Он был невысокого роста, всего 155 сантиметров, и по своей внешности больше всего напоминал нескладного подростка, если бы не восточные усы. Он совсем не был похож на крутого мафиози или непреклонного борца с режимом, но судьба предоставила ему шанс стать и тем, и другим.
Алёш-Горбун – так звали его соседи. Из-за необычного для этих мест прозвища этого человека как-то раз российская пресса записала его в славяне. По сообщениям московских СМИ, командиром памирских повстанцев являлся некто по имени Алексей Горбунов. Но Алёш русским не являлся – он был представителем памирских народов, которые не так уж сильно похожи на таджиков по языку и культуре.
Абдуламон Аёмбеков появился на свет в начале 1960-х. Из-за случайной игры генов на спине у ребенка красовался огромный горб. Возможно, на это повлияло то, что он по происхождению был памирец – местные жители веками существовали изолированно от остального Таджикистана и нередко создавали семьи со своими близкими родственниками.
Абдуламон по понятным причинам в детстве был вынужден много лечиться. Юные годы он практически безвылазно провел в больницах Душанбе, а потому прилично выучил русский язык. Это серьезно помогло ему в ближнем и дальнем будущем: сначала молодой человек успешно отучился на бухгалтера и нашел работу в буфете, а намного позже вел переговоры с российскими пограничниками и покупателями достижений афганского сельского хозяйства. Свое «русское» прозвище он получил по той же причине.
Когда распался СССР, в Таджикистане тут же стало неспокойно. У власти в столице стояли представители ленинабадского и кулябского кланов, которые получили свои посты еще в советскую эпоху. Гиссарцы, гармцы и бадахшанцы (т.е., памирцы) хотели изменить сложившееся положение. Когда началось повсеместное восстание против политиков из Душанбе, оно приобрело религиозные лозунги.
Памирцев, с одной стороны, было слишком мало, чтобы они играли какую-то серьезную роль. А с другой – это были горцы, привыкшие к лишениям. К тому же, они жили так далеко в горах, что их сложно было достать. Алёш, который ранее не держал в руках оружия и не служил по понятным причинам, в это время смог быть при деле: вывозил беженцев из столицы в Бадахшан и организовывал их размещение в безопасных местах.
Он обнаружил способность командовать взрослыми мужиками и вскоре оказался в большом авторитете среди местных. А использовать это стал не только для гражданской войны, но и для более прибыльного дела. До распада СССР местные жители особо не имели необходимости контактировать с афганцами. Теперь они стали сотрудничать на постоянной основе.
Чтобы добыть продукты для близких и обеспечить оружием своих соратников, Алёш-Горбун наладил сотрудничество с таджиками на той стороне Пянджа. Купить у них продукцию афганского сельского хозяйства, продать ее русским военным или в Душанбе, и на эти деньги можно приобрести, что угодно – калаш по 400 долларов, пулемет – по 600, «Стингеры» – по 30 тысяч за ракету.
Три года его отряды успешно противостояли и российской 201-й дивизии, и правительственным войскам. Но с пограничниками у Горбуна был «холодный мир», а иногда начиналась «холодная война». Он прямо заявлял командирам, что если не будут вмешиваться в таджикский конфликт, их не тронут. И был не против, если русские солдаты будут стрелять по тем, кто попытается переплыть Пяндж. Хотя сам зарабатывал как раз на этом.
Впрочем, несмотря на почти робингудовское благородство памирского авторитета, высоким начальникам в Москве было не все равно, что таджики воюют друг с другом. Еще более им не нравилось, что был создан постоянный трафик из Афганистана в РФ. Алёш в этом плане казался безумным сепаратистом и человеком, который пытается нажиться на чужом горе. Пока он был жив, правительственные войска в Бадахшан не пускали.
В итоге в 1994-м году он попался на дистанционной мине, которой явно не было ни у враждебных полевых командиров, ни у конкурирующих торговцев дарами афганской природы. Бадахшанские группировки сражались еще несколько лет, но затем были вынуждены сложить оружие. А вот торговля, которую начал этот человек, теперь никуда не денется.
«Седьмого декабря 1994 года многие мировые агентства сообщили о том, что в Горном Бадахшане убит один из самых известных наркобаронов среднеазиатского региона Алеша Горбун (настоящее имя — Абдуламон Аембеков).
Взрыв прогремел на весь областной центр Хорог. Во многих домах были выбиты стекла, а у ворот штаба отрядов самообороны Горного Бадахшана дымился джип, возле колес которого лежало обгоревшее тело полевого командира непримиримой таджикской оппозиции. Боевики Бадахшана потеряли самого влиятельного человека в этом регионе.
По мусульманским обычаям Алешу похоронили через три часа после гибели», пишет Мумин Шариков (далее отрывок из его книги «Наркобизнес в России»:
— Бог облек его в бронежилет в виде горба, — грустно заметил один из телохранителей. — Алеша прошел через крутые передряги войны и ни разу не был ранен. Но никто не ожидал столь профессионального убийства с помощью дистанционной мины.
Несмотря на физическое уродство, маленький рост (155 см) и возраст (ему было 34), Алеша завоевал непререкаемый авторитет среди моджахедов. За годы гражданской войны из торговца наркотиками он превратился в политика, с мнением которого считались не только местные органы власти, но и командование группы российских погранвойск в Горном Бадахшане, генералы, приезжавшие в область, непременно встречались с ним и проводили переговоры по стабилизации обстановки на таджикско-афганской границе.
За день до гибели Алеша выступил по областному телевидению и пообещал местным властям провести частичное разоружение своих отрядов, чтобы снизить напряженность на Памире. Теперь никто не думает сдавать оружие, а люди Горбуна поклялись найти убийцу и отомстить за командира.
За три дня до его гибели я по телефону договорился о встрече, увы, опоздал. Но у меня сохранилась кассета с записью нашей беседы, сделанной еще в октябре 1994 года, за два месяца до его гибели.
Мы сидели в лагере моджахедов, близ райцентра Калайхумб, над нами в бреющем полете парили российские вертолеты. Они прочесывали ущелья Памира, пытаясь обнаружить огневые точки боевиков. Алеша несколько раз выбегал к зенитчикам, предупреждал их не открывать огонь первыми. В конторе полуразрушенной автобазы отдыхали боевики, вернувшиеся с перевалов Тавильдары, где проходили бои между оппозиционерами и вооруженными формированиями МО Таджикистана. Алеша вел по рации переговоры с командирами других группировок и параллельно отвечал на наши вопросы.
— Ходят легенды, будто вы без единого выстрела захватываете заставы и посты на границе, затем вдруг освобождаете российских пограничников из афганского плена, сражаетесь в рядах исламистов, но потом становитесь лучшим другом пограничников. И наконец, наркобарон… Кто вы на самом деле?
— Я не отрицаю, что занимался наркобизнесом, и об этом говорил не раз. Обо мне даже знают в России. Но не надо делать из меня таджикского Пабло Эскобара с многомиллионным состоянием. Вы же видите, в какой нищете мы живем. Идет гражданская война, и наша задача не допустить правительственные войска Таджикистана и 201-ю российскую дивизию в Горный Бадахшан. Хватит того, что моих безвинных земляков уничтожали в других регионах республики. Политическое противостояние в Таджикистане давно переросло в этническую войну одного региона с другим. Общий враг — правящий режим в Душанбе. Нам больше терять нечего. И пусть пограничники не вмешиваются, мы между собой разберемся. Люди воюют на перевалах, чтобы обезопасить островок мира Бадахшан.
— Тогда при чем здесь наркотики?
— Горный Бадахшан — каменный мешок. Уже третий год мы в блокаде, которая довела людей до голода и нищеты. Что нам делать и как выживать? Чтобы спастись от голода, многие памирцы стали покупать у афганцев наркотики и, перепродав их посредникам, смогли на эти деньги купить продукты. Как еще можно заработать деньги? Если у тебя на глазах будут умирать дети, ты перейдешь под пулями пограничников границу и купишь наркотики. Еще нам нужны деньги на покупку оружия, чтобы защитить себя.
— уа Памире не растет опиумный мак. Где основные его посевы?
— В равнинных областях Афганистана.
— Как происходят сделки между покупателями?
— Почти у каждого афганца есть опий-сырец, и, перейдя границу, его можно купить. Килограмм за сто долларов. Затем продать в Душанбе или Оше за тысячу.
— Существуют ли в Бадахшане лаборатории по переработке опия в героин?
— Нет. Это делается, в Узбекистане и в основном в России. У нас люди за счет наркотиков выживают, а там это большой бизнес. В Москве цена за килограмм опия достигает десяти тысяч долларов. На Западе еще дороже.
— Какие объемы проходят через Бадахшан?
— Через Узбекистан проходят больше. Всем известно, что узбекский генерал Дустум один из самых крупных поставщиков опия-сырца в СНГ. Киргизские таможенники требуют у наших водителей, которые везут на Памир гуманитарные грузы, наркотики и доллары. Сегодня Ош — крупный центр наркобизнеса, которым занимаются даже правоохранительные органы.
— А российские военные перевозят наркотики?
— Конечно. Местные таможенные службы не имеют доступа к самолетам и вертолетам погранвойск и МО РФ. Но мне мои люди сообщают об этом. Здесь такое не скроешь.
— Как же вы переходите границу? Ведь ее контролируют пограничники и сразу открывают огонь на поражение.
— Я ее могу перейти и днем и ночью. Границу невозможно контролировать. Это почти пятьсот километров по реке Пяндж. Когда существовал Советский Союз, людям в голову не приходило переплывать на тот берег и контактировать с афганцами. А теперь мы туда ходим за оружием и наркотиками.
— И каковы цены?
— Автомат Калашникова — четыреста долларов, пулемет — шестьсот, зенитные установки доходят до трех тысяч. «Стингеры» — почти тридцать тысяч долларов за ракету.
— Какую самую большую партию наркотиков вам удалось переправить на этот берег?
— Без комментариев.
— Как складываются ваши взаимоотношения с пограничниками?
— Не будут вмешиваться во внутритаджикский конфликт-никто не станет с ними воевать. Их задача охранять границу. Если увидят кого-то на переправе, пусть стреляют. А не пойман — не вор. В Бадахшане много пришлых групп, которые, согласно существующим договоренностям, должны рассредоточиться в ущельях, чтобы пережить зиму, пока идут переговоры. Я договариваюсь с пограничниками, чтобы пропускали колонны с боевиками мимо погранпостов.
— Удается?
— В основном да, хотя бывают конфликты и провокации, как со стороны боевиков, так и со стороны пограничников. К сожалению, у некоторых не выдерживают нервы.
— Сколько человек в вашем отряде?
— В одном только Хороге пятьсот. Но в нужный момент я могу поднять несколько тысяч.
Кто все-таки убил Алешу Горбуна? Версий много. Пограничники ссылаются на междоусобицы среди наркодельцов. Правоохранительные органы винят таджикскую оппозицию, которой якобы не понравились миротворческие усилия Алеши и решение сдать оружие. Моджахеды усматривают в этой акции следы российских спецслужб.
Как ни странно, некоторые офицеры из числа российских пограничников высоко отзывались о его миротворческих усилиях и по достоинству оценивали положительную роль в урегулировании отношений между непримиримой оппозицией и защитниками границы.
До 2011 года в центре Хорога, на пересечении двух улиц висел портрет одного из главных полевых командиров и криминальных авторитетов Горного Бадахшана — Абдуламона Аёмбекова, больше известного в народе как «у Алёш-Горбун».
Как писала «Азия-Плюс», напряженные отношения у Алёш-Горбуна также были и с отдельными боевиками оппозиции. Например, у него были конфликты с Ризвоном Содировым, который хотел превратить Бадахшан в плацдарм для борьбы с правительством в Душанбе. Алёш и его сторонники не были согласны с этим.
Также Алёше не нравились бесчинства, которые творила группа двоюродного брата Ризвона – Джумы. Она занималась грабежами и вымогательствами в Язгуляме и Калаи Хумбе. Аёмбекову удалось разоружить их и переправить обратно в Афганистан.
В какой-то момент он стал одним из главных посредников в решении самых разных конфликтов в области. И эту его роль признавали даже сотрудники правоохранительных органов. Например, накануне визитов правительственных чиновников местные силовики частенько заглядывали в штаб к Аёмбекову с просьбой, чтобы он вел себя гостеприимно и удерживал других боевиков от неразумных действий.
Ситуация в Хороге тогда была взрывоопасной. Сюда из Афганистана переправились многие оппозиционеры. Было также много боевиков из разных стран, афганцы, арабы и даже чеченцы.
Постоянно возникали конфликты с местным населением. Все были на нервах. Алёш смог сдерживать эмоции и напряженность, помочь не доводить ситуацию до взрыва…
Вторая — к его убийству причастны российские спецслужбы. Брат Аёмбекова – Толиб утверждает, мина, на которой был взорван Алёш, могла быть только у них. «Она очень дорогая, стоила тогда около $70 тыс. Никто из таджикских боевиков такого бы себе не позволил. Они бы выбрали другой метод. А здесь все слишком хорошо было продумано. Да зачем домысливать, когда в передаче «Под маской» на российском канале один из работников спецслужб заявил, что выполнял такие «задания» и что одним из его «заданий» был Алёш», — рассказывал Толиб.
Тем не менее, версия о том, что кому-то не нравилось мирное урегулирование вопроса со стороны бадахшанских боевиков, вполне может иметь место. Особенно на фоне того, что незадолго до этого был убит другой памирский авторитет Хофиз Шукрихудоев. По его настоянию, боевикам оппозиции было отказано создавать военную базу на территории Бадахшана. Далее, Хофиз хотел урегулировать ситуацию с властями в Душанбе. Для этого он хотел выйти на тогдашнего министра внутренних дел Якуба Салимова и провести с ним переговоры. Посредником должен был стать их общий знакомый — вор в законе из Ташкента. Для этого Шукрихудоев собирался выехать к посреднику, но за несколько дней до отъезда был убит.
Алёш тоже погиб после призыва сложить оружие. Возможно, что мирные намерения бадахшанских лидеров кому-то не нравились.
Убийство Алёш до сих пор не раскрыто…
