Сегодняшнее массовое распространение фейков в условиях, когда исчезли внешние барьеры проверки достоверности, существовавшие во времена настоящей журналистики до интернетовского периода, говорят нам о том, что перед нами вполне естественное состояние человеческого разума. По сути человек всегда функционировал в системе лжи или обмана, которые подавались как правда. Когда кандидаты на выборные должности что-то обещают, а потом не выполняют, это тоже пример из этой области, говорится в статье одного из Телеграмм -каналов.
Когда с экрана телевизора нам вещают одно, а в жизни делают другое — это такой же яркий пример лжи, сопровождающей нас.
Отсюда следует, что мы ошибочно ориентированы на правильные слова и поступки, на то, что мир выстроен честно. На самом деле мир может быть, наоборот, выстроен на ошибках и нарушениях правил, которые нужны только как идеал, как эталон метра, но в реальности его нет ни в одной реализации.
Гибридная война, например, с которой столкнулась Украина, построена на сознательных структурах обмана как самой Украины, так и международного сообщества, что затрудняет создавать методы контр-воздействия в ответ.
Математик Э. Вейнстейн, возглавляющий инвестиционный фонд Питера Тиля Капитал, говорит: «Эволюционные биологи Ричард Александер и Роберт Трайверс недавно подчеркнули, что обман, а не информация, часто играет решающую роль в системах естественного отбора. При этом большинство наших рассуждений рассматривает обман как искажение обмена чистой информацией, оставляя нас неготовыми смотреть на мир, в котором фейк может надежно вытеснять правду. В частности будущие системы естественного отбора у человечества скорее всего будут оставаться привязанными к экономической теории, которая сегодня использует как свой центральный конструкт рыночную модель, основанную на точной информации. Если отнестись к отбору более серьезно, мы можем честно спросить, какая строгая система сможет связать вместе измененную реальность слоев лжи, в которой абсолютно ничего не может принято в том виде, в каком оно появляется» [1].
Ричарду Александеру приписывают также следующую мысль: «человеческая социальная жизнь так существенно наполнена обманом (себя и других), что единственной причиной говорить правду, что мы иногда предположительно делаем, может быть в том, чтобы облегчить распространение в аудитории корыстной неправды» [2].
Перед нами мнения эволюционных биологов, которые демонстрируют, что естественный отбор отдает предпочтение именно характеристике обмана, а не правды. Выживаемость человека связана с возможностью отклоняться от достоверной коммуникации. Таково правильное социальное поведение в группе.
Сам Р. Александер в своей работе о биологии моральных систем высказывается так: «Мало кто может отрицать то, что большинство людей при случае ведут себя эгоистично, что обычно может быть обозначено как аморально. Правда то, что трудно применять прилагательные моральный или аморальный к отдельным людям, не говоря уже о целых обществах, поэтому возникает проблема двойственности человеческой натуры, скорее этими терминами можно описывать индивидуальные акты. Более того, есть сложность в том, что моральность в группе (патриотизм, лояльность, совместные усилия) часто коррелируют с противоположными типами поведения членов других групп, что ставит вопрос о том, что кооперация ради состязания была исторической функцией единства группы» [3].
Еще один эволюционный биолог, который даже выпустил книгу на тему обмана и самообмана Р. Трайверс. Его мнение о зависимости обмана и самообмана таково: «Самообман возникает в помощь обману. Главной функцией самообмана является лучше обманывать других. Оба они усложняют другим распознать обман, позволяя вам обманывать с меньш ми когнитивными затратами. То есть если я вру вам сейчас о чем-то, что для вас действительно важно, вы будете смотреть за моими хитрыми глазами, если я вру сознательно, особенностями моего голоса, другими поведенческими подсказками, которые связаны с сознательным знанием обмана и нервозности по поводу того, что это может быть обнаружено. Но если я не знаю того факта, что я лгу вам, эти способы обнаружения будут вам недоступны»[4].
Это популярное выступление Трайвиса, но практически те же мысли присутствуют и в его научной работе. Он пишет в своей статье: «Наш подход состоит в рассмотрению самообмана среди множества разнообразных процессов, которые непосредственно сопоставимы с теми, которые относятся к межличностному обману» [5].
И еще одно важное замечание из ряда, приведенных в работе: «Большинство исследований по обнаружению обмана проводились на людях, которые не знакомы друг с другом. Наша способность определять обман может быть плохо подготовленной для этой задачи, поскольку этот подход устраняет возможность того, что люди могут научиться использовать идиосинкразические подсказки, которые могут помочь в определении того, врет лим конкретный индивид».
Биология заталкивает людей в группы, где выживаемость по определению выше. Биология формирует и социальное поведение в группах. Для Трайверс обман также является способом лучшего выживания: «Обманутый обычно теряет знание, ресурсы или что-то еще, что в результате отражается на падении распространения его генов. Тем самым мы получаем то, что именуется коэволюционной борьбой: с одной стороны, естественный отбор улучшает обман, с другой, улучшается способность распознавать обман» [4].
Чтобы мы прислушались к Трайверсу (его сайт — roberttrivers.com), следует привести мнение о нем известного ученого С. Пинкера из Гарварда: «Пинкер назвал его «одним из величайших мыслителей в истории западной мысли». В начале 1970-х Трайверс сделал для эволюционной биологии то, что Эйнштейн сделал для физики. Он революционировал эту область несколькими блестящими оригинальными статьями, которые сформатировали исследовательскую парадигму на десятилетия» [6].
Трайверс задает справедливый вопрос в одной из своих статей — какую пользу может нести неверное отражение реальности для самого человека? [7]. И отвечает, что феномен самообмана возникает во взаимодействии с другими. Он определяет это как самообман для того, чтобы обмануть других и выделяет пять типов ситуаций, где нужен самообман:
- отрицание будущего обмана,
- неосознаваемое поведение, включающее обман,
- самообман как продвижение себя,
- конструирование односторонних социальных объяснений,
- фиктивные нарративы будущих намерений.
И еще: «Отличительной чертой самообмана в обслуживании обмана является отрицание обмана, неосознанное управление эгоистичными и обманчивыми уловками, создание публичного образа как альтруиста и человека, заинтересованного в жизни других, создание корыстных социальных теорий и внутренних нарративов текущего поведения, построенных на предубеждении и скрывающих реальные намерения».
В свой сборник статей, посвященных естественному отбору, Трайверс включил и статью о самообмане, которую мы рассмотрели выше [8]. В своей главной книге на эту тему «Глупость дураков» есть даже целая глава, посвященная фальшивым историческим нарративам [9]. То есть обман эффективно функционирует и на уровне целого государства.
В 2006 у Трайверса состоялась дискуссия с Ноамом Хомским [10]. Хомский подчеркивает, что психология обмана и самообмана связана с групповым мышлением. Когда это чужой контроль, это запугивание и шантаж. Когда это наш контроль, это освобождение и свобода. Трайверс отвечает, что психологи говорят о таких вербальных переключениях в связи с нахождением человека в ситуации мы/они.
Трайверса как-то спросили об эмпатии, почему ее нет в его книге. Он ответил следующим образом: «Эмпатия является очень важной частью обмана, и я переживаю, что не исследовал эмпатию. Это не симпатия, это чувствование чувств других. Давным давно я спросил Билла Хамильтона [это известный эволюционный биолог — Г.П.] о ней. Я сказал, а что такое эмпатия. А он ответил «Что за эмпатия?»» [11].
Попутно заметим, то Хамильтон был защитником интересной теории о сексе [12]. Это так называемая теория «красной королевы». В рамках нее считается, что секс эволюционировал, чтоб дать паразитам новую и незнакомую комбинацию генов, тем самым особи благодаря сексу могли постоянно убегать от своих паразитов. Но в результате и паразиты могли развивать свою способность распространяться на новый набор генов, чем создавалась бесконечная гонка. Здесь речь идет о естественном отборе генов, а не организмов [13].
В своем интервью BBC Focus Трайверс (скромно) говорит, что он создал науку самообмана, основанную на эволюционной и социальной логике, первым [14]. При этом он цитирует актера Криса Рока, который говорил: «Реально вы не встречаете меня, когда я впервые вхожу в комнату. Вы встречаете моего представителя». Получается, что речь идет о то, что в других науках именуется имиджем.
Трайверс все время расширяет области, где самообман проявляется. Например, в своей статье он говорил, что самообман наиболее часто встречается в случае военных действий. Он подчеркивает: «Военная некомпетентность — проигрыш в ожидании победы — сопровождается четырьма обычными симптомами: сверхуверенность, недооценка соседа, игнорирование донесений разведки и потери живой силы. На последние два следует обратить внимание. Логика самообмана сохраняет сознательную иллюзию нечувствительности к противоположным доказательствам, даже когда они предоставляются твоими собственными агентами, чьей целью как раз является предоставление точной информации» [7]. Перед нами просто точный и аккуратный анализ мышления Сталина в преддверии войны.
В этом плане в книге Трайверс говорит об институциональном самообмане. Например, он смотрит под таким углом зрения на гибель космических шаттлов Challenger и Columbia, поскольку руководители НАСА проигнорировали предупреждения ученых. По поводу войны в Ираке он подчеркивает, что здесь самообман был направлен не на Ирак, а на внутреннее и внешнее потребление. В беседе с Хомским он также упомянул пример Ирака: «Есть доказательства, подтверждающие то, что когда вы размышляете о чем-то (например, жениться ли на Сюзи), вы находитесь на совещательном этапе. В этой ситуации вы рассматриваете варианты более или менее рационально. Когда же вы решили жениться, вы — на инструментальном этапе. Теперь вы не хотите ничего слышать негативного. Ваше состояние приподнято, вы стираете весь негатив, вы просто говорите, что Сюзи единственная»».
Известный психолог А. Бандура акцентировал одно слабое место в теории самообмана. Он формулирует это следующим образом: «Невозможно заставить себя верить во что-то, одновременно зная, что это ложь. Поэтому самообман не может существовать. Попытки разрешить парадокс, как обманщику обмануть себя, не имели успеха. Эти попытки обычно включали создание разделенного себя, рассматривая одного из них неосознающим» [15].
Это во многом справедливое замечание, хотя из него можно выбраться с помощью того, что здесь может быть двойная схема обмана. Человек, обманывая другого, сознательно ведет себя так, чтобы не выдать этого, то есть по своему поведению он как бы условно обманывает себя.
Каковы политические последствия этой человеческой способности находиться в ситуации самообмана и обмана? Первыми претендентами являются медиа и политика. Особенно в пересечении медиа и политики, именуемом выборами.
Соответствующее давление политики на медиа возникает потому, что политика является более организованной силой, обладающей и большими финансами, и большим влиянием в обществе. Исследователи, например, пишут о роли информации в политике: «Граждане не формируют политических суждений в вакууме. Такой мнимый трюизм, как «Избиратели, а не пресса, определяют результат выборов», скорее не верен, чем правилен. Гражданам нужна информация для принятия решений, а в политике большая часть этой информации приходит из новостных медиа» [16].
Информация может быть любой. Но политики стараются сделать так, чтобы нужная информация появилась в нужный момент в нужном месте. Тем самым их влияние становится сильнее влияния журналистов, поскольку политики делают журналистов трансляторами необходимого для них контента.
Медиа действительно задают статус кандидата в гонке. Так считали классики Лазарсфельд и Мертон, которые писали: «Медиа дают престиж и повышают авторитет индивидов и групп, легитимизируя их статус. Признание со стороны прессы, радио, журналов, кинохроники доказывают, что некто появился, что некто столь важен, что может быть выделен из большой анонимной массы, что его поведение и мнение достаточно значимо, чтобы получить публичное внимание» [17].
Исследователи выделяют четыре составляющих освещения избирательной кампании: решения кандидатов, ценностей новостных организаций, экономических стимулов новостных организаций и решений читателей и зрителей [16]. Трамп, например, получает большее освещение, чем другие кандидаты.
Есть серия интересных интервью автора книги о Трампе Тони Шварца [18-20]. Книга называется «Искусство сделки», и Шварц вынесен на обложку как автор вместе с Трампом. Видимо, они поссорились, поэтому Шварц позволяет себе говорит не очень приятные вещи.
Шварц в каждом интервью говорит об отношении Трампа ко лжи: «В цивилизованном обществе предполагается, что другой человек говорит нам то, что является фактом. Если эта связь разрывается, мы попадаем в хаос. Я серьезным образом верю в то, что Трамп будет уделять мало внимания правде, став президентом, поскольку я наблюдал его 30 лет назад, когда он совершал сделки по покупке недвижимости».
В другом интервью Шварц подчеркивает: «»Он лжет стратегически. У него полностью отсутствует сожаление об этом». Поскольку многие люди «ограничены правдой», то безразличие Трампа к этому «дает ему странное преимущество»».
И это говорит не только Шварц. Вот мнение еще одного врага Трампа: «Если вы послушаете, что Дональд Трамп говорит по любому вопросу, вы увидите, что занимает противоположные позиции по проблеме, иногда даже в одном предложении» [21]. Этот тип коммуникативного поведения можно вывести из следующего наблюдения: «Ему нравится внимание, и он любит медиа. Ему нравится манипулировать медиа. В этом он мастер».
Политика представляет собой огромное поле для использования лжи. В принципе это свойство заложено в обещания политиков, поскольку мы выбираем их в одной временной точке, а выполнение их обещаний находится в другой.
Современный мир сконструирован таким образом, что в нем богатые управляют бедными. Грамши подчеркивал роль культуры в удержании доминирования правящего класса, что ведет к естественному принятию этого доминирования со стороны управляемых классов.
Глеб Павловский, например, говорит о современности: «Бедные — это политическое понятие. Власть принадлежит группе миллиардеров, а обосновывается эта узурпация власти заботой о бедных. Бедные — это такой демонстрационный экземпляр народа, о котором заботится группа хороших патриотичных миллиардеров, поэтому эта тема всегда будет в программе» [22].
Параллельно официальным политическим институтам активно функционируют теневые. Украина не является исключением. Например, Андреас Умланд обратил внимание на то, что Украина строится по принципу патронализма, который является скрытой политической структурой украинского государства, выстроенного на неформальных связях более, чем на формальных [23].
На раскрытии этого механизма построена книга Хейла, на которую он ссылается в своем выступлении [24]. Хейл говорит также о высоко патронализированных обществах, в котором мы легко можем узнать Украину: это общества, где «связи не только значимы (как это есть почти всюду), но значат чрезвычайно. Такие общество обычно характеризуются сильными личными дружескими и семейными связями, слабым действием закона, всепроникающей коррупцией, низким социальным капиталом, сильным отношением патрон — клиент, широко распространенным непотизмом, и тем, что социологи признают «патримониальными» или «неопатримониальными» формами доминирования» [25]. Практически такие же слова он употребляет и в своей книге, считая, что в такого рода обществах правят ожидания.
Основное же мнение его таково: «На постсоветском пространстве патрональное наследие означает, что политика это в первую очередь борьба между обширных сетей персональных знакомств, а не между такими формальными институтами, как «партии», «парламент», «фирмы», даже «президентство» и «государство». Такие сети часто имеют корни конкретных формальных объединениях (таких, как советское КГБ и его преемники), но наиболее из них обычно имеют своих людей во всех основных сферах, которые могут влиять на политику, включая государственную бюрократию, бизнес, мир НГО, медиа и набор идеологически разнообразных политических партий. Конкурирующие сети могут иметь общие корни, как это есть в соперничестве между бывшими выходцами из КГБ в современной России» [25].
В своей статье о формальных конституциях в неформальной политике Хейл также говорит о формировании ожиданий: «В высоко клиентилистских гибридных режимах конституции влияют на ожидания людей в отношении того, будет ли одна сеть доминировать в обозримом будущем, тем самым помогая разрешать или, наоборот, осложнять проблему координации для акторов в политике» [26].
Хейл определяет как клиентилистский такой режим, где политика и экономика организованы вокруг личностного обмена конкретным и вознаграждениями и наказаниями, а не вокруг абстрактных идеологических принципов или людей, которых никто не видел лично [27]. То есть перед нами нечто феодальное, а может быть, и даже более древнее устройство социальной жизни. О важности неформальных сетей патрон — клиент для структурирования политических и экономических процессов говорит и А. Фисун [28].
Понятно, что выстроенная таким образом модель государства обслуживает и обеспечивает реально только тех, кто встроен в подобные сети. Отсюда бесконечные списки «кумов» в украинской политике [29-30]. То есть наши критические стрелы против олигархов не совсем точны. Олигархи тоже должны быть встроены в эти личностные связи, чтобы удерживаться на поверхности.
Все это попытка найти ответ на вопрос, почему три десятилетия развития постсоветского пространства дают нулевой результат. Вытекающий из этого подхода ответ состоит в том, что власть все время удерживают одни и те же группы, носящие неформальный характер и активно использующие эту власть для личного обогащения. А на поверхности звучат красивые слова, которые не имеют никакого отношения к действительности.
Подобная модель не дает Украине возможности разорвать существующие связи, поскольку они носят неформальный характер, а для борьбы с ними создают формальные институты — маленькие министерства по борьбе с коррупцией. По законам сетецентрической войны иерархии не могут побеждать сети. Только сети могут побеждать сети, что и происходит при переделе собственности, когда к власти приходит новая лично-ориентированная сеть, заставляющая старые сети потесниться. Однако на поверхности все это называется демократией.
Ложь биологическая превратилась в ложь политическую.
С точки зрения биологии мы природные обманщики, а раз мы этого еще четко не осознали, то мы крутые обманщики, с чем нас можно вполне поздравить.
