В период с 16 по 20 апреля Красная Армия прорвала фронт на Одере у Зееловских высот и начала обстреливать Берлин. Как такое стало возможным? Об этом пишет Berliner Zeitung (перевод публикации на сайте ИноСМИ):
В окружении цветущих фруктовых деревьев Штефан Дёрнберг ожидал начала великого сражения. Чудесные сады и военное наступление на Одере — больший контраст трудно себе представить. Но именно он определял настроение Дёрнберга. «Казалось, сама природа показывала, — писал он позднее, — что долгожданная весна народов наступила для всех в Европе, в том числе и для немецкого народа».
Его родители оба были евреями, отец — еще и функционером КПГ. В 1935 году Дёрнберг вместе с ними эмигрировал в Советский Союз. Тогда ему было 11 лет. Теперь же он хотел помочь освободить свой родной город. Как лейтенант 8-й гвардейской армии он участвовал в «Берлинской операции», которая должна была нанести решающий удар по гитлеровской Германии.
Поздним вечером 15 апреля 1945 года советская сторона с помощью громкоговорителей и листовок призвала немцев ввиду безнадежности их положения сдаться в плен. Но безуспешно.
Среди весенней зелени Марта Мирендорф слушала звуки большой битвы, сидя на одном из берлинских кладбищ. Издалека до нее доносился грохот артиллерийских орудий. Это значило, что началось наступление от Одера на Берлин.
В феврале 1945 года Марта, продавщица и стенографистка по профессии, вновь перебралась в Берлин, где родилась в 1911 году. Она не знала, где сейчас ее муж Готфрид Соломон, еврей, с которым ей приходилось жить в «тайном браке». Два года назад его вместе с матерью депортировали.
Как и все берлинцы, Марта проводила многие часы в подвале. Британские бомбардировщики в ночь на 16 апреля в три волны совершили налет на город, бомбы падали вокруг ее дома на Гернот-штрассе, 37, в Лихтенберге. И вот теперь, днем, она сидела на солнце, слушала грохот орудий на востоке и писала в дневнике: «Каждый день можно лишиться крыши над головой и жизни».
Маршал Жуков наносит главный удар
Приблизительно в 70 километрах от Берлина ранним утром 16 апреля началась битва —величайшее сражение Второй мировой войны на немецкой территории.
На севере и в середине линии фронта на Одере стояли 1-й и 2-й Белорусские фронты под командованием маршалов Георгия Жукова и Константина Рокоссовского, на юге находился 1-й Украинский фронт во главе с маршалом Иваном Коневым. В общей сложности 2,5 миллиона советских солдат, среди которых были и поляки, противостояли едва ли миллиону немцев.
Предполагалось, что главный удар «Берлинской операции» нанесут войска Жукова на Зееловских высотах, откуда они прямым ходом должны были двинуться на столицу рейха. Его более чем 900 тысячам солдат, к которым относились и бойцы 1-й польской армии, противостояли 130 тысяч солдат 9-й армии под командованием генерала Теодора Буссе (Theodor Busse). Немецкие войска безнадежно уступали противнику и по числу артиллерийских орудий, танков и самолетов.
Битва началась в 3 часа утра 25-минутным артобстрелом из 40 тысяч советских орудий. «Вся долина Одера сотрясалась, — написал позднее генерал-полковник Василий Чуйков, командующий 8-й гвардейской армии. — На плацдарме был светло как днем. Огненный ураган пронесся по Зееловским высотам. Взрыхленная земля плотной стеной взлетала в небо».
Об этом огненном урагане и о том, что последовало за ним, напоминает мемориал в Зеелове, городе на западной оконечности внутренней дельты Одера, который тогда находился на главной оси наступления. На холме стоит памятник советскому солдату, у его подножья — могилы красноармейцев и музей. На другой, западной окраине Зеелова расположено кладбище солдат вермахта.
Пятнадцать лет назад я съездил в Зеелов вместе с очевидцем тех событий. В 17 лет его призвали в вермахт, он воевал на Украине, в Польше, Франции. И наконец, тут, на Одера. В ранге унтер-офицера 76-го мотопехотного полка он командовал подразделением, вооруженным тремя тяжелыми пулеметами. Тогда ему было 19 лет. Многое из сказанного им сохранилось в моей памяти, например: «Трудно себе представить, что способен вынести человек».
Вспоминать прошлое ему было нелегко. Он говорил дрожащими губами и надтреснутым голосом. Стоя рядом с памятником, он задумчиво посмотрел на долину реки, а затем поднял взгляд на солдата. «Если бы это был человек, что бы он, интересно, сказал?» Потом он прошептал: «Зря. Все зря! Миллионы!»
Как он пережил огненный ураган утром 16 апреля, он отрывочно описал позже в попытке избавиться от кошмаров: «….ад, безумие, тысячи снарядов, прыжки от одной воронки в другую, никакой защиты, все позиции разбиты, каждый квадратный метр земли перепахан, сумасшедшие потери (…), мольбы, крики, прыжки, смертельный ужас, каждый час как день рождения».
Нападающие хотели штурмом занять Зееловские высоты уже в первый день. Но их атака, последовавшая за артподготовкой, после захвата нескольких участков местности захлебнулась. Причина: обороняющиеся войска глубоко окопались.
«При подготовке операции мы несколько недооценили проблемную местность Зееловских высот, — так позже самокритично описал ситуацию маршал Жуков. — Вину за этот просчет я в основном возлагаю на себя».
За успешное отражение атаки немцы дорого заплатили. «Потери личного состава и вооружения невосполнимы», — докладывал генерал Буссе, командующий 9-й армией. Было лишь вопросом времени, когда сопротивление его солдат будет сломлено.
Большего успеха, чем маршал Жуков, добился маршал Конев. Во второй половине дня 16 апреля его солдаты прорвали немецкие позиции между Губеном и Форстом. Вслед за ними вперед двинулись две танковые армии в направлении Эльбы и Берлина.
На фронт на автобусах
Окончательно опровергнутым оказалось предположение Гитлера, будто концентрация советских войск на Одере — всего лишь отвлекающий маневр и что главный удар будет нацелен не на Берлин, а через Дрезден на Прагу. Теперь ответственные за оборону спорили, как защищать столицу рейха: на Одере или внутри города?
Из и без того недостаточного контингента, призванного оборонять город, Гитлер приказал отправить четыре батальона народного ополчения «фольксштурм» на фронт к Одеру. Людей отвезли туда на автобусах.
«Город гудит, как растревоженный улей, — написал в дневнике 16-летний помощник зенитчика Дитер Борковски 16 апреля. — Противотанковые позиции комплектуются личным составом, началась досрочная продажа продуктов по карточкам. Перед магазинами выстроились длинные очереди, многие опасаются, что это будет последняя возможность купить хоть что-нибудь».
Тем временем западный немецкий фронт был прорван: 17 апреля в Рурской области капитулировала группа армий Б, 19 апреля американские войска взяли Лейпциг и Хемниц, за пять дней до этого американские солдаты вышли к Эльбе вблизи Барби, южнее Магдебурга.
Битва за Зееловские высоты продолжалась четыре дня.
Как же удалось выжить человеку, который 19-летним унтер-офицером воевал на Одере и с которым я познакомился пятнадцать лет назад?
В конце первого дня сражения его завалило в подвале одного из домов в Долгелине. К счастью, он не был ранен, и ему удалось выбраться наружу. «В подвале были еще и поляки. Большинство их них погибли».
Во второй день вместе с несколькими отбившимися от своих частей солдатами он оказался в Альт-Малише. «Попытались задержать русских, тщетно».
На третий день они были уже в Литцен-Форверке. «По дороге — убитые, убитые и раненые, помочь им нельзя».
На четвертый день они в Литцене. «Уличный бой, мясорубка».
Что чувствует человек в такой ситуации?
«Все происходит инстинктивно, а иногда нет и этого. Ничего человеческого нет».
А в конце была смерть десятков тысяч человек. В битве за Зееловские высоты погибли 33 тысячи русских и 5 тысяч польских, а также 12 тысяч немецких солдат. Сколько гражданских лишились жизни, неизвестно.
Почему немецкие солдаты в массе своей не сдавались в плен? Да потому что годами идеология вбивала им в головы определенные модели поведения, потому что они сохраняли верность своей клятве «фюреру», потому что обороняли свою родину, защищали свои семьи и не хотели бросать в беде товарищей, потому что боялись полевых судов и плена в советской России.
Вечером 19 апреля 9-я армия была разбита. Оставшиеся в живых солдаты пытались отступить. На линии фронта образовались километровые бреши. Путь на Берлин для Жукова был открыт. Оборонять город должны были в основном наскоро сформированные части (вермахт и СС), немолодые мужчины (фольксштурм) и почти дети (гитлерюгенд).
Вечером того же дня министр пропаганды Йозеф Геббельс выступил с речью по радио в связи с предстоящим днем рождения Гитлера — «самого храброго сердца Германии и самого пламенного вдохновителя нашего народа». Как сказал Геббельс, война близится к концу, вражеские державы — и «мировое еврейство», их подгоняющее, — ввергли человечество в безумие, которое вызывает «во всем мире лишь чувство стыда и омерзения». «Если и есть выход из этой смертельной опасности, то этим мы обязаны ему».
Ночью 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского начал переправу через Одер между Штеттином и Шведтом.
Геббельс обещает устроить «вторую битву при Каннах»
На следующий день, 20 апреля, в 56-ой день рождения Гитлера, события обгоняли друг друга: в Берлине объявили осадное положение, город переживал последние стратегические бомбардировки западных союзников, Нюрнберг, «город имперских съездов партии», был взят американскими войсками.
Во второй половине дня нацистская верхушка собралась в поврежденной бомбами Новой рейхсканцелярии, чтобы поздравить Гитлера. Присутствовали Герман Геринг, Мартин Борман, Генрих Гиммлер, Роберт Лей, Йоахим фон Риббентроп, Карл Дениц и Альберт Шпеер, конечно, Геббельс, а также несколько гауляйтеров и командующих вермахтом.
Большинство поздравляющих нервничали: они знали, что советские войска собираются замкнуть кольцо вокруг Берлина. Каждый час сужались лазейки для бегства. Тем временем Геббельс восхвалял военный гений «фюрера» и провозгласил, что тот устроит наступающим «вторую битву при Каннах» (в 216 году до н.э. в битве при Каннах карфагенская армия Ганнибала нанесла сокрушительное поражение превосходящей её по численности римской армии).
Геринг ударился в бега. Гитлер глубоко разочарован
Накануне вечером Гитлер стал подумывать о том, чтобы покинуть Берлин и продолжать руководить войной из Оберзальцберга. Но Геббельс отговорил его, сказав, что Гитлер как «фюрер» должен оставаться верен былым клятвам и своему историческому предназначению, и если уж ему суждено погибнуть, то пусть смерть его настигнет в развалинах столицы рейха.
Поздравлявшим его функционерам Гитлер сообщил, что хочет покориться «судьбе» в Берлине. Все остальные вольны покинуть город. Одним из первых откланявшихся был Геринг. Еще ранним утром по его приказу из его охотничьего поместья Каринхалл на нескольких грузовиках были вывезены в Южную Германию наворованные за многие годы картины, антиквариат и мебель.
«Глубоко разочарованный» Гитлер «молча» наблюдал, как один за другим уходят его соратники, как об этом позже написал один из его адъютантов. Из высших функционеров с ним остались лишь Геббельс и Борман.
Когда Гитлер в тот вечер раньше обычного удалился в своими помещения в бункере, в «квартире фюрера» в Новой рейхсканцелярии его любовница Ева Браун и другие гости продолжали праздновать. Но едва первые снаряды советской артиллерии начали рваться поблизости от правительственного квартала, все ринулись в бункер.
Надежда на весну народов Штефана Дёрнберга, лейтенанта 8-й гвардейской армии, исполнилась не для всех народов. Цветы свободы, распустившиеся в Европе после победы над национал-социализмом, замерзли во время холодной войны,
Надежда жительницы Берлина Марты Миредорф на воссоединение со мужем тоже не осуществилась. Готфрид Соломон был убит в 1943 году в Освенциме.
