Казахстанский эксперт Дмитрий Калмыков рассказал «Каравану», почему на военных складах могли храниться радиоактивные материалы, сколько времени уйдет на оценку ущерба и кто препятствует работе экологов во время подобных ЧП.
24 июня в городе Арыси Туркестанской области произошел мощный взрыв на складе боеприпасов с последующим возгоранием на территории воинской части. Помимо этого, по городу прошла сильная ударная волна, а пожар привел к последующим разрывам боевых снарядов.
По словам заместителя министра обороны РК Тимура Дандыбаева, в Арыси прогремело не менее 40-50 взрывов.
При этом Дандыбаев пояснил, что на складах в Арыси хранились боеприпасы ракетно-артиллерийского вооружения, инженерные боеприпасы, в том числе патроны стрелкового оружия, ручные гранаты, противотанковые управляемые ракеты, зенитные управляемые ракеты, снаряды стратегических систем различного калибра, пиротехнические средства и комплектующие элементы.
Однако уточнил, что никаких вредных радиоактивных элементов на складе не было. Пресс-секретарь МЭГПР Самал Ибраева рассказала, что на место ЧП выедет группа экологов для оценки ущерба. Однако попасть туда они смогут только после окончательной ликвидации последствий взрыва.
Когда будут готовы результаты, пока неизвестно – это может занять до 30 дней, уточнила Ибраева.
В связи с этим корреспондент медиа-портала Caravan.kz поговорил с экологом и директором по развитию общественного объединения «Карагандинский областной Экологический Музей» Дмитрием КАЛМЫКОВЫМ, дабы он рассказал он возможных последствиях трагедии.
— Безусловно, по экологическим законам речь идет об аварийном выбросе загрязняющих веществ. Судя по размерам «гриба» и воздействию ударной волны взорвалось несколько сотен тонн боеприпасов. И судя по этому, произошло образование большого количества загрязняющих веществ – продуктов взрыва.
Они не бывают остро токсичными, поэтому прямой опасности отравления не будет. Все соединения в снарядах на основе азота, калия и серы, то есть ничего особо токсичного не образуется. Но, по экологическому законодательству, должен быть оценен ущерб от аварийного выброса.
Самая большая угроза, которая может быть, это возможное наличие на этих складах боеприпасов, которые содержат радиоактивные материалы.
Г-н Калмыков объяснил, что такой исход вполне возможен. В качестве примера он привел случай, произошедший в 2001 году на арсенале «Такрау» Карагандинской области. Согласно официальному отчету, которым с нами поделился спикер, после пожара в двух сооружениях арсенала были обнаружены источники повышенной радиационной опасности.
С полным отчетом этого исследования можно ознакомиться по этой ссылке.
— Взрыв произошел в 2001 году, а лишь к 2005 году оказалось, что там были танковые и артиллерийские снаряды с сердечниками из обедненного урана. И только в 2006 году Национальный Ядерный Центр начал работу по ликвидации радиоактивного загрязнения.
Что касается Арыси, пока никаких данных нет, есть только заявления представителей министерства обороны, которые говорят, что там хранили обычные артиллерийские танковые снаряды. Вот это понятие «обычные», в том числе включает и снаряды с урановым сердечником, я это знаю как офицер-танкист в запасе.
Это не радиоактивное или ядерное оружие, просто уран очень твердый и плотный и поэтому используется как бронебойный сердечник в некоторых типах артиллерийских снарядов, а попадая в огонь, он еще и горит, и распространяется вокруг. Смертельных уровней излучения при этом не образует. Далеко от места взрыва урановые выделения тоже не полетят, но, по опыту «Такрау», вокруг складов могут образоваться очаги загрязнения.
— В случае возможного наличия подобных снарядов в Арыси, какой вред это может нанести жителям города?
— Сейчас ничего нельзя сказать, так как надо сперва все обследовать. Надо, чтоб следом за саперами шли экологи и отбирали пробы, бегом тащили в лабораторию, шли с радиометрами и проверяли уровень загрязнения. Министерство обороны должно четко сказать были ли снаряды такой номенклатуры или нет.
— Сколько времени потребуется экологам на оценку ущерба?
— Четких нормативов по времени нет. Исходя из практики, чтобы оценить есть ли радиоактивное загрязнение, надо несколько дней. Детально обойти территорию с радиометром и, по крайней мере, сказать, что сильного загрязнения нет.
Чтобы взять пробу, отвезти в лабораторию нужно несколько дней или неделя. Когда случается чрезвычайный случай, счет идет на дни для получения результата. Потом, чтобы составить красивый, культурный отчет, может понадобиться еще месяц или два.
Но первичная оценка угрозы – это быстро. Сейчас хотелось бы, чтобы она уже прозвучала с указанием точных цифр после измерений и анализов.
— Расскажите, как вообще проходят работы по ликвидации последствий подобных взрывов.
— Это одновременно и очень простая и очень сложная работа. Весь массив грунта на месте расположения складов просеивается, ставятся механические дробилки, пересыпалки, магнитные извлекатели металла. Извлекается все металлическое, что там есть, затем берутся пробы грунта, если он загрязнен продуктами горения взрывчатки, то есть с превышением допустимой нормы, его надо будет где-то захоронить, как опасный отход.
А сложно это потому, что это отходы и требуется соблюдать много предосторожностей, и может попасться ненайденный ранее взрывоопасный предмет. Так на Токрау мы находили неразорвавшиеся мины и через несколько лет после работ по саперной очистке. Если участок незагрязненный продуктами взрывов, то потом все разровняют и засеют травой.
— Это уже четвертый взрыв в Арыси за 10 лет. Насколько сильный урон был от предыдущих случаев?
— Те взрывы были небольшими, но я не слышал, чтобы даже оценивали экологическое воздействие тех ЧП. Может просто забыли доложить. У нас очень часто игнорируют требования об оценке экологического ущерба при аварийных выбросах.
Еще можно сказать, что в Арыси имел место быть очередной факт правового нигилизма. Все знали, что нельзя, чтобы склады располагались в нескольких сотнях метров от жилья. С 2005 года министерство обороны якобы вывозило оттуда боеприпасы и спустя 14 лет теперь заявляют, что «не успели» или «бюджета было недостаточно».
Ситуация предсказуемая, в отечественной прессе полно статей на тему того, что Казахстан сидит на пороховой бочке и сколько старого оружия у нас хранится.
— Как можно оценить в целом работу, которая у нас проводится по ликвидации подобных ЧП в стране?
— Ситуация неоднородная. С одной стороны требования экологические ужесточаются, и государство жестче контролирует предприятия, но на многие вопросы закрывают глаза и годами, даже десятками лет игнорируют. Вот, например, многие заводы расположены ближе, чем разрешается по закону.
То есть также, как эти артиллерийские склады. Причем в документации, подаваемой государству пишут какие-то фантастические данные о расстоянии в тысячу метров от жилья до завода, а на самом деле там 300-400 метров. Госорганы это не проверяют, непонятно почему закрывают глаза на это и многие годы делают вид, что как будто ничего нет. А на самом деле все кончается потерянными человеческими жизнями.
— С какими трудностями приходится сталкиваться экологам во время проведения подобных работ?
— Самая частая практика – это когда тот, кто будет отвечать за последствия аварии, начинает использовать различные рычаги давления, чтобы отчет был красивый и содержал более сглаженные данные. Больше никаких трудностей не существует.
Обычно, когда какое-то предприятие ответственно, оно само и нанимает экологов, но и имеет на них рычаг давления – оплата за работу. В данном случае затронуты интересы государства и огромного количества людей.
По идее, работы должны проводиться независимой организацией или государственной организацией с привлечением независимых и общественных экологов. Что бы не получилось как на арсенале Токрау, когда взрывы были в 2001 году, а информация об этом инциденте появилась лишь в 2011 году.
В этой ситуации не могу ответить, как все будет обстоять. У нас иногда все получается абсолютно по закону, а бывает, как обычно.
