Слухи о появлении снежного человека время от времени появляются в прессе. Видели снежного человека в совершенно разных местах мира – это Индия, Китай, Сибирь, Кавказ и т.д. В разных местах его называют по разному — наиболее распространенное название «Йети». Но в горах Северного Кавказа его называют «Алмасты». Ниже мы приведем несколько примеров очевидцев и ученых, доказывающих, что кавказский снежный человек «Алмасты» действительно существует. Но так это или нет, судить вам, передает Natpressru.
Великолепную разведку в горах Северного Кавказа в районе Кабардино-Балкарии провел летом 1960 года профессор А.А. Машковцев. Его отчет, насыщенный опросными данными и вносящий во все это сырье начальный биологический порядок, заложил новый дом. Ибо Кабарде суждено было олицетворять иной этап, иной уровень всего исследования. Это пятнышко на карте нашей планеты ныне — место, где полевое исследование проблемы реликтовых неандертальцев, родни откопанного в тех же местах “Подкумского человека”, продвинуто дальше, чем где бы то ни было. И этим советская и мировая наука обязана Жанне Иосифовне Кофман.
Она перебазировала свою работу в Кабарду с 1962 года, натуре Ж.И. Кофман заложен героизм. И она нашла себя. Ныне это первоклассный специалист, притягивающий к себе и вводящий в дело много молодежи. Каждый год по нескольку месяцев в кабардинских селениях — на своем “Запорожце” и мотоцикле, без всякой материальной и организационной опоры, всего лишь на правах действительного члена Географического общества. Крепнувший шаг от ориентировки, исполненной сомнений, до обретенного уверенного мастерства и геометрической прогрессии знаний. Для мировой загадки реликтовых палеоантропов Кабарда — не правило, а исключение. Здесь этот вид животных необычайно прижат к людям, к их домам и насаждениям. Тем самым тип отношений и связей с людьми до крайности своеобразный, пожалуй, схожий с древней стадией, отраженной в фольклоре и мифах.
Этих охраняемых и подкармливаемых «шайтанов» от посторонних плотно прикрывают поверья и религиозные наставления: кто выдаст хоть одного, обречет себя и поколения потомков на жестокую кару. Но в то же время старая психология сегодня уже настолько расшатана, что терпением и тактом выкачивается изрядная информация. Кабарда, ставшая антропологической лабораторией, заставила окончательно решать вопрос о доверии к местным людям. Здесь как раз не оказалось ни одного маркирующего наблюдения приезжего ученого или геолога, за которые мы вынуждены цепляться в других местах, прежде чем прислушаться к местным голосам. Работающие в Кабарде отшвырнули посылку наших критиков, будто коренное население обязательно все зачем-то лжет.
Все же для начала вот дань традиции: рассказ старшего зоотехника, русской, члена КПСС Н.Я. Сериковой. Дело было в 1956 году, когда Н.Я. Серикова еще только переехала в Кабарду, в Зольский район, и никаких местных рассказов об алмасты слыхом не слыхала. Снимала квартиру у колхозника.
То был вечер, когда у соседей игралась свадьба. Н.Я. Серикова дремала, затем вышла в сад, снова легла в постель, еще не погасив электричества и оставив дверь во двор открытой. Было часов одиннадцать. “Лежу и вдруг слышу какое-то повизгивание. Я сразу глянула на пол. Ужас! На полу сидело на корточках существо, все волосатое, глаза косые. Существо сидело на корточках, а руки — левая на правом плече, правая — на левом. Смотрело оно на меня таким взглядом, что вот-вот прыгнет ко мне. Я действительно окаменела. Смотрю на него, а оно на меня… Затем у меня вырвалось несколько слов: “Господи, откуда ж ты взялся?” (в бога я никогда не верила). Существо снова взвизгнуло и с такой быстротой прыгнуло в первую комнату, как будто вылетело, дверью стукнуло с такой силой, что мне показалось — дом задрожал. После него в квартире стоял такой запах, что сравнить его ни с каким запахом не могу, какой-то удушливый, кислый. До утра я не могла ни встать, ни пошевелиться. Я думала, что, наверное, есть черти”.
Лишь утром соседка растолковала, что никакой это не черт, а просто алмасты, что жил алмасты в доме у соседней старухи, а как она умерла, он перешел в дом к Лукману Амшукову и живет у него. Может быть, этот самый, вспугнутый гармонью и шумом, вскочил в комнату, где когда-то уже бывал, но ретировался от звука незнакомой речи.
“Каков был алмасты, которого я видела? Рост среднего человека, все тело покрыто волосами, не длинными — 3-4 сантиметра, брови густые, черные, на лице волосы короче и реже, чем на теле… Существо от моих глаз было приблизительно на расстоянии одного метра… О том, что это был алмасты, а не человек, говорят разрез его глаз, его дикий, звериный взгляд, ни с каким взглядом не сравнимый, его зловонный запах. Сама его фигура не была совсем похожа на человеческую — ноги и руки длиннее, чем у человека… Форма головы была немного продолговатой”.
Успокоение в душу Н.Я. Сериковой пришло лишь тогда, когда пять лет спустя она узнала, что московские исследователи изучают здесь проблему алмасты.
“Я много раз беседовала с животноводами на эту тему, и многие, разговорившись, рассказывали, как они видели алмасты или слышали о нем от отцов, дедов и товарищей.
Простые люди (чабаны, пастухи), когда уверены в тебе и твоей искренности, никогда не врут. Люди боятся выдать алмасты, они запуганы муллами и говорят убежденно, что если выдадут одного алмасты, то его сородичи все равно отомстят за своего брата”. И вот шло из месяца в месяц, из сезона в сезон, как ни трудно это в тех краях женщине, медленное завоевание Жанной Иосифовной Кофман доверия и уважения этих простых людей Кабарды. Протокол к протоколу. Их сначала десятки, потом сотни.
Выхватим примеры. Не фольклор ли все-таки, не вековечный ли сказочный стандарт? X.X. Жигунов, 46 лет, кабардинец, дозировщик Баксанского кирпичного завода: “…Я решил срезать дорогу и пошел прямо по кукурузному полю. Едва свернув с дороги, примерно в 40 метрах от нее, я наткнулся на останки алмасты, разорванного волками или собаками. На площади диаметром примерно в 15 метров вся кукуруза была поломана, повалена, все было истоптано. В середине площадки лежала голова алмасты с остатками шеи. Левая половина шеи была выедена. До этого я не верил в существование алмасты, поэтому я стал разглядывать голову с особым интересом. Взяв палку, я переворачивал ее на все стороны и, сев на корточки, внимательно рассмотрел.
Голова была окутана копной очень густых и длинных волос, очень спутанных и склеенных репейником. Форму черепа я из-за этого не разглядел, но по размерам он как человеческий. Лоб немного покатый. Нос маленький, курносый. Переносицы нет, нос как бы вдавленный, как у обезьяны. Скулы выдаются в стороны, как у китайца. Губы не такие, как у человека, а тонкие, прямые, как у обезьяны. Зубов я не видел: губы были запечены, их я не открывал. Подбородок не такой, как у человека, а круглый, тяжелый. Уши как у человека. Одно ухо было разорвано, другое — целое. Глаза сильно раскосые, c разрезом вниз. Цвета не знаю — веки были закрыты, я их не открывал. Кожа черная, покрыта темно-каштановыми волосами. Волосы отсутствуют вокруг глаз и на верхней части щек. На щеках, на ушах — короткие волосы, на шее — более длинные. От головы шел резкий отвратительный запах.
Это был запах не разложения, потому что останки были свежие, не было мух, червей — видно, несколько часов как его разорвали, кровь только запеклась. Это был запах самого алмасты, настолько отталкивающий, что меня чуть не вырвало. Поэтому я рассматривал голову, зажав нос левой рукой, а правой держал палку. Запах напоминает запах старой грязи, немытого тела, плесени. Невдалеке валялись другие части тела, я видел белеющие кости, покрытые остатками темного мяса, но близко не подошел и не стал смотреть на них”.
Вот что рассказал Магил Эльмесов. В 1938—1939 гг. он пас колхозных лошадей в долине Малки, что лежит за седловиной Эльбруса. В ту же долину один пчеловод, русский из-под Нальчика, ежегодно привозил свою пасеку и разбивал палатку. Однажды Магил Эльмесов зашел навестить пасечника, и тот рассказал ему, как сатана повадился было воровать мед и продукты и как его прикончили. Пасечник спал не в шалаше, а на особой вышке, а кто-то стал забираться в шалаш и буквально вылизывать всю пищу. Отправился он домой за младшим братом, только что вернувшимся из армии, пасеку же оставил дня на три под присмотром кабардинца из ближнего селения.
Когда вернулись, тот был перепуган: действительно, кто-то по ночам навещал шалаш. На ночь брат с ружьем расположился не на вышке, а в шалаше. За полночь прогремел выстрел дуплетом: сатана сунулся в шалаш, и бывалый солдат в него выстрелил. Едва рассвело, они увидели у шалаша кровь. Кровавый след вел в кусты. В каких-нибудь 150 метрах наткнулись на мертвого, скорченного алмасты. Обе пули попали в живот. И вот тут рассказывавший все это пасечник повел Магила Эльмесова показать труп.
За семь дней, говорит Магил Эльмесов, он сильно разложился. В кустах лежало существо, очень похожее на человека. Волосатое тело, лицо как у животного несколько вытянуто вперед. Несоразмерно туловищу длинные конечности.
Магил Эльмесов запомнил также, что на ладонях волос не было. Что на ногах пальцы очень длинные. Таков был алмасты, которого эти русские по неведению приняли за сатану!
Это — смерти. А вот — рождение. Хукер Ахаминов, 55 лет, кабардинец, колхозник:
“10 августа 1964 года, днем, я косил сено в поле подсолнуха. Местами оставались площадки, не засеянные подсолнухом, на них выросла трава, — вот я и косил. Вдруг я услышал поблизости какой-то звук, не то сопение, не то фырканье, как собака, когда что-то лезет ей в нос. Я остановился, прислушался. Опять стал косить. Второй раз такой же звук. Я перестал косить. Когда он раздался третий раз, я положил косу и пошел смотреть. Вдруг из травы по направлению ко мне поднялись две руки, как человеческие, но черные, волосатые, длинные. Особенно длинные пальцы. Я бросился оттуда и влез на арбу, метрах в 8-10 от этого места. Стоя на арбе, я увидел человеческую фигуру, которая согнувшись уходила в подсолнухи.
Я хорошо рассмотрел только спину. На спине рыжие волосы, как у буйвола, на голове длинные волосы. Когда алмасты ушла, я слез с арбы и вернулся к косе. Тут я услышал писк из того же места. Осторожно подошел, раздвинул траву. На примятом сене, как в гнезде, лежали двое новорожденных. Видно только-только отелилась она. Новорожденные точно как человеческие, только что небольшие — килограмма на два потянут, не больше, а так от человеческих не отличишь.
Кожа у них розовая, как у человеческого ребенка, точно такая же головка, ручки, ножки. Не волосатые. Ножками и ручками шевелили. Я побежал оттуда, запряг арбу и вернулся в селение. Рассказал о своей встрече родным, соседям. Через два или три дня я снова вернулся на это место. Там уже никого не было».
Вопрос: «Почему вы не сообщили об этом никому?» Ответ: «А кому сообщать-то, зачем?» Вопрос: «Разве вы не знали, что это очень интересно, что этим занимаются ученые?» Ответ: «А кто его знает, что это нужно… Сроду никогда не слышал, что кто-нибудь этим интересовался”.
А вот, вероятно, болезнь. Мухамед Пшухов, кабардинец, строитель:
“Это было еще до войны, летом. Мы жили тогда в селении Батех, в Зольском районе. Откуда-то в наш огород пришла алмасты и поселилась в нем, в кукурузе. Настелила там разных тряпок, траву. Прожила она у нас неделю. Все время находилась в нашем огороде, кушала зеленую кукурузу. Вся волосатая, на голове длинные волосы. Груди опущены, висят, как у женщины, но ниже. Ногти длинные. Глаза раскосые, красные, зубы крупнее, чем у человека. Днем она всегда лежала. Лежит обычно на боку, но все переворачивается, долго в одном положении не лежит. К нам много народу ходило на нее смотреть. Если подойдет близко сразу несколько человек, она беспокоится, садится, кричит, встает, сама себе рвет волосы на голове. Кричит очень громко. Когда успокоится, если человек стоит близко, она тихонько подходит и начинает лизать его, как собака”.
Вот встреча лицом к лицу. Абери Татимович Коцев, кабардинец, пастух, не раз слышал от приятеля, что тот встречал алмасты в балке Акбечеюко, около Сармакова, что алмасты подходит к кошу, хлеб кушает. В августе 1959 г., когда сам пас там лошадей, попробовал проверить — выложил для приманки хлеб, до двух часов лунной ночи сидел в коше, тщетно ждал.
«На следующее утро, часов в семь я поехал верхом вверх по балке пригнать ушедших за ночь лошадей. Вдруг, при выходе из бурьяна, за поворотом я внезапно встретился с ним, чуть не нос к носу. Он бежал навстречу мелкой рысью. Остановился, и моя лошадь тоже остановилась, как вкопанная. Стояли мы в 3-4 метрах друг от друга. Ростом небольшой, примерно полтора метра, чуть сутулый. Руки, длиннее, чем у человека, доставали до уровня колен. Они были оттопырены от тела, а локти слегка согнуты. Весь покрыт волосами — длиной как у буйвола, густыми, темно-серого цвета. Лоб не такой высокий, как у человека, а низкий и скошенный назад. Глаза раскосые. Скулы выдаются, точно как у монгола. Рот широкий. Подбородок не такой, как у человека: у человека подбородок тонкий, острый, а у него круглый, большой, не острый, а массивный.
Сам — косолапый, колени чуть согнуты вперед, а голени кривые, как у хорошего ездока. Стопы слегка повернуты внутрь. Пальцы на ногах растопырены. Думаю, что это был мужчина, потому что грудей я не видел. На голове волосы не очень длинные, но очень растрепанные, торчали хлопьями в разные стороны. Интересно вот что: у человека лицо по сравнению с черепом уже и меньше. А у него по окружности череп подходящий, но так как он не такой высокий и более плоский, чем у человека, лицо получается крупнее.
Несколько минут мы стояли, смотрели друг на друга, он дышал ровно, не запыхался после бега. Потом он повернул направо и шагом ушел в бурьян. А я поехал дальше”. И в этом талантливом наблюдении снова все должно поразить антрополога, знающего облик ископаемого неандертальца. А ведь это лишь одна из множества беглых зарисовок.
На очередном отчетном докладе в Географическом обществе весной 1966 года Ж.И. Кофман с мастерством хирурга-анатома нарисовала мелом неопровержимую истину. Вот схематический череп современного человека. Вот — ископаемого неандертальца. А вот — и мел на наших глазах превращает слова в линии — соединение десятков свидетельств о черепе алмасты. Третий рисунок оказывается тождественным второму! При этом извлечь общее из протоколов опросов — дело не простое. Это не только не похоже на фольклор, а противоположно: скелет фольклора — повторение. В досье кабардинской лаборатории нет двух записей, хоть бы похожих друг на друга. Нет ни сюжета, ни стиля. Детали бесконечны. Не столько накладывая сообщения друг на друга, сколько прикладывая друг к другу, исследователь реконструирует образ палеоантропа.
Впрочем, и он не стандартен. Алмасты и по внешности, и по поведению крайне индивидуальны. В каждом оказывается много своеобычного. Последний сезон работ группы Ж.И.Кофман продвинул к новой цели: к возможности собирать пучки информации об одной и той же особи алмасты, узнаваемой по несомненным признакам. Ее видели разные люди в близких местах на протяжении недолгого времени. Это новый сильно приближающий глазок в еще так мало ведомый нам мир этих призрачных животных. Кабардинская лаборатория должна их декодировать. Мало надежд на наскок или счастливую случайность. Очень много надо предварительно знать. Бывал алмасты под самыми руками. Но вслепую, и уходил из рук.
Вот облава. Ержиба Кошокоев, 70 лет, кабардинец:
«Первый раз я видел алмасты в сентябре 1944 года. В то время у нас в республике были отряды добровольцев (дружинников) по поддержанию порядка, борьбе с бандитизмом и т. д. Я был членом такого отряда. Отряд был сборный — были в нем и карачаевцы, и осетины, и наших кабардинцев собрали с разных мест.
Однажды мы ехали, верхом, по конопляному полю, около Черной Речки. Я ехал вторым, а первым — человек из Аргудана, он умер теперь. Вдруг его лошадь так резко остановилась, что я чуть не наехал на него. Он говорит мне: “Смотри, алмасты!” Впереди, в нескольких метрах, стояла губганана (алмасты-женщина. — Б.П.) и забрасывала себе в рот верхушки конопляных стержней с семенами.
Сзади столпился весь отряд, зашумел, а она, увидев нас, очень быстро побежала на двух ногах в кош, который стоял недалеко. Несколько человек сорвали с плеч ружья и хотели стрелять. Но наш командир-русский офицер из Нальчика — закричал: “Не стреляйте, не стреляйте! Давайте лучше возьмем ее живой и доставим в Нальчик”.
Мы спешились и окружили кош. Нас было много, и мы смогли полностью замкнуть круг вокруг коша. Я оказался как раз напротив двери коша и все видел очень хорошо. Пока мы приближались, губганана два или три раза выскакивала из коша. Она казалась очень взволнованной: выскакивает, суетится, бросается в одну сторону, а там люди, вбежит обратно в кош, тут же снова выскакивает, бросается в другую сторону, но там тоже люди. При этом она гримасничала, губы быстро-быстро шевелились и бубнили что-то. Между тем наша цепь все больше приближалась к кошу. Мы сомкнулись и шли уже локоть к локтю. В это время губганана («степная бабка» — адыг.) выскочила еще раз, заметалась, да вдруг закричала очень страшным криком и кинулась прямо на людей. Бежит она быстрее лошади.
По правде сказать, люди растерялись. Она легко прорвала нашу цепь, с разбега прыгнула в овраг и скрылась в зарослях, окружающих речку. Ростом она была примерно 1 м 80 см, здоровая. Лицо плохо видно из-за волос. Груди до низа живота. Вся покрыта длинными рыжими волосами, напоминающими волос буйвола. Следы же — я ходил смотреть их в овраге — небольшие. Я очень удивился тогда несоответствию между её ростом и следами ног (она бежала на носках. — Б.П.)”.
Нет, на таких случайностях прогноза поисков не построишь. Можно лишь зарубить себе на носу, что голыми руками алмасты не взять. Совсем иной путь — искать помощи тех местных людей, которые приручили, кормят, тайно содержат в сарае или в сенях какого-нибудь единичного алмасты. Связь эта, по собранным сведениям, бывает очень тесной. Но как снять зарок тайны? Лишь один раз случайная удача была совсем близка, однако мы тогда еще ничего этого не понимали и не знали, да трудно сказать, что стали бы делать, если бы и не упустили шанс.
Дело, пожалуй, в том, что Хабасу Карданову, молодому кабардинцу, знакомство с самкой алмасты досталось явно после того, как она уже была приручена каким-нибудь правоверным и почему-то потеряла покровителя. Уж очень легко она поддалась. Впрочем, Хабас, следуя правилам, долгое время отрекался, хотя не умел как следует скрывать привязанность этой алмасты к его дому, и многие жители села Сармаково, в том числе его родные, об этом говорили. Дядя его, Замират Легитов, прямо повстречался с ней в одиноком доме Хабаса. Приятели заставили его разговориться.
За несколько месяцев до того встретил он в бурьяне страшную волосатую женщину. Он окаменел и покрылся потом от страха. Она же испугалась меньше и продолжала сидеть, когда он пятился. А через несколько дней он повстречал ее снова, потом еще несколько раз, и однажды бросил ей какую-то пищу, не то сыр, не то хлеб. Потом он уже всегда давал ей есть, она стала приходить за кормом к нему в кош. Затем он перегнал гурт в Сармаково, и алмасты последовала за ним — стала жить при его доме.
Хабас рассказывал, что приучил ее к кое-каким работам: “Она очень сильная и понятливая… Работает быстро, сильно”. Например, грузила сено на воз. Ходила воровать для него помидоры куда-то далеко от Сармакова. “Языка человеческого она не знала, но бормотала что-то нечленораздельное”. В тот раз, что дядя повстречался с ней, она вошла с охапкой украденных помидоров и присела, что-то бормоча и кряхтя. Интересно, что мать и отец Хабаса не хранили тайну, а высказывали знакомым опасения, как бы алмасты не принесла несчастья их сыну. А он и в самом деле сначала смеялся, а через два-три года уж и не знал, как от нее отделаться: прогнать было невозможно.
В 1959 г. в тех местах сведения об алмасты собирал инженер сырзавода М.Темботов по поручению своего брата, зоолога А.Темботова, работающего в Нальчикском университете. Узнал он про Хабаса Карданова, вступил в переговоры. И тот дал понять, что непрочь отделаться от своей дрессированной назойливой алмасты, заломив, однако, изрядную цену. Настал последний час эпопеи. М.Темботов для получения указаний связался по телефону с одним из членов нашей комиссии. Надо помнить, что это было весной 1959 года: существование снежного человека на Кавказе еще почти не умещалось в мыслях, а комиссия только что претерпела кораблекрушение в Академии наук. Достать нужную сумму было негде. Темботов бросил переговоры с Хабасом Кардановым. А вскоре тот уехал работать в Сибирь: близкие утверждают, что этому решению содействовало желание избавиться от алмасты.
Навряд ли стоило бы уповать на повторение этой ситуации. Кабардинское опытное поле под руководством Ж.И. Кофман — не прыжок, не расчет на случайность, а неуклонное продвижение. В чем главный результат? В том, что каждый год придвигает наш взгляд несколько ближе к зверю. Его натура видится все отчетливей. Каждый сезон открывает что-то о нем, чего мы не знали. Эта поступь дарует чувство неотвратимости успеха. Мы не просто в пещере, мы идем по ней, света прибывает, а значит — выйдем. Но во мне эти шаги прогресса усиливают чувство огромности того, что еще остается неведомым. Палеоантроп, теплящийся на пространствах от приэльбрусских альпийских лугов и лесов до селений кабардинцев в равнинах, судя по всему, обладает свойствами, о которых мы еще и не подозреваем.
В самом деле, записей-то сделано много, но ведь информаторы составляют ничтожный процент населения Кабарды, а большинство информаторов видело лично алмасты один-два раза в жизни. Следовательно, встречи — редчайшее исключение из правила. Каково же правило? Почему случаются исключения? Вот громада того, что еще во тьме. Нелегко сказать, перевалили ли мы за половину пути. С отчетливостью, какой никогда прежде не было, понимаем, как трудно будет дойти до цели, — судя по этому, самое трудное все-таки позади. И наверху на Джинале, и в “балке”, и на лавочке в Сармакове одна мысль повторялась в моем мозгу. Все, что мы до сих пор узнали по всему миру, в том числе и тут в Кабарде, это — непреднамеренные встречи (преднамеренное наблюдение, пожалуй, было только у Ю.И. Мережинского).
Мы доросли до проблемы: как перейти от коллекционирования непреднамеренных встреч к преднамеренным встречам? Нет, не для того, чтобы кого-то “убедить” и тем выдавить из кого-то «пожалуй, да». Но таков дальнейший этап исследования. Только значительная сумма непреднамеренных встреч смогла послужить его фундаментом. Достаточно ли мы узнали, чтобы какой-нибудь совет мудрейших смог извлечь из этой информации вывод, как сделать встречи преднамеренными?
Надо настойчиво пробовать. Но если мы знаем еще недостаточно, надо расширить серию записей непреднамеренных встреч хоть в десять раз. Ведь рано или поздно мы окажемся в такой мере осведомленными о биологии реликтовых палеоантропов, в том числе об их отношениях с людьми в разных областях, когда прием, ведущий к преднамеренным встречам, найдется. Тогда начнется вторая половина истории изучения троглодитов.
