В Казахстане сайгаков включили в перечень животных, численность которых подлежит регулированию, наряду с волками, шакалами и воронами. Причиной пополнения списка послужил рост поголовья антилоп и жалобы фермеров на то, что сайгаки уничтожают урожай. Нужно ли вообще регулировать численность сайгаков? Если да, то зачем? На эти и многие другие вопросы казахской редакции Радио Свобода ответил Сергей Скляренко, директор по науке Казахстанской ассоциации сохранения биоразнообразия (АСБК).
Численность сайгаков в Казахстане за последние годы увеличилась до 1,9 миллиона голов. Самая многочисленная популяция — уральская, свыше 1,1 миллиона сайгаков. Вторая по численности — бетпакдалинская популяция, около 745 тысяч голов, самая малочисленная популяция, устюртская, насчитывает около 40 тысяч животных.
«ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗАПУЩЕН МЕХАНИЗМ СБОРА РОГОВ»
Пётр Троценко: Насколько оправданно решение включать сайгаков в список животных, численность которых подлежит регулированию?
Сергей Скляренко: Сейчас сайга оказалась в двух списках: в списках объектов охоты и как вид, численность которого подлежит регулированию. Включение в список регулирования, насколько я знаю, — решение пока техническое, потому что у министерства экологии нет какого-то другого нормативного способа, чтобы по меньшей мере на первое время сосредоточить использование вида в руках какой-то одной организации.
Чем отличается сайгак от других видов? Наличием рогов, которые пользуются устойчивым платёжным спросом в Китае. Если бы не это, сайга была бы обычным охотничьим видом, таким же, как и все остальные — косуля, горный козёл, кабан.
Но рога — это живые деньги, причём не очень маленькие, поэтому если открыть охоту с обычными механизмами, которые сейчас используются для охотничьих видов животных, для всех прочих копытных, то сайгу быстро кончат. Там нужны специальные механизмы контроля, а ещё пока ничего не готово.
Пётр Троценко: Что вы имеете в виду под «специальными механизмами контроля»?
Сергей Скляренко: Как это делается, допустим, у американцев? Выпускаются специальные одноразовые метки, которые выдаются вместе с лицензией для добычи. Одноразовая метка цепляется тут же на животное, чтобы нельзя было её повторно использовать. То есть её срезать можно, но нельзя повторно прицепить. У сайги в дополнение к этому должен быть запущен механизм сбора рогов. Рога должны реализовываться исключительно централизованно, иначе за ними тоже никто не проследит. Каждый рог должен быть помечен или каким-то образом упакован, чтобы можно было совершенно чётко отличить рога, добытые легально, от рогов, добытых нелегально. Всё это должно прослеживаться по базам данных, быть в доступе у таможенников и полиции, чтобы они могли проверить любой рог, который будет проходить через границу: по какому разрешению и где он был добыт.
И вот этих технических моментов сейчас просто нет. Должны быть соответствующие документы, которые примут нормативную силу, будут утверждены соответствующими структурами на уровне министерства или правительства. И только после этого уже можно полноценно запускать систему. А сейчас принимаются несколько аварийные меры, потому что надо успокоить фермеров.
«КОЛИЧЕСТВА СКОТА В КАЗАХСТАНЕ ДО СИХ ПОР МЕНЬШЕ, ЧЕМ НА ПИКЕ СОВЕТСКОГО ПОГОЛОВЬЯ»
Пётр Троценко: Считаете ли вы нынешнюю численность сайги высокой?
Сергей Скляренко: Я её считаю высокой, но не чрезмерно. Например, в устюртской популяции сайги численность всё ещё низкая, раз в 10 ниже того, какой она может быть. Численность бетпакдалинской популяции уже хорошая, хоть и не супервысокая. А вот численность уральской популяции уже высокая, но не чрезмерно. Опять же, что значит чрезмерно высокая? Никто не знает, сколько вообще должно быть сайгаков. Просто нужны специальные меры, нужно начинать управлять популяцией. А управление популяцией включает в себя охрану, работу с фермерами, то есть обеспечение всех условий для нормального сосуществования сайгаков и людей. Пока же государство думает, что нормальное сосуществование с людьми — резануть численность сайгака. Но надо же и другие способы искать.
Пётр Троценко: Какие, например?
Сергей Скляренко: В общих чертах — охрана, мониторинг, обязательное взаимодействие с местным населением, фермерами, вовлечение в охрану и использование сайгака всех заинтересованных сторон, включая охотничьи ассоциации. Обеспечение условий для миграции сайгака, обеспечение обязательной системы контроля за возможным использованием сайгака и, возможно, за оборотом его рогов. И всё это должно делаться в комплексе, только тогда это будет работать.
Пётр Троценко: Этим летом я был в местах, где фермеры жалуются на сайгаков. Там и правда много недовольных. Но при этом люди говорят, что естественных врагов, то есть хищников, у сайгаков почти не осталось. В первую очередь — волков.
Сергей Скляренко: Ну да, волков в западном Казахстане перебили.
Пётр Троценко: Получается, природа уже не регулирует сама себя?
Сергей Скляренко: Регулирует, но волки много не съедят. С очень высокой численности сайги волки могут снять очень маленький процент, регулировать по-настоящему не получится. Тут другое дело: при высокой численности сайгака его можно использовать [как мясо]. Когда-то сайгу ела вся степь — и местные жители, и геологи, и вдобавок шёл легальный промысел, и всем хватало. До тех пор, пока не началось массовое браконьерство из-за рогов.
Смысл в том, что сайгу можно легально использовать, но надо не говорить о простом сокращении численности. Тут надо говорить о разумном использовании какой-то части животных, чтобы и поголовье особо не подрывать, и получать от этого максимальную выгоду.
Сколько сайгаков может прокормить Казахстан? Может быть, и пять миллионов, почему нет? Количества скота в Казахстане до сих пор меньше, чем на пике советского поголовья, а скот при этом ел ту же самую траву, что едят сайгаки, причём у сайгаков спектр питания шире, чем у домашнего скота. То есть сайги явно может быть больше.
«ЭТО САМЫЙ ЛЁГКИЙ ПУТЬ — ПОТРАТИТЬ ДЕНЬГИ ТОЛЬКО НА ПРОМЫСЕЛ»
Пётр Троценко: Связаны ли жалобы фермеров с тем, что у сайгаков сократилась площадь обитания и, как следствие, увеличилась плотность?
Сергей Скляренко: В западном Казахстане никогда не было столько сайгаков, как сейчас, это правда. Но в то же время препятствия для миграции, конечно, возникают, и это тоже влияет. Но государство должно как-то вкладываться в эту работу, а не говорить фермерам: ну ладно, мы просто сайгаков сократим. Это самый лёгкий путь — потратить деньги только на промысел.
К тому же нет подтверждённых масштабов повреждений. Вот говорят: сайгаки съели урожая на такую-то сумму, но эти цифры мало чем подкреплены, и нормальные расчёты ни разу никто не предоставил. Они просто считают: вот один сайгак съедает условно столько-то граммов травы, умножим это на поголовье, теперь посчитаем цену сена — и ого-го какие цифры получатся! Но это же неправильно, так не считают. Сайгаки всегда это ели, и это не значит, что они вынули эту траву из горла у домашнего скота.
Пётр Троценко: Вы допускаете мысль, что на сайгака можно охотиться, продавать его мясо или пускать на консервы. Каким образом тогда нужно это регулировать?
Сергей Скляренко: Конечно, можно охотиться. В этом смысле сайгак ничем не отличается от любого другого охотничьего вида. Сейчас численность сайгаков в разы больше, чем численность всех остальных копытных в Казахстане, вместе взятых. Причём больше в несколько раз.
Сайгак, в принципе, охотничий вид, но он очень специфический. Во-первых, это мигрирующий вид, что создаёт сложности в охране. Во-вторых, его рога, которые имеют высокую ценность. И третий момент: сайгак — это вид, который склонен к массовым падежам, а это означает, что необходимо постоянно поддерживать достаточно высокую численность поголовья, как буфер безопасности. Даже если при массовом падеже сайгаков погибнет 80 процентов поголовья, то оставшиеся 20 процентов за пять лет восстановят полную численность, которая будет достаточно большой не просто для того, чтобы вид не исчез, а чтобы её можно было использовать как остальные охотничьи виды.
На низкой численности ситуация с сайгаком неподконтрольна, потому что в любой момент может рвануть массовое заболевание, и сайгак опять почти исчезнет.
Пётр Троценко: Будет ли АСБК наблюдать за «регулированием» поголовья сайгаков?
Сергей Скляренко: Мы участвуем в мониторинге сайгака, участвуем во всех обсуждениях, поддерживаем постоянные контакты с международными организациями, участвуем в рассмотрении нормативных документов, ведём исследования по сайгаку, изучаем миграцию. Но в операциях по изъятию мы не участвуем, да нас и не звали.
Посмотреть, как это происходит, в принципе, важно, но наспех такую работу начинать нельзя, надо сначала всё подготовить и проводить работу постепенно. Я бы начал не с 200 тысяч голов, а с 20 тысяч, чтобы отработать механизмы контроля, механизмы промысла. Последний полномасштабный промысел сайгака проводился более 30 лет назад. То есть опыт утерян, людей, кто этим занимался, уже нет. Немногие остались в живых, кто не просто помнит, как это происходило, а ещё и может деятельно принять участие в организации нового процесса, чтобы был учтён весь наработанный опыт прошлого.
Это всё не так просто: выехали, загнали сайгаков в сетку и постреляли. Это был сложный, отлаженный механизм с привлечением сотен людей. И совсем не факт, что запустить этот механизм получится с первого раза. А если не получится, это дискредитирует саму идею устойчивого использования сайгака. Или таким образом можно подорвать численность популяции, что тоже нехорошо.
В советское время контрольных механизмов, собственно, тоже не было, но тогда никому не были нужны сайгачьи рога. Они просто валялись по степи, никто их не собирал. К тому же была запрещена любительская охота на сайгака, шла только промысловая. Её разрешили только на один год, в 1970-х. И тут же численность популяции упала в два раза. После этого любительскую охоту сразу запретили. Потому что начали охотиться по огромным территориям, немногочисленные отряды инспекции пытались кого-то ловить, но это было бесполезно.
