Сухой лед в бассейне, смерть в прямом эфире, издевательства за донаты — шокирующий контент на интернет-платформах множится день ото дня. DW — о причинах всплеска популярности треш-стримов в России.
В начале декабря по соцсетям разлетелся прямой эфир стримера Reeflay (в миру Станислав Решетняк). Молодой человек несколько часов вел трансляцию рядом с телом своей мертвой подруги Валентины Григорьевой, которую он незадолго до смерти выгнал в одном белье на мороз. Позже экспертиза выявит у нее черепно-мозговую травму, Решетняка на два месяца отправят под арест.
Блогер Reeflay зарабатывал на жизнь с помощью треш-стримов, в ходе которых за деньги издевался над Григорьевой и другими людьми. Его подход не уникален — шокирующий контент множится в Сети со страшной силой: стример MellStroy бьет девушку головой об стол, Екатерина Диденко выходит в прямой эфир после смерти мужа и друзей, задохнувшихся из-за сухого льда в бассейне.
С чем связана эта тревожная тенденция и как объяснить сотни тысяч просмотров под видео с треш-контентом, DW выясняла у исследовательницы сетевой культуры Екатерины Колпинец и социолога Константина Габова.
Ключевая роль зрителей треш-стримов
Стримы, в которых зрители дают участникам задания или комментируют их действия в прямом эфире, стали последствием трансляций видеоигр. У этого жанра, говорит культуролог Екатерина Колпинец, создатели треш-контента позаимствовали важную особенность, отличающую их от других блогеров: в треш-стримах личность автора отходит на второй план, а на первый выступает его контакт с аудиторией.
«Это уже не просто процесс комментирования происходящего, вам не просто отправляют донат, и вы выполняете задание — нужно гораздо шире понимать роль аудитории. Эта роль огромна», — говорит Колпинец. Так или иначе любой блогер зависит от своих зрителей — материально или репутационно, но именно в стримах, по словам исследовательницы, 70% происходящего определяет публика и ее желания.
«В принципе, вопросы об этичности, о границах дозволенного здесь нужно задавать не самому стримеру, а аудитории, — указывает Колпинец. — Потому что ради нее все и происходит».
Социолог Константин Габов, участник Клуба любителей интернета и общества, отводит блогерам более активную роль: «Основная часть трагичных ситуаций связана с тем, что блогеры или стримеры идут до конца и разделяют веру в то, что социолог Пьер Бурдье называл «иллюзио». Они считают, что игра по определенным правилам и для достижения цели, значимой в этой конкретной культурной среде, стоит свеч. То есть достижение популярности с помощью самых провокационных способов иногда может приводить к непредвиденным последствиям».
Как объяснить жестокость зрителей?
В треш-стримах зрители платят за издевательства и побои в прямом эфире. Однако, предупреждает Габов, списывать самые бесчеловечные задания и популярность таких стримов на неадекватность или психические отклонения большинства зрителей все же не стоит.
«Когда речь заходит о неадекватности людей, которые смотрят и поддерживают подобный контент, подразумевается что интернет — это такое место, где нет правил, люди анонимны, и наружу выходят какие-то «темные силы» их натуры. Но это не так», — подчеркивает он.
По его словам, интернет-платформы — это публичные места, и там, как и в обычной жизни, существуют определенные правила поведения. Треш-стримы, по его мнению, близки по своей сути к массовым культурным или спортивным мероприятиям — например, к боксерским поединкам или концертам поп-звезд.
«На сцене или на арене тоже может происходить то, что не принято в обычной жизни: удары боксеров, толчки хоккеистов, откровенные танцы поп-исполнительниц, ненормативная лексика в текстах рэперов. У всего этого есть свои правила и свои границы, — подчеркивает Габов. — И посетители мероприятий понимают эти границы и понимают, что они — зрители некоего представления».
При этом, по оценке социолога, большинство трагедий, которые могут происходить во время таких эфиров, — случайны.
Почему люди смотрят треш-стримы?
Екатерина Колпинец полагает, что случаи со смертью в прямом эфире и издевательствами за донаты будут происходить и дальше. Причина, по ее словам, в тех изменениях, которые переживают интернет-платформы в последние годы: «YouTube стремительно профессионализируется и становится все больше похож на телевизор, а Инстаграм превращается в глянцевый журнал». При этом на обеих платформах уже образовался истеблишмент, отделивший себя от остальных блогеров.
«Люди, которые распаковывают на камеру сумки Hermes и Dior, уже не могут быть в таком контакте со своей аудиторией, — замечает Колпинец. — А зрители хотят вернуть эту горизонтальную коммуникацию и воспроизвести ее, даже если она невозможна. Зрителям очень важно почувствовать, что они имеют какой-то вес, что они пишут в чат — и их там видят и что-то им отвечают. Из-за этого все и происходит».
Любая попытка оттеснить аудиторию на задний план, игнорировать ее и отгородиться от нее «золотыми кнопками» чревата, по мнению исследовательницы, всплеском интереса к таким каналам, где голос публики имеет значение. «Мне кажется, важно не просто критиковать подобные вещи, говорить, какая это дикость и задаваться вопросом об аморальности блогеров, скорее, нужно задавать вопрос, как устроена интернет-коммуникация и как можно ее переосмыслить», — резюмирует она.
Как не допустить новых смертей в прямом эфире?
До тех пор, пока в России нет закона, который запрещает издевательства за деньги в прямом эфире и предусматривает за это административное или уголовное наказание, они будут происходить, убеждена Колпинец. В то же время она признает, что регулировать происходящее на социальных платформах бывает очень сложно.
Контроль за контентом в штаб-квартире Facebook в Калифорнии
Константин Габов в свою очередь сомневается, что запрет или блокирование стримов или определенных блогеров даст результат — прямое влияние аудитории на блогеров сохранится и проложит себе дорогу в новых формах и на других платформах.
«Что касается треш-стримов с самыми жесткими заданиями, то здесь меры могут быть скорее профилактическими, по аналогии со снижением доли курящих или пьяных за рулем, — считает он. — Так или иначе это принесло плоды, и элитные курительные салоны превратились в скромные курительные комнаты».
