«Барби» и «Оппенгеймер» показывают нам, как в мрачном средоточии реальности мы встречаем мир фантазий.. Об этом пишет известный философ Славой Жижек.
Отвергнутый и высмеянный критиками фильм «Индиана Джонс и Колесо судьбы» — пятая и последняя часть франшизы — тем не менее сталкивается с одной из центральных проблем современности: разделением фантазии и реальности. Действие происходит в 1969 году. История повествует о попытках Джонса найти древнее устройство — Циферблат, который, как считается, предоставляет возможность путешествовать во времени. Разлучившемуся с женой Мэрион, пребывающему в депрессии после смерти их сына, Джонсу помогает его крестница Хелена отделаться от преследующих представителей нового поколения нацистов, которые также ищут Циферблат. В кульминационной сцене фильма Джонс и Хелена переносятся обратно во времени и попадают прямо в Сиракузы, которые находятся о осаде в 212 г. до н.э., где они встречают астронома Архимеда, изобретшего машину времени. Полагая, что нет никакого смысла возвращаться в Америку 1969 года, Джонс хочет остаться в прошлом и наблюдать воочию, как разворачиваются великие исторические события. Однако Хелена не дает ему этого сделать, нокаутирует его и возвращается с ним в современный мир. Проснувшись в своей квартире, Инди воссоединяется с Мэрион, они обнимаются, а Хелена улыбаясь уходит. Однако это счастливое решение не вполне скрывает горькие последствия финала фильма. Изгнанный из Древней Греции, герой-профессор теперь сталкивается с унылой домашней жизнью.
Многие из наиболее злостных критиков набросились на героиню Хелену (которую играет Фиби Уоллер-Бридж), которую по-разному ругали – то за то, что она какая-то не такая (по классическим голливудским стандартам красоты и эротики), то за то, что она чрезмерно политически сознательная, суровая лэди, которая подрывает патриархальные клише женского обаяния. Но Хелена не является ни секс-символом, ни образцом политически сознательного отношения к гендеру: она просто привносит элемент повседневного оппортунизма в сочетании с элементарным добром — крупицу того, что можно было бы назвать реальной жизнью. Новый «Индиана Джонс» на самом деле о Хелене, человеке из реального мира, который попадает в фантастический мир приключений Инди в поисках сокровищ.
В качестве вариации на тему «Матрицы» «добро пожаловать в пустыню реального» — то есть того, что происходит, когда наши механизмы защиты в виде иллюзий рушатся, и мы сталкиваемся с реальным миром во всей его суровой правде — «Индиана Джонс и Колесо судьбы» является частью свежей тенденции, затронувшей кинематограф: «Барби», «Оппенгеймер», «Я – Дева» — в которых герои путешествуют между реальным и воображаемым, воображаемым и реальным. После изгнания из утопической Страны Барби за то, что они были далеко не идеальными куклами, Барби и Кен отправляются в путешествие в реальный мир с целью самопознания. Но вместо глубоких откровений о своей сущности, их настигает тот факт, что реальная жизнь куда более пронизана удушающими клише, чем их собственный мир фантазий. Кукольная пара вынуждена признать тот факт, что за пределами Страны Барби существует не просто жестокая реальность, но и что утопия является частью этой жестокой реальности: без таких фантазий, как Страна Барби, люди просто не смогли бы вынести реальный мир.
«Оппенгеймер» Кристофера Нолана усложняет эту идею рискнуть реальностью. Его тема — не просто переход из тихой гавани науки в мир реальной войны — от разума к свалке боеприпасов — но и то, как ядерное оружие (плоды науки) разрушает наше восприятие реальности: ядерный взрыв — это то, что не является частью нашей повседневной жизни. Оппенгеймер, физик-теоретик, руководил Манхэттенским проектом — группой, созданной в августе 1942 года для разработки атомной бомбы для США. В 1954 году власти впоследствии заклеймили его коммунистом за участие в деятельности группам, работающим над ограничением распространения ядерного оружия. Хотя позиция Оппенгеймера была смелой и моральной, он не смог учесть экзистенциальные последствия созданного им устройства. В статье «Апокалипсис без царства» философ Гюнтер Андерс ввел понятие «голого апокалипсиса»: «апокалипсис, представляющий собой чистую катастрофу, которая не несет вслед за собой никакого откровения нового, благого положения дел (царства)». Для Андерса ядерная катастрофа представляла бы собой голый апокалипсис: из него не возникло бы никакого нового царства, а только полное уничтожение всего мира.
Оппенгеймер не мог смириться с этой голой правдой, поэтому он ушел с головой в индуизм, которым интересовался с начала 1930-х годов, после того, как выучил санскрит, чтобы читать Упанишады в оригинале. Описывая свои ощущения после первого взрыва атомной бомбы на испытаниях «Тринити» в Нью-Мексико, Оппенгеймер процитировал Бхагавадгиту, где Кришна говорит Арджуне: «Теперь я становлюсь Смертью, разрушителем миров». Хотя эта строка чаще всего ассоциируется с Оппенгеймером, он также процитировал другой отрывок из Гиты: «Если бы сияние тысячи солнц разом вспыхнуло в небе, это было бы подобно великолепию могучего». Таким образом, наблюдение ядерного взрыва возводится в опыт лицезрения божественного. Неудивительно, что после успешного ядерного взрыва, по словам физика Исидора Раби, Оппенгеймер выглядел торжествующим: «Я никогда не забуду его походку; я никогда не забуду, как он вышел из машины… Его походка была как будто из «Ровно в полдень»… У него все получилось».
Таким образом, увлечение Оппенгеймера Гитой отсылает к долгой традиции попыток связать метафизические основания квантовой физики с традициями Востока. Но фильму Нолана не удается показать, как духовное пробуждение затмевает ужас новой реальности, созданной наукой. Чтобы эффективно противостоять «голому апокалипсису» или катаклизму без искупления, необходима противоположность духовной глубины: дух абсолютно безудержной комедии. Напомним, что лучшие фильмы о Холокосте — «Паскуалино «Семь красоток»» (1974), «Жизнь прекрасна» (1997) — это комедии не потому, что они опошляют Холокост, а потому, что в них имплицитно признается, что это слишком безумное преступление, чтобы о нем рассказывать как о «трагической» истории.
Но существует ли фильм, который осмеливается сделать подобное с ужасами и угрозами сегодняшнего дня? «Я — Дева» (мини-сериал Бутса РАйли, выпущенный в 2023 году) — это история Кути, четырехметрового 19-летнего чернокожего юноши, воспитанного тетей и дядей в Окленде, штат Калифорния. Они посвящают свою жизнь тому, чтобы Кути был в безопасности и изолирован от реальной жизни. Но воспитанный на рекламе, комиксах и поп-культуре, Кути врывается в мир не как tabula rasa, а уже с промытыми идеологией массового потребительства мозгами. Весьма неловко, но все-таки ему удается завести друзей, найти работу и найти любовь. Впрочем вскоре он обнаруживает, что окружающий мир куда более зловещий, чем кажется — Кути функционирует как катализатор, его визит в нашу коллективную социальную реальность выявляет все ее антагонизмы и противоречия (расизм, потребительство, сексизм…). И как он это делает? Как заметил проницательный критик из «The Wrap»: «Не позволяйте тяжелым вопросам ввести вас в заблуждение, «Я — Дева» — это комедия, полная совершенно сумасшедших моментов». Райли использует абсурд, чтобы указать на очевидное в реальных жизненных ситуациях. «Меня занимают серьезные противоречия», — сказал он «Wired». «Противоречия капитализма — как он работает — будут отражаться почти во всем, что мы делаем».
В этом и заключается гениальность Райли: сочетание двух трагических фактов (гигантского уродца, заброшенного в наш мир; базовых антагонизмов глобального капитализма) дает искрометную комедию. Комический эффект возникает потому, что идеологические фантазии и действительность не противопоставлены друг другу: в самом мрачном средоточии реальности мы встречаем мир фантазий. Виновники ужасных преступлений — это не дьявольские монстры, которые непоколебимо делают то, что они делают, — они трусы, делающие это, чтобы поддержать фантазию, которая ими движет. Сталинисты убили миллионы, чтобы построить новое общество, и им пришлось убить еще миллионы, чтобы избежать правды о том, что их коммунистический проект обречен на провал.
Большинство помнит кульминационный момент фильма Роба Райнера «Несколько хороших парней» (1992), когда адвокат Дэниел Каффи (Том Круз) подвергает перекрестному допросу полковника Натана Джессепа (Джек Николсон) и заявляет: «Я хочу знать правду!», и Джессеп кричит: «Вы не вынесете правды!» Этот ответ более двусмысленный, чем кажется: его не следует воспринимать просто как заявление о том, что большинство из нас слишком слабы, чтобы справиться с суровой реальностью окружающего мира. Если бы кто-то спросил свидетеля об истине Холокоста, и свидетель ответил бы: «Вы не вынесете правды!», это не следует понимать как непосредственно заявление о том, что большинство из нас не в состоянии понять весь ужас Холокоста. На более глубоком уровне теми, кто был не в состоянии справиться с правдой, были сами нацистские преступники: они не могли смириться с тем фактом, что их общество было охвачено экономическим и социальным кризисом 1930-х годов, и, чтобы избежать осознания этого, они затеяли массовое убийство евреев, как будто убийство евреев каким-то чудесным образом восстановит гармоничное социальное тело. И в этом заключается последний урок историй о переходе от фантазии к реальности: мы не только убегаем в фантазию, чтобы избежать встречи с реальностью, мы также убегаем в реальность, чтобы избежать разрушительной правды о тщете наших фантазий.
