Политическую судьбу Владимира Путина после 2024 года, когда закончатся его полномочия на посту президента РФ, некоторые эксперты связывают с ЕАЭС, где ему прочат кресло председателя Высшего совета, пишут казахские СМИ.
И не просто «почетного», коим сегодня является Нурсултан Назарбаев, а уже фактического — с наделением соответствующими полномочиями. Однако для этого должна кардинально измениться сама организация, вплоть до трансформации в политический проект. О том, насколько реальны такие сценарии, мы попросили поразмышлять наших собеседников.
Уразгали Сельтеев, политолог: «Эти вбросы имеют характер зондажа общественного мнения»
Применительно к ЕАЭС вероятность перехода от экономических основ союза к политическим в ближайшие пять-десять лет я оцениваю, как крайне минимальную. В первую очередь это обусловлено обострением геополитической конфронтации России, США и Китая, в том числе на постсоветском пространстве и в Центральной Азии.
Дополнительным фактором, активизировавшим действия США и РФ в плане усиления информационного воздействия, поддержки местных НПО и экспертов в Казахстане, стал начавшийся транзит власти. По сути, сегодня происходит передел сфер внешнего влияния на внутриполитическую обстановку в нашей стране. И политизация ЕАЭС, поддержка данного процесса со стороны официального Нур-Султана будут расценены как четкий выбор внешнеполитического вектора в пользу России. Это неизбежно детонирует риски дестабилизации, которые могут быть инициированы любым из внешних субъектов.
В аналогичной уязвимой ситуации сегодня находится и Беларусь, которая не имеет возможностей для тесного политического сближения с РФ как в рамках союзного государства, так и в рамках ЕАЭС. Белорусское руководство продолжит балансировать между Кремлем и Западом. В противном случае Минск может оказаться под прямым политическим ударом от любой из сторон в равной степени.
Поэтому даже если Москва усилит давление на Казахстан и Беларусь с целью трансформировать ЕАЭС в политический союз или в его подобие, из этого вряд ли что-то получится. Куда более реалистичным сценарием является развитие ЕАЭС в направлении расширения количества участников через заключение торговых соглашений и прием новых членов. Для России важно продемонстрировать динамику увеличения числа дружественных государств, поддерживающих ее в системе международных отношений. Это базовая задача на ближайшие годы.
Что касается Владимира Путина и его возможного председательства в ЕАЭС, то данная тема периодически всплывает в международном и российском информационном поле. Этот вариант рассматривается как один из гипотетических механизмов и сценариев предстоящего транзита власти в России в 2024 году. Однако следует иметь в виду, что подобные вбросы имеют целью зондаж как общественного мнения, так и реакции политических элит в странах-участницах ЕАЭС. Без перевода этого объединения в режим политической организации председательство Путина в нем не имеет смысла. А реальные варианты транзита власти в РФ, скорее всего, будут базироваться на внутриполитических основах и осуществляться посредством преобразования конфигурации системы государственного управления.
Персональные рейтинги президента России стремительно снижаются. Эти риски, несомненно, учитываются администрацией Путина и заставляют рассматривать альтернативные сценарии развития событий. В первую очередь, такие, которые не предусматривают участия действующего президента РФ в выборах, но позволяют ему сохранить значительное влияние во власти. К примеру, один из самых близких его соратников, глава госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов в одном из недавних интервью отметил, что, «согласно Конституции, Путину придется уйти со своего поста в 2024 году». Но одновременно он дал понять, что рассматривается вариант занятия им другой политической должности, равнозначной президентскому креслу. Речь, видимо, идет о неких конституционных реформах. То есть транзит в РФ может быть осуществлен по аналогии с казахстанским.
Второй наиболее возможный вариант – повторение событий 2008-2012 года, когда пост президента на один срок занял Дмитрий Медведев. Этот механизм уже прошел обкатку, проверен, а абсолютная преданность нынешнего председателя правительства России сомнений не вызывает…
Сам Путин в ряде интервью российским и зарубежным СМИ дал отрицательный ответ на вопрос о своем выдвижении в 2024 году. Однако эти высказывания могут носить сугубо политический, конъюнктурный характер, никак не соответствующий реальным планам.
Айдар Амребаев, политический аналитик: «Это умозрительная конструкция, слабо коррелирующая с реальностью»
Особенностью современного этапа политического развития постсоветского пространства является его трансформация в относительно самостоятельные национальные образования — новые суверенные государства со своим набором политических проблем и вариантов транзита власти. Россия как наиболее крупная политическая единица в этом плане, безусловно, играет роль если не центральную, то достаточно энергичную и где-то модерирующую процесс трансформации. Ее «занятость» проблемами собственной мировой самоидентификации (относительно основных центров силы современных международных отношений, таких как США, ЕС, Китай, третий мир), а также курс на возрождение управляемости на своей территории после распада СССР создали весьма благоприятные условия для «парада суверенитетов» и «взращивания» авторитетных и автономных от прежней метрополии политических режимов. Вместе с тем наличие проекта «собирания земель» посредством евразийской интеграции как политическая технология легитимации Владимира Путина в качестве национального лидера России свидетельствует о том, что политическим классом РФ данный вектор развития не сбрасывается со счетов как вариант сохранения его власти после 2024 года в той или иной форме.
Расширение списка участников ЕАЭС, внешнеэкономическая активность организации (подписание договоров о зонах свободной торговли со странами, лояльными к политическому режиму в России), сопряжение интересов этого объединения с другими «незападными» блоками и инициативами, например, с известной китайской инициативой «Пояса и пути»… Все это говорит о состоятельности данного формата, его способности адаптироваться к меняющемуся мировому политико-экономическому ландшафту. Однако, с моей точки зрения, этот процесс наталкивается на проблему согласования интересов «повзрослевших» политических и экономических элит как в государствах — членах организации, так и в странах, которые могут рассматриваться в качестве потенциальных участниц объединения. Я уже не говорю о других постсоветских республиках, «оторвавшихся» от метрополии, чтобы начать собственное «плавание» в «политическом море» современных международных отношений.
В этой связи круг лиц, которые будут принимать решение относительно рассматриваемого варианта политической судьбы Владимира Путина, значительно расширяется, и такое решение перестает быть прерогативой только Кремля. Российские стратеги стали «заложниками» собственной конструкции, где одной из базовых основ авторитета Путина является его имидж «собирателя земель», возрождающего величие России. Расширение пространства влияния РФ на деле приводит к ослаблению действительного контроля над интегрируемыми «землями» и, более того, к нарастанию противодействия этому расширению со стороны внешних игроков, а также к формированию своеобразной «фронды» в лице амбициозных авторитариев-членов ЕАЭС.
Плюс нельзя не учитывать неудовлетворительные результаты экономической интеграции в Евразии и «фактор Украины» как пример альтернативного варианта развития. Эти обстоятельства тоже вряд ли будут способствовать тому, чтобы ЕАЭС стал – по крайней мере, в ближайшие пять лет – состоятельным наднациональным политическим игроком и надежной основой для осуществления операции «Преемник» в России.
Опыт контролируемого прежними элитами процесса передачи власти в разных постсоветских странах наводит на мысль о том, что в условиях слабой функциональности ЕАЭС и несостоятельности этого объединения в роли инструмента легитимных политических решений во всей зоне его ответственности выбор подобного сценария сопряжен с высокой степенью риска. Высший экономический совет глав государств ЕАЭС как «клуб главных акционеров» и его исполнительный правительственный орган — Евразийская экономическая комиссия – на сегодняшний день не способны создать серьезный дееспособный механизм политико-экономического контроля над этим пространством. Совокупность несостоявшихся в полной мере государств (failed states) вряд ли способна образовать состоятельное объединение, обладающее сильными надгосударственными институтами.
Идея осуществления преемственности путинской власти посредством выдвижения его на пост председателя ЕАЭС, на мой взгляд, может рассматриваться только как некая умозрительная конструкция, слабо коррелирующая с реальностью. И тем более она не может гарантировать политический авторитет Путина в дальнейшем. Даже если подобный сценарий и будет реализован, то в результате мы получим традиционный для российского истэблишмента исход — «хотели как лучше, а получилось как всегда», что приведет к еще более активным центробежным действиям среди бенефициаров ЕАЭС.
Уже сегодня наблюдается тенденция к тому, чтобы рассматривать ЕАЭС как «клуб по интересам» без дееспособной вертикали власти и соблюдения его участниками принятых на себя обязательств. Очень широкий круг полномочий нынешнего президента России, включая контроль подчиненных ему силовиков над процессом принятия решений в РФ, совершенно несопоставим с тем объемом потенциальной власти, которая может быть у председателя ЕАЭС. И даже если Высший совет глав государств ЕАЭС пойдет на учреждение подобного поста, а также предоставит формальные гарантии, это еще не будет означать легитимации таких решений и их исполнения во всех странах-участницах. Особенно на фоне того, что практически во всех государствах, входящих в ЕАЭС, происходит процесс политического транзита, сопровождаемый высокой степенью риска и непредсказуемости.
