Антрополог Винсент Ялентис рассказывает, как жить в век спешки, если просто остановиться уже не получается
Восприятие времени меняется. По словам философа Бён-Чхоль Хана, начало XXI века заставило нас бежать, не разбирая дороги. Наш мир формируется под влиянием беспокойных, дезориентирующих ритмов быстрых результатов, количества просмотров в социальных сетях, устаревания технологий, коротких избирательных циклов, череды новостей, яростных конфликтов культур, внезапных изменений на фондовом рынке, трудоголизма и выгорания. Все это кажется изнурительным и неуправляемым, но скорость не снижается: цифровые платформы поминутно бомбардируют нас фрагментами информации, которые не удается объединить в осмысленные повествования.
По мере того как время постиндустриального общества ускоряет бег, иные настолько пристрастились к стимуляции, что с трудом представляют себе другой образ жизни. Психологические исследования показывают, что большинство людей предпочли бы получить удар током, чем остаться наедине с собственными мыслями. В книге 2017 года «Аромат времени» Хан заимствует у Марселя Пруста понятие «время спешки» (une époche de hâte), чтобы описать наш перенасыщенный стимулами мир. Наступил «век спешки». И его проблемы повсеместны.
Когда время проносится мимо, отдельные моменты расплываются, и мы перестаем задумываться о том, как каждый из них вписывается в более масштабную картину истории. Мы забываем, сетует Хан, о неспешных методах познания, таких как удивление, любопытство и самоанализ. Мы забываем, как размышлять и быть спокойными. Но что мы можем сделать с эпохой спешки? Для многих из нас размеренная, созерцательная жизнь часто кажется недостижимой. Возможно, вы чувствуете себя в ловушке бесцельной суеты XXI века, на ускоряющейся беговой дорожке. Можно ли установить новые отношения со временем?
Возможно, ваш первый порыв — найти способ вырваться из гонки. Это ошибка. Мы не можем просто освободиться, «выйти» из мира, в котором живем. Противостояние бегу времени требует более активного взаимодействия с окружающим миром. Однако этот мир не состоит лишь из краткосрочных результатов и алгоритмов, расшатывающих нервную систему. Он раскрывается, когда вы разглядываете Млечный Путь безоблачной ночью. Он становится ясным, когда вы смотрите на гору.
Соприкосновение с впечатляющей природой может кардинально изменить отношение к себе и миру. По мнению психолога Дачера Келтнера, чувство благоговения, особенно вызванное природными пейзажами, может пробудить в нас дух сотрудничества, альтруизма, открытости к общению и смягчить эгоизм. За последние два десятилетия Келтнер проверил эту идею с помощью серии экспериментов, в которых изучалось, как меняется поведение человека после того, как он испытывает благоговейный трепет перед какими-то местами или вещами. Он обнаружил, что природное великолепие заставляет задуматься о нашей краткой жизни эфемерных организмов, обитающих на хрупкой планете, плывущей в безбрежном космосе. Такой образ мышления может быть преобразующим, но его сила открыта давно. Греко-римские философы-стоики, например, поощряли уединение на природе, чтобы активно размышлять о жизни. Кажется, что прогулки на свежем воздухе помогают нам отстраниться, замедлиться и, что самое главное, мыслить на перспективу. Я называю этот стиль мышления «долгим штурмом», потому что встречи с прекрасной геофизической и экологической средой могут побудить задуматься о долгосрочном будущем и прошлом.
Мозговой штурм — это техника, разработанная рекламным менеджером Алексом Ф. Осборном в 1950-х годах. В книге 1953 года «Управляемое воображение» он объясняет, что методика предполагает генерирование потока новых идей путем обсуждения смелых планов или даже выдвижения нелепых гипотез. Цель Осборна заключалась в том, чтобы помочь сотрудникам придумать творческие предложения для рекламных кампаний, но с тех пор мозговой штурм стал использоваться во множестве сфер. Мозговой штурм также хорошо работает в дикой природе, под огромными созвездиями звезд, где разум настроен на созерцание более глубоких временных масштабов планеты и Вселенной.
Я считаю, что «долгий штурм» помогает перестроить как таковое отношение к времени. На природе, в пространстве, лучше подходящем для воображения возможных сценариев в гипотетических прошлых и будущих мирах, мы можем найти выход за пределы сиюминутной эпохи спешки.
В этом случае «сценарий» возникает из сплетения идей о тенденциях (социальных, экологических, экономических), возможных событиях (появление новых видов, движение тектонических плит) и потенциальных вариантов (например, неожиданное столкновение астероида с Землей 66 миллионов лет назад). Воображаемые сценарии не обязательно должны быть научно точными. Простого акта расширения сознания во времени достаточно, чтобы изменить восприятие здесь и сейчас.
Недавно я попробовал эту практику во время похода по Ферн-каньону в государственном парке Прери-Крик-Редвудс в Северной Калифорнии. В каньоне, который много веков пробивал ручей, я думал о папоротниках, покрывающих каменные стены высотой 15 метров рядом со мной. Предки этих растений появились 325 миллионов лет назад. Перелезая через спутанные корни упавшей секвойи, возрастом несколько сотен лет, я наблюдал, как лучи солнца, которому 4,6 миллиарда лет, проникают сквозь листву, отбрасывая мягкий рассеянный свет. Пока я шел, я увидел крошечный водопад, который падал с высоких стен каньона, орошая дорожки мха. Над каньоном, словно молчаливые стражи, возвышались самые высокие живые существа на Земле: прибрежные секвойи, калифорнийское красное дерево. Предки этих деревьев растут в регионе уже 20 миллионов лет, а их родственники процветали в юрском периоде, примерно 160 миллионов лет назад. Это был портал в древний мир, напоминание об огромной цепи жизни и о моей мимолетности в ней.
Во время прогулки я представлял себе другие моменты из прошлого. Воображая, как выглядела близлежащая водная артерия сотни лет назад, я видел жилища из красного дерева, построенные на ее берегах коренным племенем Юрок, которые были одними из самых первых жителей этого региона. Мои мысли унеслись еще дальше в прошлое. Десятки миллионов лет назад леса красного дерева росли от Гренландии до Аляски, от Франции до Чехии, от Англии до Шпицбергена. Красные деревья — свидетели глубин времени.
Пока я бродил по каньону, папоротники росли, а струйки воды текли в медленном, осознанном темпе. Это заставило меня задуматься о непрекращающемся танце Земли: созидании и эрозии, росте и распаде. Границы между природными ландшафтами национального парка и внутренними ландшафтами моих мыслей размылись. Я думал о непостоянстве человеческих усилий и о том, как скоро устареет мое цифровое оборудование, телефоны, камеры. Я думал о том, что секвойи поглощают наши выбросы в атмосферу, вбирая в себя углекислый газ, пока продолжают расти. Я размышлял о том, как изменение климата может развеять прибрежный туман, от которого зависят деревья, или как недостаточные осадки из-за потепления климата могут однажды затруднить доступ красных деревьев к воде. И я задумался о своей жизни, о предках и о цепях поколений, которые связывают нас с Землей и друг с другом.
Когда я покинул лес и прервал эти размышления, то обнаружил, что нахожусь в другом состоянии духа, чем до приезда. Я чувствовал себя спокойным, открытым для времени. И я не один такой. В 1969 году Клаудия Альта «Леди Берд» Джонсон, которая в то время была первой леди США, рассказала о похожем опыте в калифорнийском лесу секвой. То, что она описывает, — это простая форма «долгого штурма»:
Одно из самых незабываемых воспоминаний последних лет — прогулка по лесу секвой в ноябре прошлого года. Я видела прекрасные лучи света, проникающие сквозь деревья, так далеко в вышине, ощущала величие и тишину этого леса и наблюдала, как лосось поднимается по течению одного из стремительных ручьев. Все наши проблемы словно отступили на второй план, и я думаю, что каждый из нас вышел оттуда более безмятежным и счастливым.
Великолепные природные места, такие как лес красных деревьев, могут предложить взгляд на время, который редко встречается в современном обществе потребления. Размышления о длинных периодах времени создают созерцательное пространство, в котором гармонично сочетаются мимолетность настоящего и необъятность глубины времен. Это подчеркивает важность сохранения природных пространств не только как уникальных экосистем или природных ресурсов, но и как места для связи разума с более глубокой историей времени планеты. Кому-то созерцание подарит чувство глубокой связи с миром, приглушит беспокойный шум повседневной жизни. Для кого-то это может быть и потрясением, поскольку мы осознаем, насколько незначительны наши повседневные заботы в грандиозном времени Вселенной. Третьи смогут лучше услышать свои надежды, страхи, мечты, тревоги и желания.
С помощью «долгого штурма» разум превращается в театр для просмотра возможных планетарных событий во времени. Это похоже на концепцию «временной реальности» геолога Марсии Бьорнеруд. «Размышления о геологических событиях на Земле, — пишет она в книге 2018 года, — могут помочь нам осознать, что этот мир содержит так много предыдущих, и все они в той или иной мере все еще с нами: в камнях под ногами, в воздухе, которым мы дышим, в каждой клетке тела». «Долгий штурм» также связан с метафорой из стихотворения «Роман» Артюра Рембо, отсылающей к Робинзону Крузо: «В плену робинзонад безумная душа…». Этот придуманный французский словесный оборот обозначает процесс мечты, когда человек мысленно блуждает по далеким местам и временам. Такие игры воображения иных времен необходимы, чтобы противостоять давлению нашего века спешки.
Антропологи и геологи давно выступают за то, чтобы мы ориентировались на долгосрочные периоды. В 1970-х годах Маргарет Мид предостерегала от современного западного гипериндивидуалистического взгляда, связанного со слишком сильной укорененностью в собственной культурной концепции времени. Это феномен, который антрополог Роберт Текстор позже назвал «темпоцентризмом». Бьорнеруд поставила обществу потребления диагноз «хронофобия»: отрицание времени, связанное с жизнью в условиях мгновенного удовлетворения. В своей книге я предостерегаю от «поверхностной дисциплины времени»: того, как социально-экономическое давление, направленное на получение краткосрочной выгоды, создает невероятно краткосрочные ритмы в нашей жизни. Темпоцентризм, хронофобия и поверхностная дисциплина времени — все это способы диагностики постоянно ускоряющихся отношений с миром, которые мы ощущаем как гиперактивное жужжание, несущее нас, все быстрее и быстрее, к смерти.
К счастью, для того чтобы начать заниматься «долгим штурмом», не обязательно бродить в лесу секвой. Идя по любой городской или сельской дороге, вы можете задуматься о том, что камни под ногами имеют многомиллиардную геологическую историю. Вы можете ощутить, как воздух, которым вы дышите, изменился в результате десятилетий выбросов углекислого газа. Вы можете вспомнить эволюционную историю щебечущих птиц или даже клеток вашего тела. Созерцание течения времени на определенном уровне доступно каждому, кто хочет и способен на «долгий штурм». Вернувшись к смартфону, вы, возможно, даже посмотрите на само устройство по-другому: менее внимательно по отношению к новостным лентам и уведомлениям и более вдумчиво — к древней геологической истории элементов и минералов, из которых оно состоит. В конце концов, многие металлы, используемые в смартфонах, такие как золото и медь, образовались миллиарды лет назад среди далеких звезд.
При этом некоторые геофизические особенности (например, горные пейзажи или идиллическая сельская местность), определенные виды деятельности (например, походы или путешествия) и определенные психические состояния (например, благоговение или спокойствие), как правило, дают больше богатых впечатлений глубины времени, чем другие. Это имеет печальные последствия: возможности для преображающего жизнь столкновения с глубиной времени планеты и космоса распределены в обществе неравномерно. Не все способны на неспешные прогулки по окрестностям, не говоря уже о походах к горным вершинам. Не у всех есть ресурсы для такого путешествия, не говоря уже о времени. Если мы хотим, чтобы все общество противостояло веку спешки, нам нужно сначала реформировать укоренившиеся структуры бедности и нехватки временных ресурсов.
В век суеты «долгий штурм» — это не роскошь, а необходимость. Без более глубокой настройки на планетарное время лекарства XXI века будут давать исцеление лишь на миг. Век спешки требует исцеления иного рода: более длительного, неспешного, планетарного.
