ИГ, тогда еще не запрещенное, появилось в Афганистане в 2014 году, то есть в момент своего максимального возвышения, объявив о создании здесь «вилаята Хорасан» (формально охватывающего Афганистан и все пять стран Центральной Азии). Движение «Талибан» сначала отнеслось к нему достаточно лояльно. Но уже в 2015 году стороны объявили друг другу джихад.
Идеология группировок была почти идентичной, но возник фактор «внутривидовой конкуренции», которая оказалась, как это часто бывает, гораздо сильнее «межвидовой». ИГ при наличии в тот период очень мощной финансовой базы начало перекупать целые отряды талибов, пишет Александр Храмчихин в своей статье на сайте ВПК:
Кроме того, среди боевиков «халифата» было довольно много иностранцев, притом что талибы опирались почти исключительно на местные кадры. Впрочем, как ИГ, так и «Талибан» являются фрагментированными структурами без четкой иерархии, что крайне затрудняет единое управление и усложняет отношения между ними и их обоих с другими военно-политическими субъектами.
Наиболее сильной составляющей местного «халифата» стала запрещенная в России еще в начале 2003 года радикальная группировка «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), которая в связи с вхождением в ИГ была формально распущена.
С 2016 года руководство «вилаята Хорасан» пыталось активно привлекать на свою сторону пуштунов, составляющих основу «Талибана». Однако летом 2016-го руководитель «вилаята» погиб, весной 2017-го был убит и его преемник. Одновременно начался острый кризис основной части ИГ в Ираке и Сирии, в результате чего его руководство стало утрачивать интерес к Афганистану.
Это привело к открытому расколу в руководстве «вилаята Хорасан». Новым его руководителем стал пакистанский пуштун Ахунзада Аслам Фаруки, которого поддержали соплеменники и белуджи. Против нового руководства резко выступили боевики бывшего ИДУ. Руководство ИГ в Сирии не смогло добиться примирения группировок, а после поражения от российско-сирийско-иранской коалиции утратило влияние на афганские события.
Потом часть «вилаята Хорасан», оппозиционная Фаруки, полностью переместилась на север Афганистана. В ее состав вошли отряды не только узбеков, но также таджиков, чеченцев, турок, уйгуров. Численность группировки составляет по различным данным от 2 до 4 тысяч человек.
Фактический раскол имеет место и внутри «Талибана», общая численность которого достигает 50 тысяч. Формально им руководит Шура (совет), базирующаяся в пакистанском городе Кветте. Однако существуют также Шура пакистанского севера, Шура Мирамшаха («сеть Хаккани») и Шура Пешавара, которые далеко не всегда согласуют свои действия с Кветтой. Фактически последняя контролирует лишь около половины отрядов талибов. Полевые командиры на местах часто действуют совершенно самостоятельно. Попытки ввести единоначалие предпринимались неоднократно, но безуспешно.
Отряды талибов финансируют себя за счет чистого криминала, то есть ограбления местного населения, контрабанды и наркоторговли. Группировки «халифата» действуют аналогичным образом, что еще более усиливает конкуренцию между ними и талибами. Впрочем, ИГ все же продолжает получать и определенное внешнее финансирование, пусть и в гораздо меньших объемах, чем в 2014–2016 годах. «Талибан» такой поддержки почти не имеет.
Осенью 2017-го Шура Кветты и группировка «вилаята Хорасан» под руководством Фаруки договорились о перемирии, которое, однако, не распространяется на северную часть «вилаята», созданную на основе ИДУ. Также формирования Фаруки начали сотрудничать с «сетью Хаккани», которая находится под фактическим контролем пакистанской разведки ISI. Остальные группировки «Талибана» (то есть примерно треть этого движения) продолжают войну против «халифата» в обоих его местных воплощениях.
При этом с лета 2017 года северные отряды «вилаята Хорасан» начали проникать в Центральную Азию, в первую очередь в Туркмению, чьи силовые структуры достаточно слабы и главное – очень сильно коррумпированы. Основа нынешней идеологии этой группировки – противостояние России, в то время как Фаруки со товарищи сориентированы в первую очередь на противостояние Ирану и вообще шиитам.
Летом 2018-го между талибами и «халифатом» развернулись ожесточенные бои на востоке и севере Афганистана с сотнями убитых с обеих сторон. По-видимому, ИГ потерпело серьезное поражение. А в декабре-январе талибы там же, на севере страны разгромили афганскую армию. Однако попытка развить успех, предпринятая этой весной, не удалась.
В случае окончательного поражения ИГ в Сирии и Ираке Афганистан становится одним из наиболее привлекательных мест для перемещения уцелевших боевиков этой группировки. С другой стороны, Иран представляет собой достаточно серьезное препятствие для такого перемещения.
По причинам конфессионального характера (полное взаимное неприятие шиитов и ваххабитов) он занимает совершенно непримиримую позицию по отношению как к талибам, так и к ИГ, поэтому проникновение боевиков через его территорию будет весьма затруднено. Кроме того, далеко не все арабы и тем более европейские мусульмане захотят ехать в Афганистан с его крайне тяжелыми природно-климатическими условиями и неразвитой инфраструктурой.
Наиболее серьезную угрозу в данном аспекте будут представлять боевики «халифата», являющиеся выходцами из стран Центральной Азии. Они начнут возвращаться в свои страны, имея серьезный боевой опыт. При этом смогут включаться в деятельность «спящих» ячеек «халифата», уже существующих во всех государствах региона. Здесь давно имеются группировки, основной целью которых является вербовка местных жителей для радикальных исламских структур как для участия в боевых действиях за пределами Центральной Азии, так и для создания ячеек на местах.
Предполагается, что их деятельность контролируется пакистанской разведкой ISI, которая в 90-е была причастна к созданию «Талибана» и до сих пор не утратила связи с ним. Ячейки этих группировок выявлены в Узбекистане, Таджикистане, Киргизии, на юге Казахстана. Происходит сращивание исламистских группировок с наркоторговцами.
Что касается «Талибана», его экспансия в Центральную Азию в настоящий момент вряд ли возможна из-за нехватки ресурсов и чуждого странам региона этнического состава. Именно поэтому Москва начинает устанавливать контакты с «Талибаном», хотя в конце 90-х – начале 2000-х годов Россия совместно с Узбекистаном и Ираном сдерживала продвижение этой группировки на север Афганистана и в Центральную Азию.
В настоящее время талибы для Москвы стали меньшим из зол именно потому, что их возможности для экспансии на север крайне ограниченны, точнее – стремятся к нулю. А проникновение «халифата» в Центральную Азию, потенциально и в Россию ожидаемо. Соответственно по отношению к «Талибану» Москва начинает действовать по принципу «Враг моего врага – мой друг».
Аналогичный образ действий еще более характерен для Пекина. Поскольку значительная часть «Талибана» находится под контролем командования ВС Пакистана, являющийся его важнейшим стратегическим партнером Китай не видит здесь угрозы для себя. А «халифатчики» могут создать для Пекина определенные проблемы, поэтому он также готов поддержать его противников. Более того, через сотрудничество с различными политическими силами Афганистана, включая «Талибан», Китай стремится получить доступ к огромным запасам полезных ископаемых этой страны.
Численность возглавляемой Вашингтоном коалиции в Афганистане в 2010–2011 годах превышала 130 тысяч, в том числе 90 тысяч военнослужащих ВС США (советский ограниченный контингент составлял не более 110 тыс. чел.). Кроме того, огромные силы и средства вкладываются в создание афганских армии и полиции.
Сегодня каждая из этих структур имеет более чем по 150 тысяч человек личного состава. Впрочем, «текучесть кадров» в них исключительно велика из-за огромного количества дезертиров. Уровень боевой и морально-психологической подготовки афганских войск (за исключением элитных подразделений) крайне низок. С этими же проблемами в свое время сталкивался СССР. При этом необходимо констатировать, что «советская» афганская армия в 80-е годы была на порядок сильнее, чем нынешняя «американская» («Чем советский Афган отличается от американского»).
Сейчас контингент НАТО и союзников альянса в десять раз меньше своего максимального значения – примерно 17 тысяч человек, из них 14 тысяч – американцы. Непонятно, какого результата они могут добиться, если по сути провалом закончились действия 130-тысячной группировки. Впрочем, в Вашингтоне есть планы сократить свой контингент вдвое, заменив джи-ай на ЧВК.
С прошлого года США начали оказывать серьезное давление на Пакистан, чтобы он прекратил поддержку талибов. Однако связь Исламабада с ними является слишком тесной, чтобы могла быть так легко разорвана по приказу. Более того, талибы способны на полномасштабную партизанско-террористическую войну на территории самого Пакистана, от чего американцы заведомо не спасут.
Кроме того, США очень сильно зависят от Исламабада в снабжении своей афганской группировки, поэтому возможности их давления на него объективно ограниченны. При этом любое воздействие со стороны Вашингтона будет еще сильнее толкать Исламабад в сторону Пекина.
Как важнейшего союзника в регионе США начинают рассматривать Индию, стремясь к созданию коалиции Вашингтон – Дели – Кабул. Это еще более усилит напряженность в американо-пакистанских отношениях, а также опосредованно между Индией и Россией.
Дели заинтересован в создании подобной коалиции в аспекте противостояния Исламабаду и косвенно Пекину, но вряд ли собирается всерьез бороться с исламскими радикалами в Афганистане. Единственным вкладом Индии может быть передача ему некоторого количества устаревшего советского оружия из наличия своих ВС.
В целом нет оснований ожидать, что новая американская стратегия войны в Афганистане принесет хоть какой-то успех. Впрочем, нельзя исключать, что реальная цель – не разгром исламских радикалов, а перенаправление их агрессии на север, в первую очередь против России. Этого Вашингтону добиться гораздо проще. Негодуя по поводу взаимодействия Москвы с талибами, весной 2019 года американцы через Катар начали сами устанавливать аналогичные контакты, причем через голову Кабула.
Судя по всему, талибы получат от Вашингтона полный карт-бланш в Афганистане с единственным условием – не вести враждебных действий против самих США и не поддерживать другие антиамериканские силы. Вполне вероятно, что стороны сторгуются уже в обозримом будущем.
