Они не доверяют ни одной группе, сформированной вокруг абстрактной идеи или обстоятельств рождения, пишет Идеономика.
В книге «Дар непринадлежности» врач-психотерапевт Рами Камински объясняет, что принадлежность к группе дает многим чувство комфорта и смысла, но часто требует подавления индивидуальности в пользу коллективных норм.
Эмили Дикинсон однажды сказала: «Душа выбирает свое общество». Однако для многих душ положение в обществе — это не столько выбор, сколько следствие того, где мы живем, в какой семье или социальной прослойке мы родились, какая у нас религиозная, этническая или расовая принадлежность. Большинство людей принимают социальные группы, к которым относятся. Отроверты этого не делают.
Отроверт — это определение Рами Камински для людей, которые, несмотря на хорошую приспособленность, с трудом вписываются в группы и даже предпочитают держаться отдельно от социальных коллективов.
Отроверты не доверяют ни одной группе, сформированной вокруг абстрактной идеи или обстоятельств рождения, например, идеологии, политики, расы, экономики, религии и национальности, которые существуют только в коллективном сознании. Для них идея несомненной преданности группе людей, связанных набором негласных критериев, не имеет особого смысла, независимо от того, насколько престижным является этот класс в глазах большинства.
Большинство людей придерживаются связующих абстракций по разным причинам, многие из них совершенно обоснованы. Членство в группе людей, разделяющих вашу идеологию, происхождение или аспекты опыта, создает путь для связи, что особенно привлекательно, когда другие очевидные способы, такие как семья или работа, недоступны. Такие группы также предоставляют набор неписаных инструкций о том, как себя вести, что помогает избежать двусмысленности и неопределенности, а также держит всех в рамках.
Когда дела идут хорошо, эти связи дают чувство общей идентичности, а вместе с ним и простой способ определить, кто друг, которому можно доверять, а кто враг, которого следует бояться. А когда дела идут плохо, групповой этос становится чрезвычайно важным при принятии решения о том, как лучше всего справиться с кризисом и чем, возможно, придется пожертвовать. Хотя нам больше не нужно быть частью племени, чтобы выжить среди хищников или угроз природного мира, большинству людей он все еще нужен, чтобы выжить в опыте человеческого существования.
Люди, в отличие от большинства стадных животных, чье сотрудничество протекает пассивно, способны к активной солидарности. Это условная вещь, основанная на согласии многих людей разделять одни мнения и убеждения. Это создает «коллективный разум» или «общинную мудрость», объединяя эмпирические ресурсы. Большинство из нас учатся соответствовать, потому что принадлежность к коллективному разуму или участие в нем обеспечивает иллюзорную защиту: веру в силу в численности. И по мере увеличения размера группы требования к соответствию усиливаются, поскольку это укрепляет единство, необходимое для процветания группы. Стремление к принадлежности поглощает многие отличительные черты человека, как только он становится частью улья.
Для большинства людей эта жертва совершается легко и инстинктивно. Другое дело отроверты, которые не хотят и не могут пассивно перенимать социальные сценарии, как это делают другие. Для отроверта, который постоянно занят выбором и последствиями индивидуальной жизни, социальные нормы подчиняются круговой логике: причина, по которой люди им следуют, заключается в том, что они были широко приняты. И наоборот, причина, по которой они были широко приняты, заключается в том, что многие люди им следуют. Чтобы подчеркнуть произвольный характер таких правил, отроверт мог бы выразиться так: если бы вы оказались одни на необитаемом острове, вы бы все равно ценили все, что вы цените или что вас научили ценить? Или вы бы поняли, что большинство этих суждений полезны и актуальны только в контексте других людей?
Непринадлежность — это как жизнь на острове, в то время как остальные находятся на материке. Когда отроверты посещают материк, они обращают внимание на существующие правила и стараются их соблюдать, но они всегда там случайные туристы. Правила для них бессмысленны.
Отровертов невозможно убедить в том, что идея обоснована, просто потому, что ее придерживается большинство. Важна сама идея. Инструменты коллективного разума — консенсус, мудрость и опыт, передаваемые из поколения в поколение — бесполезны для отроверта, если концепция, стоящая за идеей, кажется ему неправильной. С другой стороны, мудрое замечание или утверждение, сделанное кем-то, независимо от положения или авторитета, может быть глубоко оценено отровертом, если оно покажется ему истинным.
В молодости мое сердце было разбито. Ничто из сказанного кем-либо — никакие обычные банальности — не приносили утешения. Но официант-бедуин в чайной, которую я часто посещал, сказал мне: «Разбитое сердце похоже на ожог. Сначала оно болит все время, потом только когда к нему прикасаешься, а потом вообще перестает болеть. Может остаться только поблекший шрам, который будет напоминать о прошлом». Это было 45 лет назад. Он был прав, и я до сих пор передаю его мудрость другим.
Свободомыслие и оригинальность
Принадлежность и консенсус не способствуют оригинальности. Не следующие коллективному разуму, отроверты являются оригинальными мыслителями. Они видят то же, что и все остальные, но поскольку они не подчиняются гравитационному притяжению группового мышления, то позволяют себе обдумывать альтернативные интерпретации. И отчасти из-за незаинтересованности в популярной культуре и других массовых развлечениях, у них есть ментальное пространство, чтобы регулярно отправляться в интеллектуальные приключения, подпитываемые интроспекцией и творчеством.
Это открывает возможность ухватить взаимосвязи, ускользающие от большинства. Поскольку они отклоняются от преобладающего мышления, их идеи часто кажутся радикальными или даже опасными. Это относится практически ко всем действительно оригинальным мыслителям на протяжении всей истории человечества, как к знаменитым, так и к тем, кто позабыт историей.
Венгерский врач Игнац Земмельвейс относится ко второй категории. В 1861 году он опубликовал книгу под названием «Этиология, концепция и профилактика родильной горячки», в которой описал свои исследования материнской смертности во время родов. Его вывод, революционный для того времени, состоял в том, что смерти можно предотвратить, если врач просто вымоет руки перед тем, как помогать пациентке.
Сегодня очевидно, что медицинские процедуры должны проводиться в стерильных и чистых условиях, чтобы предотвратить заражение, но в то время микробы и их роль в инфекции были неизвестны. Земмельвейс вывел эту связь нетрадиционным способом: посетив родильное отделение, где женщины заболевали родильной горячкой в значительно меньших количествах. Наблюдая за акушерками, которые работали в клинике, он обнаружил только одно отличие в методе: многие врачи в больнице помогали при родах сразу после проведения вскрытий, в то время как акушерки вскрытий не проводили. Он пришел к выводу, что врачи могли переносить то, что он называл «органическим материалом» (т. е. микробами и бактериями) со вскрытия на роды, и предложил им тщательно мыть руки перед родами. Хотя врачи были скептически настроены относительно того, что нечто столь тривиальное, как мытье рук, может иметь измеримое значение, они приняли его предложение. После этого уровень материнской смертности в больнице немедленно снизился с 18% до 2%.
Земмельвейс ничего не знал о бактериях, он просто увидел то, что никто другой не мог увидеть, и одного понимания было достаточно, чтобы кардинально изменить ужасную реальность многих женщин, умирающих от инфекции. Однако, как и большинство инноваций, открытие Земмельвейса было очень плохо воспринято коллегами. Даже после того, как успех был наглядно продемонстрирован, они потребовали теоретического объяснения того, почему мытье рук снижает смертность, чего Земмельвейс не смог предоставить. Его избегало медицинское сообщество, он был уволен с клинических и академических должностей и пережил эмоциональный срыв. Затем коллеги отправили его в психушку, где его избили санитары. Он умер десять дней спустя от сепсиса, вызванного грязными ранами (горькая ирония), в возрасте 47 лет.
Идеи, возникающие в отровертном сознании, несут риск того, что их сочтут подрывными, еретическими или безумными, даже если доказательства явно свидетельствуют об обратном.
В обществе, управляемом общинным порядком, мышление отроверта является угрозой. Но в то время, когда проблемы, с которыми мы сталкиваемся как общество, требуют подвергать сомнению общепринятые предположения, новые точки зрения и нетрадиционные решения отроверта могут изменить мир.
