Продолжая виртуальный экспертный форум по вопросам развития и сотрудничества в Центральной Азии (ЦА), проект «Центральная Евразия» пригласил к участию в очередной части дискуссии авторитетного эксперта из Казахстана Жанар Тулиндинову.
Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель аналитической группы «Центральная Евразия», www.ceasia.org: какие основные проблемы на пути развития стран ЦА и взаимоотношений между ними Вы бы обозначили?
Жанар Тулиндинова (Казахстан), заместитель директора Центра «Евразийский мониторинг»: в числе ключевых проблем на пути развития стран ЦА и взаимоотношений между ними хотелось бы особо выделить проблему отсутствия заинтересованности в региональной интеграции со стороны политических элит государств региона. Эти элиты рассматривают высокую степень интеграции и создание неких наднациональных форматов взаимодействия, прежде всего, как посягательство на национальный суверенитет, вернее, на собственное суверенное право распоряжаться ресурсами национальных экономик.
Следует честно признать, что именно национальные элиты оказались основными выгодополучателями политического суверенитета. Он открыл для них доступ к ресурсам как через непосредственное владение (посредством приватизации), так и опосредованно (через управление в качестве государственных менеджеров и взимание ренты). В то же время у элит присутствует боязнь, что суверенитет и связанные с ним блага взяты «взаймы», и их могут «попросить вернуть обратно».
В Казахстане, например, эти опасения связаны с транзитом власти и возможным периодом турбулентности, нежелательным осложнением которого для элиты мог бы стать пересмотр прав собственности.
Защитным механизмом для казахстанской элиты в этом случае становятся националистические проекты, к примеру, Форум «Жана Казахстан», который является выразителям якобы массовых националистических настроений в обществе.
Во внешней политике этот курс на «государственный национализм» проявляется в попытках играть проактивную роль в формировании политики соседних стран: например, управлять выборными процессами в Кыргызстане (что обернулось скандалом). Это также проявляется в росте интереса к центральноазиатскому вектору внешней политики (что нашло отражение в послании президента народу Казахстана в прошлом году).
Я не стала бы обольщаться в отношении усиления интереса к ЦА и роста приоритетности этого направления во внешней политике Казахстана. Ведь, вероятно, в партнерах по ЦА казахстанская элита видит, прежде всего, противовес России и евразийскому интеграционному проекту.
Это связано с тем, что участие в данном проекте, по мнению казахстанского истеблишмента, сопряжено с политическими рисками и ухудшением отношением с Западом — главным на сегодняшний день торговым и инвестиционным партнером Казахстана.
В данном случае ЦА рассматривается как «политическое усиление» позиций Казахстана в диалоге с Россией и другими внешними партнерами.
То есть интерес этот очевидно политически мотивированный, тогда как реальное региональное сотрудничество нуждается в наполнении конкретным экономическим содержанием.
По сути, на нынешнем этапе установившиеся статус-кво вполне устраивает политическую элиту того же Казахстана: несмотря на кризис и оскудение ресурсов, пока что действующая система вполне удовлетворяет ее запросам. Проблема же сокращения ресурсной базы решается за счет выведения из «игры» конкурирующих групп влияния.
Другой важный блок проблем, на мой взгляд, связан с большим экономическим и социальным вызовом, который, скорее всего, придет в страны ЦА извне. Массовая безработица как следствие развития технологий, цифровизации и роботизации производственных процессов — это вызов для всей мировой экономики.
Для смягчения последствия наступления «будущего без работы» развитые страны, скорее всего, будут делать основную ставку на инструмент «гарантированного дохода». Однако, у государств ЦА и им подобных нет ни ресурсов для этого, ни политической воли со стороны элит: напротив, в качестве главного постулата социальной политики называется «отказ от иждивенческих ожиданий».
Сегодня в ЦА активно развиваются процессы урбанизации. К примеру, в Казахстане миграционная политика исходит из принципа «не инфраструктура к людям, а люди к инфраструктуре»: то есть из принципа следования естественным потокам внутренней миграции — из села в города, а из регионов — в города республиканского значения.
Однако на деле мы имеем дело с ложной урбанизацией, которая не сопровождается индустриализацией и ростом производственных мощностей. Урбанизация как большой тренд ХХ века является производной процесса индустриализации, роста производственных мощностей и, соответственно, создания рабочих мест в городах. Урбанизация не может быть самоцелью, она обслуживает потребности индустриальной, экспорто-ориентированной и сервисной экономики. К сожалению, эти характеристики не относятся к экономикам стран ЦА.
К тому же мы упустили «окно возможностей» — цифровизация, автоматизация и роботизация производственных процессов приводит к сокращению рабочих мест в индустриальных секторах: они перестали быть объектами массового трудоустройства городского населения.
Помимо этого, сегодня мы наблюдаем, как развитые страны возвращают производственные мощности в свои страны, поскольку ввиду автоматизации и роботизации производственных процессов низкая стоимость рабочей силы в развивающихся странах перестала быть преимуществом.
Таким образом, страны ЦА уже не смогут воспользоваться в качестве конкурентного преимущества более низкой стоимостью рабочей силы для переноса производств из развитых стран: и это «окно возможностей» захлопнулось перед ними. В итоге, в наших условиях неуправляемая урбанизация способна привести, да, по сути, уже привела, к росту «городской бедноты».
В.Парамонов: как, на Ваш взгляд, можно наиболее эффективно решать данные проблемы?
Ж.Тулиндинова: каким может быть выход из сложившейся ситуации? Выход один — рост качества элиты, который невозможен без процессов демократизации. Безусловно, что также стоит задуматься о необходимости более тесной координации экономических политик стран ЦА, возможно, под зонтиком ЕАЭС (в случае если Таджикистан и Узбекистан станут ассоциированными членами организации) или даже инициативы «Один пояс, один путь».
К этому наши элиты могут подтолкнуть как снижение цен на сырьевые ресурсы, так и серьезные социальные вызовы (массовая безработица, рост протестности в обществе). Возможно тогда наши элиты придут к пониманию необходимости создания собственных производственных цепочек в регионе (если уж «окно возможностей» для того, чтобы вписаться в мировые цепочки, было упущено) или поиску производственной специализации региона. Однако, до тех пор, пока дно кризиса не достигнуто, элиты, скорее всего, будут продолжать руководствоваться национальным эгоизмом, а регионализацию рассматривать как по большей части политический проект.
Что можно противопоставить негативным внутренним процессам? Вряд ли правительства стран ЦА пойдут на выплату населению «гарантированного дохода».
Смягчить воздействия наступления «будущего без работы» мог бы уже обозначенный мною совместный поиск специализации региона: например, сельскохозяйственной, с акцентом на малые фермерские хозяйства.
Однако повторюсь, что политическая элита стран ЦА должна созреть в плане осознания необходимости консолидации усилий для выхода из кризиса.
В.Парамонов: спасибо, уважаемая Жанар, за очень интересные, содержательные и честные ответы. Они кстати вновь убедили меня в том, что краткосрочность и эгоизм элит характерны для многих (если не для всех) стран мира, в том числе постсоветских, включая Россию.
Другое дело, что та же российская элита может воспринимать процессы интеграции как новые для себя возможности по расширению сфер влияния, чего кстати навряд ли будет хотеть элита тех же национальных республик …
В целом же Вы обозначили целый ряд очень важных вопросов, которые, на мой взгляд, можно и нужно обсуждать еще и еще раз. Среди этих и логически связанных с ними вопросов я бы особо выделил следующие:
-какие могут быть пути решения проблемы социальных конфликтов между городом и селом?
-как проблема урбанизации в условиях отсутствия индустриализации и роста «городской бедноты», а, как следствие, протестных настроений в массах способна повлиять на динамику ситуации в конкретных странах ЦА?
-возможен ли рост качества элит стран ЦА без роста качества массового образования, науки и исследований по ключевым вопросам развития и сотрудничества?
-каковы основные подходы российской элиты к вопросам интеграции на постсоветском пространстве?
-какими могут быть механизмы и варианты согласования интересов элит разных стран в случае развития региональной интеграции?
Ответы на данные вопросы могут дать все желающие эксперты из государств ЦА.
Примечания: виртуальная экспертная дискуссия организована при информационной поддержке ряда ведущих национальных, региональных и международных СМИ, экспертных площадок, в том числе Делового издания «Курсив», https://kursiv.kz (Казахстан), Казахстанской республиканской общественно-политической ежедневной газеты «Экспресс К», https://express-k.kz (Казахстан), Информационного агентства K-News, www.knews.kg (Кыргызстан), Информационного медиа-портала «Новости Узбекистана», www.nuz.uz (Узбекистан), Региональной аналитической сети Центральной Азии (Central Asian Analytical Network, CAAN), www.caa-network.org (США), Аналитического ресурса «Регион», www.region.kg (Кыргызстан), Французского института исследований Центральной Азии (IFEAC) https://ifeac.hypotheses.org (Франция), Аналитического портала «Деловая Евразия», https://www.dea.kg (Кыргызстан) и др. К участию в дискуссии приглашаются все заинтересованные эксперты и аналитики, общественные деятели, представители культуры и искусства — граждане пяти стран Центральной Азии (Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана).
