Как связаны январские события в Казахстане с арестом бизнесмена Кайрата Боранбаева, какой месседж заключен в недавнем появлении на публике Нурсултана Назарбаева и чем можно объяснить грядущую поправку к Конституции, которая закрепляет за первым президентом статус «основателя независимого Казахстана» Об этом и многом другом — в интервью казахской редакции Радио Свобода с Досымом Сатпаевым.
После январских событий родственники Нурсултана Назарбаева и приближённые к нему лица из числа политиков и бизнесменов по разным причинам начали терять свое влияние в стране. Старшая дочь экс-президента депутат мажилиса (нижней палаты парламента) Дарига Назарбаева сначала взяла отпуск чтобы восстановиться от перенесенного COVID-19, а затем ушла в отставку. Председатель КНБ Карим Масимов был помещен под стражу по подозрению в государственной измене. Племянника Назарбаева Кайрата Сатыбалды арестовали по обвинению в хищении и злоупотреблении служебным положением, а его жену задержали по подозрению в незаконном захвате бизнеса. Еще один племянник, Самат Абиш, который занимал пост первого зампреда КНБ, был «освобожден от занимаемой должности». Миллиардер Кайрат Боранбаев, чья дочь была замужем за сыном Дариги Назарбаевой Айсултаном, арестован на два месяца по факту хищения средств в особо крупном размере.
Сам экс-президент выступил в январе с видеообращением, в котором заявил, что всей полнотой власти в Казахстане обладает действующий глава государства Касым-Жомарт Токаев, а он, Назарбаев, — обычный «пенсионер».
Политолог и директор «Группы оценки рисков» Досым Сатпаев в интервью объясняет, что происходит с родственниками президента, почему не трогают самого Назарбаева и получится ли у Токаева повернуть Казахстан с рельсов авторитаризма на путь демократии.
«НАЗАРБАЕВ ПОЛУЧИЛ ГАРАНТИЮ БЕЗОПАСНОСТИ НЕ СТОЛЬКО ОТ ТОКАЕВА, СКОЛЬКО ОТ ПУТИНА»
Пётр Троценко: С недавних пор на некоторых членов семьи и приближённых Нурсултана Назарбаева началась едва ли не охота. Можно ли это считать отголосками январских событий?
Досым Сатпаев: Да, это рано или поздно произошло бы, но январские события просто ускорили процесс. Особенность любой авторитарной системы как раз заключается в том, что когда ослабевает традиционный центр власти (в нашем случае это Назарбаев) и на его место приходит другой игрок, то начинают наноситься определенные удары по родственникам бывшего лидера. Если посмотреть мировую практику, это классика.
Пётр Троценко: Узбекистан, опять же.
Досым Сатпаев: Там была смерть лидера, к тому же Гульнару Каримову еще при Исламе Каримове посадили в тюрьму. Но ситуация похожа с Казахстаном в том, что тогда конкурирующие группы обвинили Гульнару Каримову в планировании некоего госпереворота. Но то, что мы сейчас наблюдаем в Казахстане, происходит пока при живом Назарбаеве. Январские события просто ускорили процесс, который должен был произойти чуть позже. Понятно, что рано или поздно Назарбаев отошел бы от активной политической и управляющей деятельности. Но я думаю, что сейчас главный вопрос, который должен возникать, — это какие уроки вынес сам Токаев из ситуации с Назарбаевым и его семьей. Потому что как раз таки многие в Казахстане ожидают, что он постарается не совершать тех же самых ошибок, которые когда-то совершил Назарбаев. Второй момент заключается в том, захочет ли Токаев перестраивать систему таким образом, чтобы даже после ухода самого Токаева в Казахстане не появился новый Назарбаев.
Пётр Троценко: Пока что и старый Назарбаев не совсем ушел: за ним даже хотят закрепить статус «основателя суверенного Казахстана» в Конституции.
Досым Сатпаев: Как это ни странно, Токаев пытается не сжигать все мосты со значительной частью политической и бизнес-элит. Он понимает, что 90 процентов этих людей вышли из назарбаевской среды. Ну и сам Токаев вышел из этой среды. Пытаясь закрепить за Назарбаевым некий образ основателя казахстанской государственности, Токаев дает определенный знак всем остальным, что он не сторонник плясать на костях первого президента. Он пытается получить некую лояльность со стороны той части госаппарата, которая очень настороженно к нему относится, опасаясь каких-либо репрессий. К тому же не исключен и фактор внешнего давления: после январских событий гарантию безопасности Назарбаев получил не столько от Токаева, сколько от Путина. В какой-то степени этот фактор безопасности распространяется и на решения, которые принимает Токаев касательно закрепления некоего статуса Назарбаева в Конституции.
Пётр Троценко: Но при этом гарантия безопасности не распространяется на родственников.
Досым Сатпаев: Обратите внимание, что сейчас Токаев наносит удары по краю пирога под названием «семья первого президента» и пока бьет по более ключевым фигурам. Тут всё зависит от того, что входит в пакет гарантий безопасности для Назарбаева. Распространяются ли эти гарантии только на первого президента и его близких родственников, либо в этот пакет входит только Назарбаев, а все остальные родственники — нет? Мы пока не знаем всех нюансов этого неформального соглашения. Но я думаю, что аресты Кайрата Сатыбалды и Кайрата Боранбаева являются первым шагом Токаева к тому, что он пытается показать общественности, что уже начинает войну с людьми, которые наносили урон национальной безопасности: олигархами и представителями старой элиты, которые входили в окружение Назарбаева.
И то, что определенные разборки Токаев начал с Сатыбалды и Боранбаева, говорит о том, что он пока не трогает самых главных. Но арестом этих людей Токаев запустил классическую схему: думаю, что сейчас идет сбор компромата и свидетельских показаний в отношении других, ключевых игроков семьи первого президента. И в будущем этот компромат может нанести более мощный удар по остальным членам назарбаевской семьи. Будет ли это делаться при Назарбаеве, пока непонятно. Но я на сто процентов уверен, что более мощная и массированная атака произойдет, когда Назарбаев навсегда уйдет с политической сцены. Как это было, впрочем, в других странах Центральной Азии именно после смерти первого президента.
Кроме того, значительная часть членов семьи президента скрылась за границей и в этом есть определенная ошибка со стороны Токаева. Потому что наличие за границей большого количества своих потенциальных противников с деньгами, с сохранившимися клинтелами внутри бюрократического аппарата и других структур государственной власти, может привести к появлению некоей фронды. Конечно, если внутри Казахстана против них заведут уголовные дела, объявят в международный розыск, в том числе по линии Интерпола, вероятно, будут какие-то возможности вернуть часть этих людей на территорию Казахстана и начать судебные разбирательства.
Наверняка этот момент нервирует Токаева. Он понимает, что если ты хочешь нейтрализовать все свои внутриэлитные угрозы, то врагов нужно держать к себе ближе, чем друзей. Но эта схема не сработала. Думаю, что во время январских событий у него не было возможности предотвратить отъезд из Казахстана родственников Назарбаева, но этот момент является для него зоной риска.
«ИМ НЕ НУЖЕН НОВЫЙ КАЗАХСТАН, ИМ НУЖЕН НОВЫЙ ХОЗЯИН»
Пётр Троценко: Недавно Нурсултан Назарбаев появился на публике, впервые после январских событий. Это была выставка юных художников в столице. Что означает этот выход в свет?
Досым Сатпаев: Думаю, это появление Назарбаева на публике, как и его январское выступление, было согласовано, возможно даже где-то срежиссировано, окружением Токаева. Кстати, Назарбаев появился на публике незадолго до того, как стали обсуждать вопрос о его статусе в рамках Конституции. Этим Токаев мог показать, что он сторонник мирной передачи власти. Ему было важно продемонстрировать, что первый президент не заложник, не жертва госпереворота, он остался внутри системы. При этом нужно было показать, что сам Назарбаев, возможно, дал определенное добро Токаеву на нейтрализацию некоторых родственников. Я думаю, это было неким знаком, в том числе и тем, кто скрывается за границей, что Назарбаев находится в лагере Токаева и в какой-то степени поддерживает те решения, которые принимает второй президент.
Пётр Троценко: Недавно спикер мажилиса Ерлан Кошанов, когда обсуждал многочисленные нарушения на рынке «Алтын орда», заявил, что «неприкасаемых нет», подразумевая Болата Назарбаева, младшего брата первого президента. Не кажется ли вам, что нынешнюю борьбу за власть и свержение некоторых родственников Назарбаева пытаются преподнести обществу как торжество справедливости?
Досым Сатпаев: Сейчас самые яростные критики первого президента и его семьи — люди, которые делали карьеру при Назарбаеве, и еще недавно занимались активным восхвалением назарбаевской системы, выступали за переименование столицы. Здесь вопрос в психологии существующей бюрократической системы Казахстана и нашей политической элиты. Это психология холопов, психология людей, которые постоянно от кого-то зависят. Им нужен новый патрон, нужна гарантия того, что они останутся в системе, а это возможно получить только за счет лояльности, которую им может гарантировать только Токаев.
С этими людьми не будет нового Казахстана, потому что им не нужен новый Казахстан, им нужен новый хозяин. Они готовы ему служить, но служить по-старому. И к стране они будут относиться так же — по-старому. Поэтому, когда высокопоставленные чиновники пускай и осторожно, но начинают критиковать систему, созданную Назарбаевым, это выглядит очень смешно, потому что все они и есть продукты этой системы. Надо менять бюрократический аппарат. Необходима люстрация на 80 процентов, потому что со старыми кадрами ничего нового не построишь. Новый Казахстан невозможно построить с людьми, которые за эти 30 лет сделали всё, чтобы завалить все надежды граждан на то светлое будущее, которое им обещали еще в 1990-х.
Власти не нужно считать, что казахстанский народ настолько не осведомлен, не искушен в политике. Люди на самом деле хотят изменений и хотят новых лиц на всех уровнях: и в правительстве, и в администрации президента, и особенно в регионах — на уровне акимов.
Пётр Троценко: Но ведь и сам Токаев, идеологический локомотив того, что они называют «новым Казахстаном», является продуктом назарбаевской системы.
Досым Сатпаев: Конечно. И он просто не видел других систем. Когда мы говорим о политиках, важно учитывать в том числе и психологические моменты: если человек в течение 30 лет формировался и делал карьеру внутри автократической системы, очень трудно ожидать, что он захочет эту систему реформировать. Потому что тебе в этой системе комфортно, ты знаешь, как работает этот авторитарный механизм, все его шестеренки и винтики. Поэтому сейчас он может предложить не политику изменений, а политтехнологию, на что сейчас тратятся колоссальные ресурсы — и через блогеров, и через лояльных к власти экспертов, и через многочисленные мероприятия, появление новых площадок. То есть некая имитация изменений. Но сама система госуправления никаким образом не меняется.
