На фоне роста международной напряжённости второй срок Дональда Трампа открыл путь к быстрому сближению технологических гигантов и американских военных.
В структуре Пентагона появился «Отряд 201», в который вошли самые светлые умы лидеров инновационного рынка — компаний Meta, Palantir Technologies и OpenAI.
Их официальная миссия — «преодоление технологического разрыва между коммерческим и военным секторами» и оказание «стратегической поддержки ключевым проектам, таким как гиперзвуковое оружие, боевой ИИ и выявление исключительных талантов», пишет Le Monde.
Рафаэль Баке (Сан-Франциско, специальный корреспондент), Дамьен Лелуп и Александр Пикар
Расследование «Властелины технологий» (6/6). На фоне множащихся международных напряжённостей второе избрание Дональда Трампа открыло шлюзы для стремительного сближения между гигантами Силиконовой долины и американской армией.
Четверо мужчин выглядят немного скованными в своих хаки-униформах. Все они, тем не менее, улыбаются, принося присягу 13 июня: «Я торжественно клянусь защищать и охранять Конституцию Соединённых Штатов от всех врагов — внешних и внутренних». По правде говоря, в них мало что военного. Но им не пришлось проходить полосу препятствий или осваивать оружие, чтобы удостоиться звания подполковника резерва армии США и быть включёнными в загадочное формирование под названием «Деташемент 201».
На самом деле, их ноу-хау куда ценнее. Эндрю Босворт — уважаемый технический директор Meta, ключевая фигура в разработке технологий виртуальной реальности, о которых мечтал Марк Цукерберг для своего метавселенного проекта. Шьям Санкар занимает аналогичную должность в Palantir Technologies — компании, сооснователем которой является Питер Тиль, чьи платформы сложной аналитики используются разведкой и военными. А Кевин Уэйл и Боб МакГрю — топ-менеджеры OpenAI, компании, стоящей за ChatGPT, другими словами — специалисты по генеративному искусственному интеллекту (ИИ).
Официальная миссия этой четвёрки? «Преодолеть технологический разрыв между коммерческим сектором и военным миром» и предоставить «стратегическую поддержку в ключевых проектах, таких как гиперзвуковое оружие, боевой ИИ или выявление нестандартных талантов», как заверили прессу. Проще говоря: сблизить технологии и армию, Кремниевую долину и Пентагон, Пало-Альто и Вест-Пойнт.
Это — возвращение к истокам, когда Кремниевая долина создавалась после Второй мировой войны как база военно-промышленного комплекса. Тогда под тенью Стэнфордского университета, при финансировании крупных оружейных компаний, разрабатывались и испытывались первые калькуляторы, радары, сонары и системы навигации, а затем внедрялись в вооружённых силах. Разве Интернет не вырос из ARPAnet — военной сети, разработанной в лабораториях Беркли, другого великого вуза Сан-Франциско?
С проектом «Деташемент 201», символизирующим сотрудничество технологических гигантов и армии США, сметены остатки антимилитаризма калифорнийских хиппи 1970-х годов, когда война во Вьетнаме казалась кошмаром поколения бэби-бумеров. Более того, преодолена устойчивая подозрительность по отношению к армии, характерная для сотрудников сферы технологий.
И не нужно далеко ходить за примерами. 4 апреля 2018 года в Gmail гендиректора Google Сундара Пичаи приходит необычное письмо: «Google не должен участвовать в военных проектах» — начинается текст, подписанный более чем 3000 сотрудниками. Ссылаясь на исторический девиз компании — «Don’t be evil» («Не будь злом»), они выступают против сотрудничества с Пентагоном и требуют отказа от участия в проекте Maven — системе машинного обучения для анализа изображений, разрабатываемой для американской армии.
«Глубокие» военные корни
Некоторые сотрудники даже устраивают короткую забастовку — событие редкое для этой отрасли. Два месяца спустя Сундар Пичаи сдается: он объявляет, что контракт с Пентагоном не будет продлён, и вводит «этические принципы для ИИ», подчёркивая, что Google никогда не создаст и не внедрит инструменты для «вооружений или других технологий, основное предназначение которых — вред людям».
Семь лет спустя «битва за проект Maven» кажется почти исторической случайностью. В феврале 2025 года Google обновил свой этический кодекс и исключил из него пункт об оружии. Второе избрание Дональда Трампа открыло шлюзы стремительного сближения технологических гигантов с армией. В середине июня OpenAI подписала свой первый контракт с Пентагоном. Глава Amazon Джефф Безос всегда без стеснения заявлял, что «не собирается отворачиваться от Министерства обороны», отмахиваясь от редких протестов сотрудников словами: «Задача руководителей — принимать правильные решения, даже если они непопулярны».
«В Кремниевой долине есть гораздо более мощный патриотический подтекст, чем думают многие», — говорит новый подполковник Meta Эндрю Босворт, цитируемый Bloomberg в июне. Военные корни Пало-Альто, по его словам, «глубоки, и мы надеемся восстановить эту связь, хотя мы пока только в начале пути».
В Кремниевой долине один человек особенно наслаждается своей местью: Палмер Лаки. Его военная технокомпания Anduril подписала контракт с Meta на разработку инструментов виртуальной реальности для обучения американских солдат. 29 мая он позировал в пиджаке с нашивкой в цветах американского флага поверх своей фирменной гавайской рубашки, рядом с Марком Цукербергом — оба в лучезарном настроении.
Между тем, эти двое долго были в ссоре. Равно как и Цукерберг, Лаки начал очень рано: в 18 лет он создал первый прототип гарнитуры виртуальной реальности Oculus, и всего через три года стал миллиардером — благодаря её продаже компании Meta. Но интеграция с компанией не удалась: круглолицый юноша, увлечённый видеоиграми, быстро проявил себя как яростный сторонник Трампа. Во время предвыборной кампании 2016 года он финансирует группу, известную своей близостью к интернет-троллям, публикующим уничижительные мемы и сообщения против Хиллари Клинтон, соперницы Трампа. Этот shitposting (в буквальном переводе — «дерьмопостинг»), столь чуждый духу демократии Meta, вызвал такой скандал внутри компании, что в 2017 году ему пришлось подать в отставку. Республиканцы тогда заявили, что он стал «жертвой политической дискриминации».
Вскоре после этого Палмер Лаки объявляет о создании Anduril — компании, объединяющей дроны и ИИ для военных и силовых нужд. Поддержанный трампистским инвестором Питером Тилем, проект был в то время редкостью для Кремниевой долины. Но идея оказалась блестящей: Anduril (названная в честь легендарного меча Арагорна из «Властелина колец») с 2022 года оказалась на стыке двух бурно развивающихся технологий — дронов и ИИ.
«Руководители из технологической сферы сегодня стали именно тем, против чего они якобы боролись: укоренившейся элитой, технолигархией, полностью сплетённой с политической властью», — с сожалением говорит один из бывших сотрудников отрасли.
«Дарвиновский момент»
«С избранием Дональда Трампа власть Кремниевой долины достигнет новых высот», — считает журналистка Карен Хао в колонке для The New York Times. Гиганты ИИ уже не просто транснациональные компании. «Они становятся современными империями. При полной поддержке американского правительства они скоро смогут перестраивать целые сектора общества по своему усмотрению». Сразу после возвращения в Белый дом Дональд Трамп отменил немногочисленные ограничительные меры, введённые предшественником Джо Байденом. 23 июля он представил план действий по ИИ, отменяющий, в частности, экологические регуляции.
Это начало новой эры — расширения влияния технологических олигархов, которые, как Джон Д. Рокфеллер (1839–1937) в нефтяной отрасли или Лиланд Стэнфорд (1824–1893) в железнодорожной, захватывают всё больше ключевых инфраструктур.
Уже доминируя в сфере поисковиков, соцсетей, смартфонов, e-commerce и облачных сервисов, они строят гигантские дата-центры, инвестируют в атомные станции и мини-реакторы, контролируют космос через ракеты и спутниковые группировки. Они также освоили криптовалюты, киноиндустрию, виртуальную реальность, ставят на робототехнику, энергетику, добычу полезных ископаемых, системы идентификации, ПО для автономного транспорта… и, конечно, на ИИ.
В философских речах технокоролей ИИ — это технологический прорыв, способный трансформировать любые сферы. Машина, созданная, чтобы помогать людям… или заменить их. «Сегодня в Кремниевой долине доминирует новая мечта: стартап с нулевым числом сотрудников», — восторженно признаётся венчурный инвестор Фредерик Бенке. Хотя он и отмечает: «Увольнять всех программистов — рискованно, ведь опытные инженеры могут помочь улучшить ИИ». На деле, за последние месяцы компании массово ссылались на ИИ, оправдывая увольнение программистов.
Но задумывается ли кто-нибудь о последствиях этих технологий для труда и общественной жизни? Едва ли. Единственный заметный дебат в сфере технологий — это идея безусловного базового дохода. На конференции VivaTech 2024 в Париже Илон Маск заявил: «В будущем, вероятно, никто из нас не будет работать». И, словно желая утешить публику, технобоссы предлагают выход: безусловный доход, который позволит выжить и… продолжать потреблять. Маск, Цукерберг, Безос, Сэм Альтман, Питер Тиль — все они сторонники этой идеи.
На протяжении нескольких лет проект, финансируемый Сэмом Альтманом, тестировал эту антропологическую революцию: что произойдёт, если все будут регулярно получать деньги — без условий? В течение трёх лет 3 000 человек в Техасе и Иллинойсе получали от 50 до 1 000 долларов в месяц (до 850 евро). Учёные отслеживали, как участники тратили деньги и как это влияло на их физическое и психическое здоровье. Первые результаты: большинство тратили на медицину и… помощь другим. Но что произойдёт, если людям официально скажут, что они больше не нужны как работники и зависят от щедрости государства или богатых?
Для франко-американского инженера Грегори Ренара мы живём в «дарвиновский момент, такой же важный для человечества, как приручение огня или изобретение печатного станка». По его мнению, сегодня ИИ лишь «имитирует» поведение человека, но развивается «с беспрецедентной скоростью, практически экспоненциально». «2027 год станет годом технологической конвергенции. Уже сейчас мы автоматизируем когнитивные процессы и создаём человекоподобные технологии. Это трансформирует 100% нашей цивилизации», — уверен он.
Инструмент, льстящий самолюбию
Не все столь категоричны. Янн Ле Кюн, ведущий исследователь Meta по ИИ, считает, что мы ещё «далеки» от ИИ, способного рассуждать и планировать. Он утверждает, что современные ИИ-модели по обработке текста и изображений не смогут прогрессировать без новых архитектур — именно над ними он и работает. Но это не мешает нынешнему ИИ массово внедряться в повседневность.
В Сан-Франциско беспилотные такси от Google, несмотря на инциденты, постепенно вытесняют традиционные. Опросы показывают: пассажиры чувствуют себя увереннее с машиной, чем с человеком — «не попадёшь на пьяного водителя или насильника», говорят они. Машина больше не пугает… в отличие от человека.
Фильм Спайка Джонза «Она» (Her, 2013), где мужчина влюбляется в голосовой ИИ в наушнике, — частая цитата в среде ИИ-разработчиков. Сэм Альтман и Янн Ле Кюн используют его как метафору будущего, в котором «все наши цифровые взаимодействия проходят через ИИ-помощника» — агента, способного отвечать на вопросы, подключаться к мессенджерам, календарям, браузерам, банковским картам… и действовать по команде.
Разумеется, как часто бывает с отсылками к фантастике, технобоссы игнорируют мрачную сторону. В конце фильма герой понимает, что возлюбленная — не человек, а ИИ, который одновременно общается влюблённо с сотнями других. И он снова одинок, неспособный любить кого-либо, кроме машины, запрограммированной имитировать человечность, утраченную им самим.
Такие персональные ассистенты рискуют вызвать ещё большие изъяны, чем соцсети. В Пало-Альто журналистов удивил вечерний разговор с инженерами ИИ, которые «общаются» со своей машиной — не просто ищут информацию, а говорят, как с другом. «Я спросил её: “Что ты обо мне думаешь?” — рассказывает один из них. — Она ответила, что я всегда задаю очень тонкие вопросы», — гордо говорит он. Очевидно, ему приятно, что машина — по сути, зеркало — льстит его самолюбию.
«Вся шумиха вокруг этих “волшебных гениев-роботов” скрывает серьёзные угрозы для безопасности и приватности», — предупреждает Мередит Уиттакер, президент Signal и бывшая исследовательница Google по ИИ-этике. Слежка, дезинформация, ущерб психике, зависимость — риски многочисленны. И, как в случае с соцсетями, уже разгораются споры вокруг модерации и дискриминационных перекосов.
Илон Маск по-прежнему убеждён, что запреты на ответы ИИ, признанные незаконными в Европе или США, — это проявление «вируса wokism». Он предлагает использовать свою ИИ-систему Grok, чтобы «переписать всё наследие человечества: добавить недостающие факты, удалить ошибки. И переобучить ИИ на этой базе». В июне он заявил о намерении ускорить проект после того, как Grok правильно сообщил, что правое политическое насилие в США унесло больше жизней, чем левое. Но уже в июле систему пришлось срочно обновлять: она восхваляла Адольфа Гитлера и говорила о «еврейских хозяевах Голливуда» — откровенный антисемитизм… Дональд Трамп, впрочем, присоединился к кампании Маска против «woke ИИ», включив в свой план от 23 июля борьбу с «идеологическими предвзятостями».
Мощное лобби
До избрания Дональда Трампа европейцы, вероятно, ещё не осознали масштаб перемен. Но через три недели после его инаугурации им всё стало ясно. 11 февраля вице-президент США Джей Ди Вэнс покидает саммит по ИИ в Париже — проходящий в самом сердце Гран-Пале — не дождавшись выступлений коллег. За несколько минут до этого он резко выступил перед Эммануэлем Макроном и главой Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен: «Чрезмерное регулирование ИИ может убить трансформирующую отрасль», — заявил он. И добавил: «Мы не допустим, чтобы Европу сдерживали наши компании». Он прямо упомянул AI Act (европейский закон об ИИ), Digital Services Act (о соцсетях) и GDPR (о персональных данных).
Уже много лет Big Tech ведут масштабное лоббирование против попыток Европы установить регулирование. Бывший еврокомиссар Тьерри Бретон вспоминает многочисленные встречи и даже турне по США, чтобы убедить Meta, Apple, Google и других в обоснованности европейского подхода. «Сопротивление было мощным, — рассказывает он. — В 2020 году Financial Times и Le Point опубликовали внутреннюю записку Google с заголовком “Как противостоять Тьерри Бретону”, в которой компания подробно описывала тактику срыва цифрового законодательства в Брюсселе — того самого Digital Services Act».
Спустя пять лет, с возвращением Трампа, у технологических лидеров появился союзник на международной арене. Уже в конце февраля администрация США разослала своим партнёрам меморандум с угрозами ответных мер, если будут приняты «дискриминационные» шаги против американских компаний.
Под давлением цифровых лобби Брюссель затягивает с реализацией AI Act, а внедрение DSA и DMA (Digital Markets Act) — ключевых нормативов для цифровой индустрии — сталкивается с сильным сопротивлением. Уже в июне, опасаясь повышения таможенных пошлин со стороны США, Канада отказалась от идеи ввести налог на цифровые гиганты.
Растущая угроза
Этот новый баланс сил резко отрезвил европейцев. Зависимость от иностранных платформ всё больше воспринимается как новая угроза. Гиганты цифрового мира, долго позиционировавшие себя как глобальные игроки, теперь приобретают американизированный облик — под влиянием популистского президента. Всё чаще звучит предположение, ранее немыслимое: что эти транснациональные корпорации могут однажды отключить свои сервисы за рубежом.
Анри д’Агрен, бывший морской офицер и генеральный делегат французской ассоциации Cigref, написал на эту тему тревожный сценарий политической фантастики в LinkedIn, который широко распространился в деловых кругах: «В беспрецедентной эскалации Белый дом объявил, что запрещает всем американским IT-компаниям — Microsoft, Google, Amazon, Meta и Apple — предоставлять свои услуги Дании. Их платформы и инфраструктуры проникают во всю экономику страны. США обещают снять цифровое эмбарго только после того, как Дания согласится продать Гренландию по справедливой цене — в соответствии с предложением от апреля 2025 года»…
Чтобы успокоить европейских клиентов, Microsoft пообещала в апреле «быстро и решительно» оспорить любой приказ США о блокировке сервисов. Но уже в мае компания приостановила адрес электронной почты прокурора Международного уголовного суда Карима Хана, сославшись на указ Трампа, который ввёл санкции за ордер на арест израильского премьера Биньямина Нетаньяху.
На фоне множащихся конфликтов и международной нестабильности невиданная стратегическая мощь технологических игроков становится объектом тревоги. Как, например, растущее влияние Илона Маска в спутниковой отрасли через Starlink. «Моя система [интернет-доступ через спутниковую группировку] — это опора украинской армии. Вся линия фронта рухнет, если я её отключу», — написал он в марте в X. Подумав, что Маск может снова отключить Starlink, как он уже делал в 2023 году, глава МИД Польши ответил: Польша вложила 50 миллионов евро в эту систему и может «в случае ненадёжности SpaceX найти другого провайдера». Маск парировал жёстко: «Заткнись, мелкий человечек (…) альтернативы Starlink не существует».
Сомнение поселилось. И не только в Киеве или Варшаве. В феврале 2024 года Майк Галлахер, председатель комиссии Конгресса США по Китаю, упрекнул Starlink за отказ предоставить высокоскоростной интернет Тайваню. В ответ правительство Тайваня подписало соглашение с конкурентом — французским оператором спутников OneWeb от Eutelsat. Тайбэй насторожился после заявлений Маска о «неизбежном присоединении» острова к КНР и подозревает, что миллиардер старается угодить Пекину ради сохранения своих заводов и продаж Tesla…
Гиганты технологий становятся богаче и влиятельнее многих государств — и именно это пугает. Заботятся ли они ещё об общем благе? Сомнительно. Верят ли они в демократию? Не факт. Разумны ли они? Ежедневное чтение Twitter Илона Маска заставляет усомниться. Его размолвка с Трампом — бывшим крупнейшим донором его кампании — превращается в реалити-шоу и глобальную тревогу.
Раздражённый новым дефицитным бюджетом — и, возможно, ростом пожаров и падением продаж Tesla после его альянса с Трампом — миллиардер с июня обрушивает поток агрессивных сообщений в адрес президента. Эти эпизоды ссор — и примирений — отражают не просто два характера, а столкновение двух сил. 5 июля Маск сделал ещё один шаг: он объявил о создании собственной политической партии — Партии Америки. Как будто частный предприниматель хочет бросить вызов президенту и государству. Он может написать в Twitter: «Что бы ни случилось, у нас есть ракеты. У них — нет». И этим дать понять: сегодня настоящими хозяевами мира становятся те, у кого власть — технологическая и финансовая.
