Представьте, что вы можете на минуту почувствовать себя летучей мышью, которая порхает в ночном небе и видит мир как море звуковых волн. Или муравьем, читающим химические сигналы как сообщения в чате. Или осьминогом — с тремя сердцами и мыслящими щупальцами. Брайони Толхерт, биолог и специалист по поведенческой экологии, изучающая животных более 20 лет, считает, что это трудно, но возможно. Редакция Reminder пересказала ее эссе о том, как попытки выйти за пределы человеческого восприятия помогают раскрыть новые грани себя.
Живые машины?
«Кот лежал и спал. Дальманн заказал чашку кофе (это удовольствие в клинике было ему запрещено), не спеша положил сахар, попробовал и подумал, ведя рукой по черному меху, насколько это общение иллюзорно, ведь они как бы разделены стеклом, поскольку человек живет во времени, в череде событий, а сказочный зверь — в сиюминутности, в вечности мгновения».
Эта цитата из рассказа «Юг» Хорхе Луиса Борхеса — пожалуй, лучшее начало для разговора о мышлении животных. В ней есть и наша интуитивная тяга к пониманию других существ, и главное препятствие на этом пути: мы живем в разных измерениях восприятия.
Как мыслят животные? Как воспринимают окружающий мир — что видят, слышат, осязают? И что при этом чувствуют и думают? Обычно мы смотрим на животных сквозь призму человеческого опыта — объясняем их поведение, ориентируясь на то, что мыслим и ощущаем сами. «Лиса хитрит и притворяется», «улитка боится и прячется в домик», «лошадь обиделась и демонстративно отвернулась». Мы по инерции очеловечиваем животных, даже не задумываясь, насколько наши представления могут не соответствовать их реальному восприятию мира.
Ученые, исследующие когнитивные способности животных, часто впадают в противоположную крайность. Вместо очеловечивания они механизируют поведение животных — интерпретируют их действия так, как будто перед ними не живые чувствующие существа, а биороботы, выполняющие заданные программы.
И это при том, что мы удивительно далеко продвинулись в понимании интеллекта животных. За 370 лет с тех пор, как Рене Декарт утверждал, что животные — это неразумные органические машины, которые «не ощущают ни удовольствия, ни боли, вообще ничего», ученые из разных областей — философы, нейробиологи, когнитивные психологи, эволюционные биологи — приложили немало усилий, чтобы понять, как эти «машины» воспринимают мир.
Сейчас мы знаем, что у животных есть развитые когнитивные способности, — они умеют осмыслять свой опыт, накапливать знания, делать выводы. Рыбы проявляют любопытство, пчелы любят командные игры, каракатицы запоминают то, что они увидели и понюхали, шимпанзе и дельфины узнают себя в зеркале. Многие виды демонстрируют физические реакции, в которых явно различимы зачатки эмоций. А есть и такие, которые способны испытывать настоящие чувства — радость, любовь, отчаяние, горе. Одни из самых эмоциональных животных — свиньи, которые, вопреки стереотипам, отличаются необычайной чуткостью и глубиной эмпатии. Яркая иллюстрация тому — документальный фильм «Гунда» Виктора Косаковского, посвященный драматической жизни свиньи и ее поросят на норвежской ферме.
Представления о разуме животных изменились настолько радикально, что научное сообщество вплотную подошло к признанию их способности к самосознанию, которое еще недавно считалось уникальным свойством человека. В 2012 году многие ведущие ученые подписали Кембриджскую декларацию о сознании животных. А в апреле 2024 года подтвердили ее основную идею в Нью-Йоркской декларации. Сознание, говорится в обоих документах, присуще не только человеку, а всем млекопитающим, птицам и даже некоторым насекомым и головоногим моллюскам.
Влезть в шкуру зверя
Значит ли это, что мы можем влезть в голову кошки, когда она умывается на подоконнике или выслеживает птицу в саду? Или понять, о чем думает выдра, рыская по морскому берегу в поисках пищи? Вряд ли — когнитивная пропасть между видами слишком велика.
В последние годы появилось немало хороших научно-популярных работ о том, как воспринимают мир животные. Чарльз Фостер, биолог и писатель из Оксфорда, в книге «Быть зверем» предложил радикальный подход: чтобы попытаться понять картину мира животного, нужно буквально влезть в его шкуру. Для этого он сам шесть недель жил как барсук в норе, питался червями и корешками, передвигался на четвереньках и пытался ориентироваться в пространстве исключительно с помощью обоняния. Научный журналист Эд Йонг в «Безграничном мире» исследовал уникальные сенсорные способности разных видов: как летучие мыши «видят» звуки, как птицы чувствуют магнитные поля Земли, как осьминоги ощущают вкус кожей. Зоолог Джон Брэдшоу в книге «Понять кошку» (2013) показал, как тысячелетия совместной жизни с человеком изменили восприятие мира у этих хищников: например, подражая нашей речи, они научились мяукать, чего не делали в природе. Лесничий и биолог Петер Вольлебен во «Внутренней жизни животных» рассказал, как олени тяжело переживают потерю детенышей, какими добрыми могут быть свиньи и как белки усыновляют осиротевших бельчат. А нейробиолог Грегори Бернс в книге «Каково это — быть собакой» продемонстрировал, что мозг «друга человека» реагирует на запахи хозяина так же, как наш мозг — на лица близких.
Все эти авторы единодушны: чтобы понять, как другие живые существа мыслят, нужно для начала разобраться, какие сигналы они используют для навигации, общения и поиска пищи. Ведь восприятие мира начинается с информации о нем. А у животных она зачастую совершенно не такая, как у нас.
Что значит быть летучей мышью?
На этот вопрос, вынесенный в заглавие своей знаменитой работы, философ Томас Нагель отвечает: это значит закрыть глаза и научиться ориентироваться в пространстве с помощью эхолокации, измеряя расстояние в уме за доли секунды по отражению ультразвука от предметов вокруг. Быть муравьем — значит уметь «читать» послания, зашифрованные в химических сигналах. Быть птицей — значит видеть ультрафиолетовый свет, недоступный человеческому глазу. Животные буквально живут в «другом мире». И это ключевое различие, мешающее нам по-настоящему их понять.
Значительная часть опыта животных, скорее всего, никогда не будет нам доступна. Но все же у нас с ними есть и много общего. Они тоже дышат, едят, видят, слышат. Пусть немного не так, как мы, но принцип тот же. Возможно, нам достаточно понять, как животные интерпретируют те сенсорные сигналы, которые доступны и нам.
Философ Джейкоб Бек считает, что главная особенность когнитивных процессов у животных заключается в том, что они мыслят без помощи слов. Мы используем язык не только для общения, но и для осмысления себя и своей жизни: запоминаем впечатления в форме слов и ведем бесконечные внутренние диалоги с собой. По этому же принципу работают языковые модели искусственного интеллекта.
Возможно, луговые собачки, дельфины, термиты и другие социальные животные тоже используют свой «язык» не только для общения. Что если рычание, свист, писк, прикосновения и химические сигналы для них такие же «слова», которые они выстраивают в своеобразный внутренний диалог? Представьте себе, что попискивания соединяются в логическую цепочку или запахи становятся аргументами на пути к правильному решению. Это тоже язык — не такой как наш, но определяющий мышление.
И как бы странно это ни звучало, здесь как раз можно перекинуть межвидовой мостик понимания. По мере изучения нейроразнообразия становится все очевиднее: среди людей словесное мышление — тоже не единственный способ восприятия мира. Живая иллюстрация этой вариативности — Тэмпл Грандин, известный специалист по поведению животных и аутист. В своих книгах и выступлениях она подробно рассказывает о том, что у людей вроде нее вместо привычного внутреннего диалога работает «мышление картинками». Она не формулирует, а мысленно видит идеи как меняющиеся визуальные формы. Именно это, утверждает Грандин, помогает ей лучше понимать животных, которые тоже воспринимают мир через «сенсорные образы».
Есть и другие известные примеры визуального мышления. Немецкий философ Артур Шопенгуэар говорил, что замысел новой книги всегда рождался у него в сознании не как интеллектуальная концепция, а как законченная картина. В какой-то момент он вдруг мысленно видел книгу целиком — каждую страницу, каждый абзац, заголовки и оглавление, как будто она была уже написана и издана, а ему оставалось только ее скопировать. Возможно, чтобы подступиться к пониманию животных, нам стоит начать не с летучей мыши, а с Грандин и Шопенгауэра?
Освободить мышление от слов
У нас в мозге есть особая нейронная структура, порождающая внутренний диалог, через который мы осознаем себя. Это сеть пассивного режима работы мозга (default mode network, DMN). Именно она запускает «блуждание ума» — активируется, когда мы мечтаем, размышляем или планируем. Подобные структуры есть у крыс, мышей и приматов. Но связей между зонами мозга, входящими в эту сеть, у них гораздо меньше. То есть, хотя «железо» для сознания и мышления у них есть, их мозг работает не на словесной операционной системе, как наш.
С одной стороны, словесное мышление очень эффективно. Оно дало нам науку, культуру, искусства, веру в будущее и умение виртуозно оправдывать лень. С другой стороны, оно отнимает огромные ресурсы у разума. Например, шимпанзе легко обставляют людей в сложнейших тестах на запоминание расположения предметов. Именно благодаря тому, что не умеют говорить. Чтобы развить речевую способность, мы не обзавелись новой структурой мозга, а просто нагрузили дополнительными функциями уже имеющиеся, пожертвовав их производительностью. Больше всего пострадала детальная краткосрочная память, которую называют фотографической. Теперь для нас это редкость, а для шимпанзе — обычное дело.
Возможно, чтобы освободить мышление от диктата слов, достаточно притормозить активность той части мозга, которая отвечает за наши внутренние монологи, — DMN. Именно она включается, когда мы мечтаем, размышляем, строим гипотетические сценарии, планируем и рефлексируем. Способы приглушить это «внутреннее радио» известны давно: медитация, практики осознанности и визуализация.
Во время медитации даже у начинающих возникают проблески мышления без слов. Именно такие моменты ассоциируются с «расширением» сознания — ум как будто освобождается от оков. И, возможно, это именно те мгновения, когда мы можем в какой-то степени почувствовать мир так же, как летучая мышь, кошка, барсук или богомол.
Зачем вообще это нужно? Хороший вопрос. Мы привыкли воспринимать мир через фильтры человеческого мышления — слова и идеи. Но есть и другие способы познания. Попытка посмотреть вокруг глазами другого существа — это новый опыт, который может глубоко изменить не только восприятие реальности. Это еще и способ исследовать себя — открыть в себе нечто такое, о чем вы, возможно, и не подозревали.
