Тысячу восемьсот лет назад перс Мани захотел объединить сторонников Иисуса, Будды и Заратустры. Он почти одержал победу над христианством. Но ему помешал один из его бывших учеников. Автор Die Welt размышляет на тему того, возможна ли универсальная религия:
Представьте себе: католической церковью руководят двенадцать святых «учителей». Они стоят над группой «избранных» (electi), отличающихся тем, что не вступают в брак, не имеют секса, не едят мяса и не пьют вина. Обеспечением жизни этой высшей касты — занимаются многочисленных «слушатели» (auditores). Их главная обязанность — снабжать «избранных» подаяниями. В то время как у «избранных» есть все шансы после покаяния перейти из жизни, полной «крови, желчи, вони, испражнений и телесной грязи», в царство света, «слушатели» могли утешать себя тем, что покорно выполняли свои нехитрые обязанности.
Эта фантазия чуть было не стала действительностью. Она возникла в голове перса по имени Мани, который приблизительно в 240-м году нашей эры посчитал себя «апостолом света» и создал религию, которая бросала вызов не только христианской церкви Римской империи, но и жрецам ее главного противника — персидской Сасанидской империи, где все следовали учению знаменитого мудреца Заратустры. Даже сам великий Отец церкви Аврелий Августин многие годы был «слушателем» религии Мани. Если бы он с ней не порвал и приложил бы все силы для ее распространения, то возможно сегодня манихеи были бы самым большим религиозным сообществом планеты.
Мани родился 1800 лет назад, предположительно 14 апреля 236 года, в городе Ктесифоне на реке Тигр. В тот момент мир находился на перепутье времен. Рим был потрясаем в своих основах узурпаторскими устремлениями разных генералов, Парфянское царство в Месопотамии и в Иране стало жертвой Сасанидов, стремящихся к господству в регионе.
Восстания, войны, голод и насилие нарушали привычную жизнь людей. Поэтому религии, предлагавшие им выход из земного сумасшедшего дома, становились крайне популярными. Одной из таких религий было христианство, другой — учение Мани.
Мани был порождением двух миров. В Ктесифоне, где на троне сидели сначала парфянские цари, а затем Сасаниды, он рос в иудейско-христианской общине «омывающихся». В то же время сильное влияние на него оказывала дуалистическая философия Заратустры. Согласно ей Земля была создана всемогущим богом, но впоследствии он от нее отвернулся. С тех пор за души людей борются между собой два персонифицированных принципа — добрый Ахура-Мазда и злой Ахриман.
Когда Мани было двенадцати лет — не случайно, что в том же возрасте Иисус начал обсуждать с богословами смысл божьих слов — у него, как он утверждал, было первое видение: его «небесный двойник» якобы принес ему весть, что Мани должен готовиться к роли проповедника.
Спустя 12 лет он порвал с христианскими «сектантами», как они их называл, и начал «громко возвещать миру свое учение», как говорится в кёльнском Кодексе Мани, в котором содержится биография основателя религии.
Мани, владевший кроме персидского еще и арамейским, в то время мировым языком, написал семь книг, в которых изложил суть своего учения. При этом он действовал не так как Иисус или Заратустра. Он был «не только пророком, но и теологом, старавшимся рационально излагать свое учение», — объясняет берлинский теолог и эксперт по гностицизму Кристоф Маркшис (Christoph Markschies) то огромное впечатление, которое его учение оказало на таких интеллектуалов, как Аврелий Августин.
Совершенно сознательно Мани поставил себе цель, используя элементы христианства, зороастризма и буддизма, принесенного в Среднюю Азию монахами и миссионерами из Индии, «показать религиям и народам истину познания, которой владеет Отец… чтобы каждый мог взять из нее что-то свое».
Эта синтетическая идея стала серьезным вызовом для сторонников Иисуса и Заратустры. Выполняя свою миссию на Ближнем Востоке, Мани пытался увязать свою религию с уже утвердившимися там учениями, чтобы привести их в соответствие со своим мистическим космосом. Так христианам он представлялся «апостолом Иисуса Христа», которого он так же как Адама, Будду или Заратустру низвел до посланника божьего. Но только благодаря ему, пояснял Мани, человек спасется из тьмы мирской.
Потому что, по его словам, мир не спасся смертью Иисуса. Скорее царство тьмы объявило войну «Отцу Света», что привело к смешению добра и зла, — проповедовал Мани. Согласно его учению, необходимо разорвать эту пагубную связь, которая определяла мирское существование в настоящее время, и восстановить первоначальное состояние, когда свет и тень были разделены. В этом якобы состоит цель истории. И каждого отдельного человека. Путь к ней ведет через познание (гнозис) в купе с покаянием и отказом от элементов, в которых угнездилось зло — от мяса, секса и наркотиков.
Миссия Мани попала на благодатную почву. И не только потому, что многочисленные христиане, прежде всего в Египте и в Северной Африке, последовали за ним. Шапур I, основатель Сасанидской империи, призвал его приблизительно в 242 году к своему двору и предоставил его сторонниками большие привилегии. Мани отблагодарил его, посвятив царю одну из своих книг.
Но успех новой религии породил и множество её врагов. В Сасанидской империи оппонентами Мани стали главные зороастрийские жрецы. У нового царя Бахрама I Мани впал в немилость. Приблизительно в 277 году «апостола света» бросили в тюрьму, где он и умер. Его приверженцы стали утверждать позднее, что он погиб на кресте, что лишь раз указывает на связь новой религии с христианством.
На Западе манихеи попали в поле зрения императора Диоклетиана, который справился с кризисом в империи жесткими методами. Сюда относилась и реформа культа императоров, согласно которому властители изображались как инкарнация богов Юпитера и Геркулеса. Иноверцев преследовали как предателей.
Помимо христиан гонениям подвергались и последователи Мани. Лишь в Средней Азии, на старых дорогах Шелкового пути, сохранились относительно большие манихейские общины. В уйгурском каганате в 762 году учение Мани было даже возведено в ранг придворной религии.
Но в христианском мире бывший апостол стал злейшим врагом. После обращения в христианство Августин, ставший епископом Гиппонским, всеми средствами боролся с манихеями. Его аргументы оставались действенными вплоть до Средних веков, когда предполагаемых еретиков стоило лишь назвать манихеями, чтобы их осудили.
Возможно, что строгая иерархия и аскетическое презрение ко всему мирскому скоро и без массированного преследования ограничили бы влияние религии Мани. Сегодня от нее остались только мелкие и разрозненные общины. Но мечта о спасении исторических конфессий путем создания «некой универсальной религии» (выражение Кристофа Маркшиса) теперь навсегда ассоциируется с именем Мани.
