь человек. Потом нас стало девять. Каждый день кто-то присоединялся к акции, и в конце нас было уже 70 человек», — сказал он.
Но затем турецкая полиция разогнала марш.
Турция является одной из немногих стран, открыто осуждающих репрессии в Китае. Например, в своем заявлении в прошлом месяце Анкара назвала лагеря в КНР «огромным позором для человечества». Но хотя традиционно Турция считалась безопасным пристанищем для уйгуров, в последнее время их юридический статус в этой стране несколько осложнился.
В частности, антрополог Рейе из Колумбийского университета обнаружил, что многим уйгурским семьям стало сложнее получить документы на проживание в Турции. «Для многих это очень большая проблема, т.к. из-за этого они не могут устроиться на работу. У них кончаются деньги и им становится нечем кормить семью», — сказал он.
По словам Хирая, нескольким его друзьям и родственникам не удалось получить разрешение на проживание в стране. «Мои родители подали документы на разрешение полтора года назад. И мы все еще ждем», — сказал он.
