Игры в «обнуление» становятся дурной традицией на постсоветском пространстве. Причем, каждый из авторитариев предпочитают именовать это «назревшей политической реформой», а не желанием «всеми правдами и неправдами удержаться у власти». Об этом пишет казахстанский политик Амиржан Косанов в своей статье в «Новой газете»:
Так было в Россия во время недавнего конституционного обнуления президентской каденции Путина.
Недавно в очередной раз «обнулился» белорусский батька – Лукашенко.
Еще раньше неоднократно «обнулялся» таджикский президент Рахмон.
Так же решил поступить и их узбекский коллега Мирзиеев. Но, судя по всему, неудачно — покусившись на автономный статус Каракалпакстана. В действующей Конституции он обозначен, как суверенная республика, обладающая правом выхода из состава страны на основании всеобщего референдума. А поправками в Основной закон Узбекистана, призванными обосновать необходимость президентского обнуления, эти положения предлагались исключить.
Мирзиеев, таким образом, открыл ящик Пандоры, с бикфордовым шнуром: в Каракалпакстане мгновенно вспыхнули народные волнения.
Судя по рассылаемым из мятежной республики видео, центральная власть применила-таки силу против мирных митингующих. Пролилась кровь.
По данным генеральной прокуратуры Узбекистана. «в результате волнений в Каракалпакстане погибли 18 человек, в больницах находятся еще 94 раненых». Также отмечено, что ранения получили 243 человека, в том числе 38 сотрудников правоохранительных органов.
И от этого становится страшно, ибо кровь всегда требует возмездия. А это уже спираль кровавого противостояния!
Судя по всему, Мирзиеев это понял, и на второй день кризиса заявил, что действующая редакция статей Конституции страны, касающаяся статуса Каракалпакстана, должна быть сохранена без изменений.
Уместная ремарка: представьте, во что бы вылился протест в Нукусе, если бы, если каракалпакские демократические силы, как казахские, начали бы разбираться друг с другом, соревнуясь кто из них «настоящий радетель интересов народа», а кто «человек власти»? Как это было, например, во время моего кандидатства в президенты.
Но каракалпакское гражданское общество оказалось мудрее нашего: в критический для своего народа час они выступили единым фронтом и смогли отстоять свой конституционный статус.
Хотя нельзя исключать и версию из серии политтехнологических изысков постсовка: весьма возможно, что нужно было отвлечь внимание общественности от истинных, отнюдь недемократических целей этого обнуления президентского срока Мирзиеева, дающего ему конституционную возможность выдвигаться (а в специфических условиях отсутствия оппозиции, побеждать) на президентский срок в будущем.
Возможно, мирзиеевские хокимы доносили до своего правителя приятную ему информацию: мол, народ любит Вас и всецело поддержит любую Вашу инициативу.
Но какие бы не были у Мирзиева резоны, надо признать его способность мгновенно реагировать и исправлять свои ошибки.
Я смотрю на каракалпакские события через призму известных тезисов Путина «о возвращении земель» и «о подарках Советской власти союзным республикам». Не случайно на российских информационных ресурсах педалируется тот факт, что в тридцатых годах прошлого столетия Каракалпакстан был в составе РСФСР. С учетом пышного расцвета неоимперских амбиций и притязаний Кремля — весьма тревожное напоминание.
Тем временем, вызывает опасения тональность постсобытийного заявления узбекской власти о том, что «…некоторые злонамеренные силы пытаются дестабилизировать и расшатать ситуацию в Узбекистане, выбрав путь агрессии и насилия под предлогом протеста против конституционных реформ».
Это заезженная тема — излюбленный прием всех автократов. Всегда удобно сослаться на внешние силы, нежели признать свои просчеты. Такой нехитрый подход дает возможность (под предлогом защиты независимости и отстаивания государственных интересовоправдать жесткие меры против мирных граждан.
Подобный обвинительный кивок в сторону внешних сил напоминает тенденциозный стиль казахстанской власти по поводу кровавой трагедии Января-2022: она тоже говорит о внешнем влиянии. Но пока не назвала ни страны, ни коалиции, ни имен, ни явок иностранных агентов.
Поэтому международным институтам и правозащитным организациям надо пристально следить за судьбами наиболее активных граждан, которые в эти дни были на переднем крае защиты суверенности Каракалпакстана. Весьма возможно, что они попадут под жернова политических репрессий, ибо всякий правитель будет показательно мстить за непослушание и стремление к свободе.
Но в то же время, свобода слова не имеет границ и протокола, она лишена дипломатического регламента. Ее «протокол» — правдиво информировать общественность о тех или иных событиях. Увы, в государственных СМИ Казахстана я пока этого не вижу. Беспокоит, что некоторые из них начали именовать народные выступления «незаконными». Однако, надо помнить, что практика межгосударственных отношений не терпит поспешности и суеты, это — не очередной всплеск эмоций в социальных сетях и стремление самовыразиться, пользуясь очередным информационным поводом (каким бы резонансным он ни был).
Поддерживая существующий конституционный статус братского народа Каракалпакстана, нам не менее важно сохранить добрые и братские отношения с Узбекистаном. Понимаю, что эти события – внутреннее дело нашего соседа, связанного с нами родственными, братскими узами. И мы, казахи, несмотря на кровную близость к каракалпакам, не можем отринуть ренессанс тюркского мира, ибо все мы – и узбеки, и каракалпаки одной крови. В такой ситуации любое неосторожное слово может привести к непоправимым последствиям.
Конституционная коллизия в Узбекистане может повлиять и на общую ситуацию в Центрально-Азиатском регионе (где, на границах соседних государств, и без того хватает мин замедленного действия), став катализатором старых конфликтов в новых обстоятельствах.
