В июне 2024 года на платформе ePetition была размещена петиция «Требуем раскрыть условия СРП по ТШО, КПО и НКОК» (имеются в виду компании «Тенгизшевройл», «Карачаганак Петролеум Оперейтинг» и North Caspian Operating Company N.V.) Идея подачи петиции о раскрытии нефтяных контрактов по месторождениям Тенгиз, Кашаган и Карачаганак принадлежит главе Казахстанского союза нефтехимической промышленности Kazhimprom Олегу Паку.
По мнению Пака, пришло время переориентировать нефтедобычу на глубокую переработку сырья. Как он представляет себе такие реформы, не нарушит ли раскрытие нефтяных контрактов обязательства Казахстана и как к этому отнесутся потенциальные инвесторы? На эти и другие вопросы эксперт ответил в интервью Forbes Kazakhstan.
Олег, вы и с вашими соратниками запустили петицию о раскрытии нефтяных контрактов в 2024 году. Почему именно сейчас, если договоры были заключены в 1990-х, 30 лет назад?
— В первую очередь потому, что в 2022 году в Конституцию внесли норму о принадлежности земли и её недр народу. За внесение этой нормы казахстанцы проголосовали на референдуме. Теперь государство осуществляет право собственности от имени народа, и народ должен иметь информацию о своей собственности. Второй момент — теперь, после Кантара, мы строим новый, справедливый Казахстан. До январских событий эти вопросы не поднимались, но сегодня пришло их время.
Контракты по трем крупнейшим проектам — Тенгиз, Карачаганак и Кашаган — истекают в 2033-м, 2037-м и 2041 годах соответственно. Почему не подождать и не заключить новые на новые условиях?
— Конечно, дождаться можно. Но с учетом запасов и скорости, с которой нефть выкачивается, есть риск, что к моменту истечения сроков контрактов мы останемся без нефти, но с большими экологическими проблемами. И будем вынуждены расходовать немалые средства на решение этих проблем.
И ещё один важный момент: не секрет, что у нас образовался очень большой дефицит бюджета и деньги нужны здесь и сейчас, а не через десять или 15 лет.
Хочу добавить, как обстоят дела по месторождению Тенгиз, где у нас совместное предприятие. Проект будущего расширения месторождения Тенгиз должен был решить вопрос обратной закачки газа для повышения объема добычи и доходов проекта. Сначала озвученная сумма инвестиций в проект была $12 млрд. Затем бюджет вырос до $25 млрд. В середине строительства было заявлено, что ниже чем за $37 млрд «вообще никак не получится реализовать проект». Осенью 2023 года эта цифра была уже $45 млрд. Сейчас бюджет проекта — свыше $48 млрд. По мнению экспертов, к 2025 году эта сумма вырастет свыше $50 млрд. С учетом того, как формируются расходы, ждать мы не можем.
Что даст обнародование условий контрактов, какие выгоды для Казахстана?
— Это позволит изменить условия этих соглашений в интересах казахстанцев, пересмотреть структуру доходности компаний-операторов. Мы получим дополнительно около 20 миллиардов долларов ежегодно, что даст возможность направить эту сумму в экономику и в социальную сферу.
Нефтедобывающие компании, которые работают на месторождениях Кашаган, Тенгиз и Карагачагак, по большей части получают доходы за счёт экспорта нефти. А если мы посмотрим на структуру доходов транснациональных компаний, то в основном это переработка, или так называемая нефтегазохимия. Я имею в виду такие продукты, как полимеры, топливо, удобрения, специальная и бытовая химия и другие. Это продукты с высокой маржинальностью, стоимость которых в 10-30 раз выше стоимости нефти и газа. Переход к глубокой переработке изменит структуру нашей экономики с сырьевой на перерабатывающую. Мы настаиваем на том, что большую часть нефти и газа нужно перерабатывать внутри страны, а не отправлять на экспорт.
Но создание перерабатывающего производства — это долгий, сложный и дорогой процесс. Где брать инвестиции для проектов? Кто поделится технологиями? Достаточно ли у нас кадров и есть ли у них необходимая квалификация?
— Сегодня у «КазМунайГаза» в проекте Кашагана доля 16%, и мы соинвесторы проекта. Сумма инвестиций уже десятки миллиардов долларов, и ещё нужно вкладывать средства. Казахстан должен продать эту долю. Тогда мы, во-первых, получим огромные деньги, плюс будем получать дивиденды. И, как я говорил, если приведем контракты в соответствие с казахстанским законодательством, будем получать ещё 20 миллиардов долларов в год. Вот вам деньги и на глубокую переработку, и даже на АЭС — если решат ее построить.
Кто может стать покупателем доли «КазМунайГаза» в Кашагане, учитывая колоссальные суммы инвестиций?
— Оператор проекта Кашаган — это консорциум из нескольких компаний Eni, Total, ExxonMobil, Royal Dutch, Shell, CNPC, Inpex. Я думаю, любой из членов консорциума пожелает увеличить свою долю в этом проекте. Либо это можно сделать открыто, через фондовые рынки. Единственное, нужно дождаться хорошей конъюнктуры.
А как вы рассчитали сумму $20 млрд?
— По данным экспертов, более $500 млн в месяц мы недополучаем только в виде экспортной таможенной пошлины которые не платят эти компании — это $6 млрд в год. Кроме того, по официальным данным, 60 млн тонн на $30 млрд добывается и экспортируются нефти и газа этими компаниями ежегодно. При производстве продукции высокого передела хотя бы из трети этого объема, а стоимость такой продукции в разы больше стоимости нефти и газа, мы бы получали дополнительно, даже по скромным оценкам, свыше $15 млрд ежегодно. Можно сказать, что на сегодня мы недополучаем свыше $20 млрд в год в связи с неэффективным управлением данными проектами с нашей стороны.
Есть также немаловажный момент. В связи с тем что Тенгиз, Кашаган и Карачаганак не регулируются нашим законодательством, а работают в рамках СРП, у них нет обязательств поставки нефти на внутренний рынок. Эти обязательства есть у наших нефтедобывающих организаций (НДО), которые должны грузить нефть на НПЗ по цене почти в три раза ниже экспортной. Разве это справедливо? Притом что эти три компании добывают 70% нефти и газа Казахстана, а наши НДО — их около 70 — добывают все вместе 30%.
Вся эта ситуация не дает возможности развития нашим небольшим НДО и мини-НПЗ, но при этом предоставляет полную монополию на вывоз собственникам Тенгиза, Кашагана и Карачаганака.
Если в контрактах есть пункт о закрытости информации, а сейчас Казахстан нарушит это условие, не отпугнет ли это будущих инвесторов, ищущих стабильности соглашений и законодательства? Такой же вопрос возникает и по поводу предложения договориться о продаже нефти на внутреннем рынке.
— Я считаю, что не отпугнет. Есть примеры других стран, например Азербайджана. Да и в самом Казахстане только три этих компании работают не в рамках законодательства, а более 70 компаний-недропользователей в нефтедобывающей промышленности работают по казахстанским законам. Вся информация об их соглашениях открыта.
По моему мнению, обнародование условий контрактов, напротив, покажет открытость подходов добывающих компаний. И потом, они сами тоже могут наладить глубокую переработку нефти и газа, что увеличит их доходы, а мы получим налоги, технологии и обученные кадры.
В своих выступлениях вы сетовали на то, что предприятия — операторы месторождений, являясь крупнейшими потребителями в стране, «практически все привозят из-за рубежа, даже туалетную бумагу». Вы предлагаете «стараться максимально покупать внутри Казахстана, тем самым развивая нашу промышленность». Но есть ли у нас в стране необходимые для нефтедобывающих компаний товары услуги, оборудование и т. д.? При этом отвечающие их стандартам, объемам и условиям?
— Да, конечно, есть. В целом мы можем уже сегодня обеспечивать большую часть потребностей операторов своими товарами. Но как раз в этой тройке компаний доля местного содержания около 5 процентов, по информации от правительства. По всем другим добывающим отраслям, которые регулируются в рамках казахстанского законодательства, доля местного содержания — 30-50 и более процентов.
Второй момент: основным сырьем для обрабатывающей промышленности служат как раз нефть и газ. Как только мы начнем глубокую переработку, у нас появится большой потенциал для развития внутренней обрабатывающей промышленности.
Резюмируя наши предложения, хочу сказать: раскрыв условия контрактов, мы поймем, что именно можно поменять уже сейчас, и тогда изменения структуры доходности мы сможем реализовать уже в ближайшее время.
