В советском фильме «Сталинградская битва», снятом сразу после ВОВ, идея проведения переломной для всей войны операции «Уран» исходит лично от Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.
Он делает наметки на карте, и А. М. Василевскомуостается только благоговейно закатить глаза и произнести: «Смело, товарищ Сталин,смело». На что вождь, скромно потупившись, говорит: «Я много думал».
Позднее стало понятно, насколько эта сцена далека от реальности. Однако каковы же были реальные военные таланты Гитлера и Сталина? Об этом говорится в статье «Популярной механики»:
Безусловно, огромную роль в становлении этих военных деятелей играл личный опыт. Фюрер, как и многие в его поколении, успел побывать в окопах Первой мировой. Однако он не был офицером и не проходил специального обучения. Будучи профессиональным революционером, Сталин не попал на фронт Первой мировой, но зато в полной мере погрузился в Гражданскую войну. Как политический деятель, он сразу был определен в штабы, где «военспецами» планировались крупные в масштабах гражданского конфликта операции. А вот многие из будущих маршалов СССР тогда, в Гражданскую, служили в тактическом звене и к планированию операций масштаба фронта никакого отношения не имели. Поэтому тезис о вожде, который руководил войной по глобусу или «учился» до 1943 года, представляется недостаточно убедительным.
Почерк Сталина в войне — глубина планирования, наличие во всех ситуациях плана Б. Сильной стороной Красной армии становятся накопление и подготовка резервов, которые в нужный момент решают судьбу сражений. Это и новые формирования под Москвой в 1941 году, и резервные армии летом 1942-го, и Резервный округ летом 1943 года. У Гитлера запасного плана Б чаще всего не было — как на востоке, так и на западе. Он руководствовался стратегией азартного игрока.
Сталин был хорошим стратегом, Гитлер умелым тактиком с авантюрными наклонностями. И на обоих генералы потом списывали собственные просчеты.
Что делать с танками?
Крайне важными для Второй мировой навыками были владение тактикой и оперативным использованием самостоятельных механизированных соединений. Эта тактика рождалась в недрах рейхсвера и вермахта в 1920—1930 годах, и Гитлер так же, как и множество генералов германской армии, имел достаточно туманное о ней представление.
Когда Гитлеру приписывают авторство «удара серпом» во Франции в 1940 году, основываются на его предложении наступать на Седан. Однако это был случайный ход, а не гроссмейстерское прозрение. Фюрер не вполне представлял, что делать дальше. К тому же это направление было одним из обычных маршрутов для вторжения во Францию. Творцом «удара серпом» был все же Эрих фон Манштейн. Именно он выстроил цельный план с броском к Ла-Маншу крупных танковых сил.
Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что тогда далеко не все генералы по обе стороны фронта владели навыками вождения танковых войск. После войны появилась тенденция перекладывания на плечи политиков не оправдавших себя военных решений. Ярким примером здесь служит Сталинград, решение об ударе по которому приписывается Гитлеру. Между тем, по документам, идея наступать на Сталинград крупными силами реально была предложена «снизу» — Паулюсом и Вейхсом и лишь затем утверждена Гитлером. Позднее фюрер дал карт-бланш Манштейну как командующему группой армий «Дон» для отдачи приказа Паулюсу на прорыв из котла. Манштейн, впрочем, этим правом не воспользовался. В 1941 году решение о повороте Гудериана на Киев принимается после поездки по штабам всех групп армий. В целом принятие многих решений делегировалось фюрером военным; другой вопрос, что они позднее предпочитали переложить ответственность за свои ошибочные ходы. Точно так же ответственность за киевский котел возлагают лично на Сталина, хотя уговаривал М. П. Кирпоноса «держаться» не кто иной, как начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, и аргументировал это сугубо военными преимуществами удержания рубежа Днепра.
Не по примеру Наполеона
Попытки политических лидеров влиять на армию порождались чаще все же военными неудачами. Гитлеру иногда приписывается спасение вермахта от разгрома в декабре 1941-го. Якобы его приказы заставили бегущие части остановиться и одуматься. В действительности куда большую роль играл… исторический опыт. Немецкие командиры и командующие помнили о судьбе армии Наполеона и стремились избежать повторения того эпического разгрома и распада. Окрики из Берлина и снятие с должностей играли в общем стремлении нащупать выгодные рубежи вторичную, если не третичную роль. Громкие отставки фон Бока, Гепнера и Гудериана скорее были призваны отвести обвинения в скандальной неудаче лично от фюрера.
Крепости Гитлера
В свою очередь, немецкие мемуаристы после войны часто упрекали Гитлера за почти маниакальное стремление удерживать позиции в 1943—1945 годах и отказ «спрямлять» линию фронта. Однако «спрямление» и отход были труднореализуемы для массы войск, передвигавшихся пешим порядком. Понятно, что подвижные соединения, танковые дивизии панцерваффе могли быстро отойти на новый рубеж. Для пехоты такой отход становился самоубийственным и приводил к большим потерям артиллерии и транспорта. Череда приказов Гитлера держать позиции объяснялась пониманием этой очевидной вещи. В том числе с опорой на свой опыт пехотинца Великой войны.
Рассказывая о тактических идеях Гитлера, нельзя не упомянуть о так называемых крепостях. Директивой от марта 1944 года Гитлер потребовал организации опорных пунктов — «волноломов» советских наступлений. Предполагалось удерживать важные пункты, прежде всего узлы дорог, даже в условиях полного окружения. Командующие на местах справедливо возражали, что в «крепости» негде складировать боеприпасы артиллерии. Первые опыты с «крепостями» (Тарнополь, Ковель, Севастополь) оказались не слишком удачными.
Летом 1944-го в Белоруссии приказ о «крепостях» по сути игнорировался и саботировался. Тем не менее во Франции, где «крепостями» были порты, и в самой Германии «крепости» стали серьезной проблемой для Красной армии и союзников. Удержание портов подорвало систему снабжения союзников у самых ворот Германии. «Крепости» блокировали узлы дорог: чтобы взять их, требовался организованный штурм с затратой немалых сил и средств. Стекавшиеся в города-«крепости» разгромленные части, по существу, не имели выбора и уже не претендовали на склады артиллерийских боеприпасов. «Фаустпатроны» стали заменой артиллерии, а пушками без снарядов перегораживали улицы. В целом эффект от идеи «крепостей» нельзя назвать нулевым.
Главной же проблемой оставалось противоречие между политическими и военными целями. В марте 1944-го Сталин ставит трем фронтам на Украине задачу выйти на линию государственной границы. Это означало отказ от военных целей окружения и разгрома отходящих германских войск в пользу удара в глубину.
В итоге в апреле в тылу ушедших к границе танков Катукова на запад прорывается окруженная под Каменец-Подольском 1-я танковая армия Хубе. Общий триумф оказывается несколько смазанным. Для Гитлера политическим решением становится изъятие крупных сил танковых войск из Польши и Восточной Пруссии во имя спасения Венгрии.
Апофеозом этого стал снятый из-под Варшавы на Рождество в 1944 году IV танковый корпус СС. Он спешно отбыл спасать Будапешт, оставив незащищенным важнейшее берлинское направление. Впоследствии в Венгрию отправилась из Арденн 6-я танковая армия СС. Декларируемой задачей являлось спасение последнего союзника и венгерской нефти с восстановлением фронта по Дунаю. Однако на фоне образования советских плацдармов на Одере в 70−100 км от Берлина такое решение показало господство политики над стратегией и даже здравым смыслом.
Подводя итоги, можно сказать следующее. Сталин как тактик представлял собой нулевую и даже отрицательную величину. Однако это было скомпенсировано грамотной стратегией и глубиной планирования. Гитлер при здравых тактических идеях оказывался больше рисковым игроком, чем расчетливым стратегом.
При этом многие ключевые решения перекладывались на политических лидеров генералами уже задним числом, в то время как реально они рождались в штабах, а не в высоких столичных кабинетах.
