Автор: Джули Бек
В воспоминаниях Памелы Пол о чтении меньше слов и больше впечатлений. «Я почти всегда помню, где я была, и помню саму книгу. Я помню физический объект» — говорит Пол, бывший редактор The New York Times Book Review, которая, надо сказать, прочитала очень много книг. «Я помню издание, помню обложку, обычно помню, где я ее купила или кто мне ее подарил. Чего я не помню — и это ужасно — так это всего остального».
Например, Пол рассказала мне, что недавно закончила читать биографию Уолтера Айзексона о Бенджамине Франклине. «Пока я читала эту книгу, я знала о Бене Франклине не все, но многое, и я знала общую хронологию американской революции», — говорит она. «Сейчас, два дня спустя, я, наверное, не смогла бы назвать вам хронологию американской революции».
Конечно, некоторые люди могут прочитать книгу или посмотреть фильм один раз и прекрасно запомнить сюжет. Но для многих опыт потребления культуры подобен наполнению ванны, погружению в нее, а затем наблюдению за тем, как вода стекает в канализацию. В ванне может остаться пленка, но все остальное исчезнет.
«Память в целом имеет очень жесткие ограничения», — говорит Фариа Сана, доцент кафедры психологии Университета Атхабаска в Канаде. «По сути, это узкое место».
Кривая забывания, как ее называют, наиболее крута в первые 24 часа после того, как вы что-то узнали. Сколько именно вы забываете в процентном соотношении, может быть разным, но если вы не пересматриваете материал, большая его часть уходит в трубу уже в первый день, и еще больше — в последующие дни, оставляя вам лишь малую часть того, что вы усвоили.
Предположительно, память всегда была такой. Но Джаред Хорват, научный сотрудник Мельбурнского университета, говорит, что то, как люди теперь потребляют информацию и развлечения, изменило тип нашей памяти — и это не тот тип, который помогает вам запомнить сюжет фильма, который вы смотрели полгода назад.
В эпоху Интернета способность хранить воспоминания — спонтанно вызывать информацию в голове — стала менее необходимой. Она все еще полезна для того, чтобы вспомнить мелочи в баре или список дел, но в основном, говорит Хорват, важнее то, что называется памятью узнавания. «Пока вы знаете, где находится эта информация и как к ней обратиться, вам не нужно ее вспоминать», — говорит он.
Исследования показали, что интернет функционирует как своего рода внешняя память. «Когда люди ожидают, что в будущем получат доступ к информации, они вспоминают о самой информации с меньшей скоростью», — так говорится в одном из исследований. Но еще до появления интернета развлекательные продукты сами по себе служили экстернализированной памятью. Вам не нужно запоминать цитату из книги, если вы можете просто посмотреть ее. Как только появились видеокассеты, вы могли довольно легко пересмотреть фильм или телепередачу. Нет ощущения, что если вы не впечатаете в свой мозг часть культуры, то она будет потеряна навсегда.
Интернет с его потоковыми сервисами и статьями в Википедии еще больше снизил ставки на запоминание культуры, которую мы потребляем. Но вряд ли мы помнили все это раньше.
Платон был известным критиком, когда речь заходила об опасностях внешней памяти. В написанном Платоном диалоге между Сократом и аристократом Федром Сократ рассказывает историю о том, как бог Тевт открыл «использование букв». Египетский царь Фамус говорит Тевту:
Это твое открытие породит забвение в душах учеников, потому что они не будут пользоваться своей памятью; они будут доверять внешним письменным знакам и не будут помнить о себе.
(Разумеется, идеи Платона доступны нам сегодня только потому, что он их записал).
«[В диалоге] Сократ ненавидит письменность, потому что считает, что оно убьет память», — говорит Хорват. «И он прав. Письменность абсолютно убила память. Но подумайте о всех тех невероятных вещах, которые мы получили благодаря ей. Я бы не променял письменность на лучшую память, никогда». Возможно, интернет предлагает похожий компромисс: вы можете получить доступ и потреблять столько информации и развлечений, сколько захотите, но большую часть из них вы не запомните.
Действительно, люди часто запихивают в свой мозг больше, чем он может вместить. В прошлом году Хорват и его коллеги из Университета Мельбурна обнаружили, что те, кто смотрел телешоу в режиме «тв-марафона», забывали их содержание гораздо быстрее, чем те, кто смотрел один эпизод в неделю. Сразу после окончания сериала те, кто смотрел его «взахлеб», набирали больше всего баллов в викторине о нем, но через 140 дней они набирали меньше, чем еженедельные зрители. Они также сообщили, что получили меньше удовольствия от сериала, чем те, кто смотрел его раз в день или еженедельно.
Люди тоже налегают на письменное слово. В 2009 году средний американец встречал 100 000 слов в день, даже если не читал их все. Трудно представить, что за прошедшие с тех пор девять лет этот показатель уменьшился. В статье «Расстройство запойного чтения» для The Morning News Никкита Бакшани анализирует значение этой статистики. «Чтение — это многозначное слово, — пишет она, — но наиболее распространенным видом чтения, скорее всего, является чтение как потребление: когда мы читаем, особенно в Интернете, только для того, чтобы получить информацию. Информацию, у которой нет шансов стать знанием, если она не «зацепит».
Или, как говорит Хорват: «Это сиюминутное развлечение, а потом хочется еще раз поразвлекаться. Речь идет не о том, чтобы действительно чему-то научиться. Главное — получить кратковременный опыт, чтобы почувствовать, что ты чему-то научился».
Урок, который он извлек из своего исследования, заключается в том, что если вы хотите запомнить то, что смотрите или читаете, делайте это с интервалом. В школе меня раздражало, когда в учебном плане по английскому языку нам предписывалось читать только три главы в неделю, но на это была веская причина. По словам Хорвата, воспоминания укрепляются, чем чаще вы их вспоминаете. Если вы читаете книгу за один раз, скажем, в самолете, то все это время вы просто держите историю в своей рабочей памяти. «На самом деле вы никогда не обращаетесь к ней заново», — говорит он.
Сана говорит, что часто при чтении возникает ложное «ощущение беглости». Информация поступает, мы ее понимаем, кажется, что она плавно складывается в папку, чтобы потом быть разложенной по полочкам нашего мозга. «Но на самом деле она не закрепится, если вы не приложите усилий, не сконцентрируетесь и не примените определенные стратегии, которые помогут вам запомнить».
Люди могут делать это, когда учатся или читают что-то по работе, но вряд ли в свободное время они будут делать заметки о «Девочках Гилмор», чтобы потом проверить себя. «Вы можете видеть и слышать, но не замечать и не слушать», — говорит Сана. «А именно это, я думаю, мы чаще всего и делаем».
Тем не менее, не все блуждающие воспоминания потеряны. Некоторые из них могут просто затаиться, оставаясь недоступными, пока не появится подходящая подсказка — возможно, предваряющий эпизод «Ранее в сериале »Девочки Гилмор«» или разговор с другом о книге, которую вы оба читали. По словам Саны, память — это «все ассоциации, по сути».
Это может объяснить, почему Пол и другие люди помнят контекст, в котором они читали книгу, не помня ее содержания. Пол ведет «Книгу книг», или «Боб», со школьных лет — аналоговую форму внешней памяти, в которую она записывает каждую прочитанную книгу. «Боб предоставляет немедленный доступ к тому, где я была, психологически и географически, в любой момент моей жизни», — объясняет она в книге «Моя жизнь с Бобом», которую она написала о своей книге книг. «Каждая запись вызывает воспоминание, которое иначе могло бы потеряться или размыться со временем».
В статье для The New Yorker под названием «Проклятие чтения и забывания» Ян Крауч пишет: «У чтения много граней, одной из которых может быть довольно неописуемая и, естественно, мимолетная смесь мыслей, эмоций и сенсорных манипуляций, которые происходят в момент и затем исчезают. Насколько чтение, в таком случае, является просто разновидностью нарциссизма — маркером того, кем вы были и о чем думали, когда столкнулись с текстом?».
По-моему, это не похоже на нарциссизм — помнить о временах жизни по наполняющему их искусству: весной — по романтическим романам, зимой — по настоящим преступлениям. Но верно и то, что если вы потребляете культуру в надежде создать ментальную библиотеку, к которой можно обратиться в любой момент, то, скорее всего, вы будете разочарованы.
Книги, сериалы, фильмы и песни — это не файлы, которые мы загружаем в свой мозг, это часть гобелена жизни, сплетенная со всем остальным. С расстояния может стать труднее разглядеть отдельную нить, но она все равно есть.
«Было бы очень здорово, если бы воспоминания были чистыми — информация поступает, и теперь у вас есть память об этом факте», — говорит Хорват. «Но на самом деле все воспоминания — это все».
Джули Бек — старший редактор журнала The Atlantic, где она занимается вопросами семьи и образования.
Оригинал: Pocket
