На американском канале ESPN вышел документальный фильм «Будь водой» (Be Water) про Брюса Ли. Лента рассказывает, с какими трудностями пришлось столкнуться начинающему актеру китайского происхождения в Голливуде и каково это — делать карьеру в кино, где азиатов в то время показывали либо как бандитов, либо в комичном свете.
Фильм оказался созвучным современной повестке в США, где проходят массовые протесты против расизма, — так, из «Будь водой» можно узнать, что первым студентом Ли как мастера боевых искусств был афроамериканец, пострадавший от полицейского насилия. Esquire поговорил с Шеннон Ли и режиссером документалки, вьетнамским постановщиком Бао Нгуйеном, о наследии актера.
Задолго до того, как революционный «Выход дракона» увидел свет, — и до смерти актера месяцем ранее премьеры фильма — Ли едва ли мог законно покупать выпивку, сидел в Сиэтле и писал письма самому себе и тем, кого он любил, и понемногу узнавал, каково же это — жить в Америке, будучи цветным.
«Простая истина заключается в том, что наши воззрения на вещи вроде расизма — это традиция, сложившаяся из опыта наших предков, — Ли сказал однажды. — С течением времени и прогрессом человечества эту аксиому необходимо изменить. Я, Брюс Ли, — человек, никогда не принимавший догмы разжигателей ненависти и страха. Поэтому неважно, черный ты, белый, красный или синий, — я все еще могу без проблем с тобой подружиться».
«Будь водой» — один из серии документальных фильмов ESPN «30 событий за 30 лет» — приоткрывает завесу тайны о легенде боевых искусств Брюсе Ли. О том, кого мы все знаем: парне, который мог надрать задницу кому угодно, запросто отжимался на двух пальцах, научил Стива Маккуина паре движений. Парне, которого всегда представляли однобоко — об этом свидетельствует даже его недавний образ в «Однажды в Голливуде».
Вместо этого режиссер «Будь водой» Бао Нгуйен собрал портрет абсолютно другого человека, показал ту сторону личности Ли, которую мы часто упускали из виду. Через письма Ли и интервью с его друзьями и семьей — включая его жену Линду Ли Кэдуэлл и его дочь Шеннон Ли — Нгуйен показывает парня, выросшего в Америке во время, до боли похожее на сегодняшнее. Протесты, ненависть и гибель расовых меньшинств от рук белых полицейских.
Ли был лидером движения за гражданские права. До того как стать всемирно известным, он обучал боевым искусствам тех, кто больше всего нуждался в собственной защите. Его первым студентом был Джесси Гловер, который обратился за помощью к Ли, став жертвой полицейского произвола. Чуть позже в телевизионном интервью Ли будет говорить о своей расовой идентичности: «Знаете, как я хочу о себе думать? Как о человеке». Возможно, будь Ли жив сегодня, он тоже занимал бы активную гражданскую позицию и пытался поддержать людей, кого затронул современный расизм, как сейчас это делает его близкий друг, баскетболист Карим Абдул-Джаббар. А пока мы можем лишь вспоминать Ли, читать его письма и смотреть фильмы, которые он подарил нам, — его последний протест.
Перед премьерой «Будь водой» мы говорили с Нгуйеном и Шеннон Ли о наследии Брюса — и о том, что он мог бы сказать сегодня.
Шеннон, самые красивые эпизоды документального фильма — те, где вы читаете письма вашего отца. Какое из них вы читали чаще всего?
Шеннон Ли: Одно из них, к которому я часто возвращаюсь, — письмо Перл Цо (подруга Брюса Ли. — Esquire), которое отец написал, когда ему был 21 год. В нем он рассказывает о собственном мировоззрении — и оно мне кажется особенным и очень душевным. Именно к нему я возвращаюсь время от времени просто потому, что восхищаюсь его ясностью — ясным пониманием собственной цели. Но, кроме того, это ясность его внутреннего мира и чувства собственной личной силы, которой он может распоряжаться в жизни. Да, это письмо и правда особенное.
Это то, о чем я не знал перед просмотром фильма, — насколько потрясающим писателем он был.
ШЛ: Забавно, моя мама часто говорила, что папа — английский был его вторым языком — так страстно желал узнавать новое и чему-то учиться, что в своем стремлении всегда шел до конца. Он делал все на пределе своих возможностей. Она также говорила, что, когда они вместе учились в Университете Вашингтона, папа помогал ей с работами на английском. Он был таким прекрасным писателем. Невероятно красноречивым.
Бао, для работы над фильмом вам удалось изучить личные архивы Брюса. Можете поделиться своими первыми впечатлениями? Что для вас это значило?
Бао Нгуйен: Это все любезность семьи Ли, что они согласились открыть мне свою жизнь. Ибо история, которую я хотел рассказать, одновременно и очень личная, и отражает коллективный опыт американцев азиатского происхождения. Я помню, как вошел в комнату и смотрел на фотографии, письма. Он писал действительно красиво даже с точки зрения почерка, а не только слов, и внимательности, с которой он подходил к написанию черновиков. Видно, как он выцарапывал что-то в своих письмах, как будто я и правда был свидетелем его работы над текстом. Будучи художником, видеть кого-то вроде Брюса Ли и его процесс редактирования писем — захватывающее зрелище. Это интроспективная сторона Брюса Ли, которую мы не привыкли видеть, особенно мое поколение, для которого Ли стал иконой, легендой. Иногда мы забываем, что он такой же человек, который прошел через скитания и борьбу, чтобы из простого Брюса стать Брюсом Ли.
Был ли Брюс примером для подражания для вас в детстве?
БН: Да, со многими из нас так часто случается, что мы не привыкли видеть на экране героев, похожих на нас. По большей части, когда я вижу азиата, американца азиатского происхождения, на телевидении или в кино, он показан с отрицательной стороны. Это неуклюжий слуга, приятель с сильным акцентом или злодей. Поэтому я помню, когда я впервые увидел Брюса Ли в «Выходе Дракона»: мне тогда было восемь или девять лет и я был просто поражен, увидев, как азиат, играющий главную роль, был настоящим героем. С того момента он стал символом нового образа, символом силы и признания для меня и многих других.
Что удивило вас из того, то вы узнали о нем во время вашего исследования?
БН: Истории вроде того, что у него в одной руке была гиря, а в другой — сэндвич? (Смеется.) Он всегда был многозадачным. Мы знаем Брюса Ли как великого мастера боевых искусств, который преподавал по всей Америке — сначала в Сиэтле и Окленде, а затем в Лос-Анджелесе, где он тренировал Стива Маккуина и Карима Абдул-Джаббара. Но что меня действительно поразило — то, что Ли сам был прилежным студентом, только изучал он Америку. Судьба преподносила ему удивительные встречи — сегодня особенно актуально, что Джесси Гловер, его первый студент, был жертвой произвола полиции. Я думаю, этот опыт действительно дал Брюсу понять, каково это — когда тебя судят по цвету кожи. Я правда считаю, что это сформировало его философию на всю оставшуюся жизнь: каким открытым он был к своим студентам разных рас и с какой дискриминацией сталкивался собственнолично. Я думаю, эти два аспекта сошлись воедино и перед вами лишь непредвзятый человек, который пытается стать союзником со всеми окружающими его людьми. Я уверен, это действительно своевременно к текущему дню.
Именно — документальный фильм показывает, как Брюса заботило движение за гражданские права и и молодежные движения в Гонконге. Есть ли что-либо из истории Брюса, что могло бы помочь нам прямо сейчас?
ШЛ: В последние несколько дней меня спрашивают: как вы считаете, что бы сделал ваш отец прямо сейчас? Я думаю, он был бы абсолютно солидарен с афроамериканским сообществом. Он был против несправедливости, хулиганства и превосходства одних над другими. Он много писал об этом — о том, как мы должны преодолевать такие предубеждения, традиции и сломать систему, которая до сих пор не дает нам покоя. Нам действительно нужно быть открытыми для перемен и поддерживать всех вокруг — наших товарищей.
БН: Да, я хотел только добавить о его философии быть водой, что и дало название фильму. Я думаю, это название — метафора для всей Америки: мы постоянно меняющаяся, а не застойная страна. Мы молодая страна, где люди, подобно Брюсу, приходят и привносят собственные знания или культуру, и они становятся частью американской культуры самым прекрасным образом. В нашей истории есть различные вехи, которые мы как бы обходим стороной, начиная с Акта об исключении китайцев и расового неравенства в 1960-х и заканчивая тем, что происходит сегодня после смерти Джорджа Флойда (афроамериканец, которого задушили полицейские во время задержания по подозрению в подделке купюры 20 долларов. — Esquire). Я вижу, что происходит с Джорджем Флойдом. Расовая дискриминация — глыба, об которую мы постоянно ударяемся. Нужно пытаться ее проломить. Надеюсь, как сообщество, мы найдем способ это сделать. Мы должны продолжать двигаться вперед.
В каком-то смысле смотреть документальный фильм все равно что слушать, как Брюс говорит прямо сейчас, особенно безо всяких «говорящих голов» в фильме — как будто это происходит в настоящем.
БН: Да, мне действительно хотелось прочувствовать и передать ощущение, что мы живем и дышим во времена Брюса Ли, в его настоящем. Я имею в виду, это страшно: вы видите эти фотографии [протестов за гражданские права], это все еще напоминает происходящее в нашей стране сегодня. Даже не нужно возвращаться в современность.
Вы посетили некоторые места, в которых побывал Брюс — была ли съемка фильма в том числе личным путешествием для вас?
БН: Однозначно. Думаю, это тяжелое бремя и ответственность для кинорежиссера, особенно азиатско-американского, — снять фильм о величайшей азиатско-американской иконе нашего времени. Я понес эту ношу и ответственность, это для меня привилегия — рассказать его историю. И это не конец истории, не последняя документалка. Нет такого понятия, как исчерпывающий документальный фильм, о чем или о ком бы он ни был снят. Но я хотел рассказать эту историю в том числе через свой личный опыт. Так появляется чувство честности и подлинности, и люди это чувствуют и думают: окей, это фильм Бао о Брюсе Ли.
На ESPN вышли успешные и высоко оцененные «Последний танец» и «Лэнс», а теперь и «Будь водой». Я думаю, это то, чего нам не хватало, — фильм, который не претендует на то, чтобы быть определяющим.
БН: Думаю, именно поэтому разговоры об инклюзии и репрезентации так важны. Это не тренд. Я надеюсь, что мы все еще ведем этот разговор — спустя 40 с лишним лет после того, как Брюс Ли пережил эту борьбу в Голливуде, — я считаю, сегодня важно продолжать эту борьбу за репрезентацию. Я очень серьезно отношусь к этой ответственности, потому что знаю, что по большей части на экране не так уж много азиатов и американцев азиатского происхождения, поэтому я всегда хочу быть уверен, что мы показаны многогранно, а не через очень узкую оптику.
В фильме есть такая фраза: «Голливуд расистский, потому что Америка — расист».
БН: Она принадлежит Джеффу Чангу, он культурный критик.
Как он сказал, и Голливуд, и Америка не продвинулись особенно далеко за эти 50 лет после «Выхода Дракона». Но что изменилось? В чем ощущается влияние Брюса на Голливуд?
БН: Без Брюса Ли вряд ли хоть сколько-нибудь азиатов или азиатов-американцев могли бы на что-то надеяться. Даже по сей день Брюс остается наиболее значимым символом азиатско-американского кинематографа на экране, хотя он и не снял ни одного фильма за 40 с лишним лет. Думаю, сегодня мы видим признаки прогресса. На экране появляется больше азиатов, о чем свидетельствует прекрасный сериал «Воин», в котором Шеннон принимала участие. Я был на предпоказе премьеры сериала. И я был поражен, потому что это драматический сериал, в котором 80−90% актеров — азиаты; я никогда в жизни такого не видел. Это просто сногсшибательно. У меня на глазах выступили слезы, ибо это показывает прогресс. Очевидно, над многим еще предстоит работать. Мы должны радоваться прогрессу, но в то же время продолжать бороться за него. Я думаю, помимо простого присутствия на экране и за камерой — вроде тех же светооператоров — нам нужна инклюзивность и разнообразие и в других ролях. Ведь все они в этом участвуют, разве не так?
ШЛ: Не могу не согласиться. Конечно, я знаю, что сейчас наметился некоторый прогресс, и все больше мнений высказывается по этому вопросу. Но впереди еще долгий путь. Все еще есть много проблем в осуществлении этих изменений, поэтому, я думаю, то, что сказал Джефф Чанг, правильно. Голливуд — лишь зеркало нашего общества, поэтому эти изменения должны касаться всех нас. И это отчасти связано с изменением самих этих систем, возможностью открытого диалога и отсутствием необходимости разрушать жизни других, чтобы у тебя все было в порядке. Мы должны перестать мыслить ограниченно и осознать, что есть место для всех. Думаю, Голливуд начинает понимать, что у таких историй есть зрители, и в некотором смысле их аудитория даже больше, чем у набивших оскомину историй, которые они привыкли рассказывать.
Шеннон, что для вас значило доверить Бао эту историю?
ШЛ: Вы знаете, на самом деле для меня было очень легко довериться Бао. Я имею в виду, мы знакомы уже — ну не знаю — четыре или пять лет по меньшей мере, верно?
БН: Да.
ШЛ: Бао давно хотел сделать фильм о моем отце, и мы как-то говорили об этом. Со временем мы лучше узнали друг друга, и, я думаю, в каком-то смысле время для фильма было выбрано как нельзя кстати. И конечно, для меня гораздо легче было доверить рассказывать историю об отце азиату, поскольку это означает определенное понимание и резонанс. У нас с Бао были разного рода профессиональные встречи и беседы. Затем мы случайно столкнулись в совершенно иной обстановке, более похожей на светское мероприятие. И я подумала: «О, ты здесь!» Именно это породило более личную связь друг с другом, что, как мне кажется, и помогло всему. Все это больше походило на «окей, этот человек заинтересован в работе над собой, он любопытный, ему нравится учиться, а не просто быть кинематографистом». Я думаю, благодаря этому фильм получился прекрасным.
Последнее, о чем я хотел спросить: подобно тому, как Бао говорил о гантелях и сэндвичах, было что-то, на что вы обратили внимание во время создания фильма, но чего не знали до этого или что, может быть, напомнило вам о чем-то хорошем?
ШЛ: История про гантели и сэндвичи не моя, но она в духе тех историй об отце, которые я слышала и знаю (Шеннон Ли было четыре года, когда ее отец ушел из жизни. — Esquire). Мне часто рассказывали, как он, будучи подростком, ходил по улицам Гонконга с гантелями в руках и бил кулаками воздух. А люди странно реагировали: мол, что ты делаешь? Или, например, отжимался в вестибюле, пока ждал лифт.
Мне всегда так интересно и любопытно увидеть, что же для других людей значит наследие моего отца. Я не знала, что в результате получится не документальный фильм с «говорящими головами», поскольку нас снимали во время интервью. Поэтому я была приятно удивлена увидеть слаженность и некоторую интимность получившегося фильма. Знаете, я действительно считаю, что слова моего отца и его энергетика, его наследие действуют очень жизнеутверждающе на людей, понимаете? Это своего рода вдохновение и внутренний огонь, который можно зажечь, — поэтому я чувствую, что фильм будет именно в духе Брюса Ли.
