Новым гостем проекта K-News «Личное дело» стал министр юстиции Кыргызстана Алмамбет Шыкмаматов.
Детство и школьные годы
Я родился в городе Фрунзе 21 октября 1969 года, но вырос в совхозе «Кызарт» Жумгальского района Нарынской области. Когда мама рожала меня, она была студенткой пятого курса женского педагогического института. Так получилось, что я родился тут, потому что мама сдавала сессию во Фрунзе. Но жила она в Жумгале, где работала в школе преподавателем начальных классов.
Мой отец тоже работал в школе – был преподавателем-историком.
В 1973 году, когда мне было три года, мама умерла от болезни.
Потом папа был вынужден с детьми переехать во Фрунзе и стал преподавать историю в школе № 5. Он умер, когда я учился в 10 классе.
У вас в семье еще есть братья и сестры?
Есть. Старший брат сейчас в селе Кызарт, живет в доме, который строил наш отец. Его жена преподаватель, он сам он тоже учитель. Он преподает рисование, художник по специальности, окончил Фрунзенское художественное училище имени Семена Чуйкова. В свое время это было сильное заведение.
Есть сестра. Она работает старшей медицинской сестрой в спецполиклинике при Управлении делами президента. Есть еще младшая сестренка, она живет на Суусамыре. Замужем, у нее трое детей.
Расскажите, что было после того, как Вы, будучи трехлетним, переехали во Фрунзе?
Мне тогда было четыре. Но жизнь вообще была тяжелой. В первый класс я пошел здесь. У нас не было дома в городе, жили на квартире. После первого класса из-за трудностей меня отправили обратно к родственникам в село. У папы был брат, Эсенкан-ата, тоже педагог-математик. У него я до пятого класса учился в селе.
Потом, когда я стал пятиклассником, нашей семье дали во Фрунзе кооперативную квартиру в микрорайоне «Асанбай». Я снова приехал в столицу, учился в школе № 5. Когда я был в 8-м классе, женился мой старший брат, надо было ему помогать по хозяйству, и меня снова десантировали в село в качестве помощника молодоженам. Старший брат с женой тогда уже работали в школе, а я нянчил их дочку, потом сына. В общем, служил нянькой и посыльным, ходил за молоком для племянников. В десятом классе я учился в Бишкеке, но когда умер папа, мы его похоронили в селе, и я там остался и закончил школу.
Как Вы учились в школе?
Хорошо учился. В общем, по семейным обстоятельствам меня постоянно переводили из города в село и обратно. Когда папа заболел, я приехал к нему во Фрунзе и год проучился в школе № 39. Я помню, в этой школе был директором Ниязов. Знаменитый на тот момент человек, до этого он был директором в школе № 5, в Оше много лет возглавлял районный отдел народного образования. Среди педагогов он был авторитетным преподавателем. Ниязов преподавал нам историю, такой суровый был, в классе тишина стояла, потому что все его боялись.
Наш класс сам по себе был буйным. Помню, кабинет химии наши взорвали, личные дела воровали, вместо двоек пятерки ставили, различные прозвища придумывали педагогам. В общем, отборный класс был, все говорили, что из нас выйдут одни уголовники.
И этот Ниязов, когда вел урок истории, все время вызывал меня к доске, говоря: «Вызывается к доске профессор Шыкмаматов» (улыбается – прим. ред.). Он внимательно слушал, как я рассказывал историю. Одноклассники все время говорили мне: «Давай-давай, выручай нас, долго говори, чтобы звонок быстрее прозвенел, и нас не спрашивали». И до сих пор мои одноклассники об этом вспоминают.
Какие у Вас были любимые предметы?
Гуманитарные: география, история, русский язык, литература.
С какими предметами не ладили?
С иностранными языками и точными науками. С последними я бы тоже справился, но в связи с «десантированием» не получилось. Точная наука требует скрупулезного подхода, надо сидеть, работать, понимать… В гуманитарной сфере можно на ходу думать, вспоминать. Вот на лошади едешь за молоком – можно какую-то повесть про себя придумать, сообразить, выводы сделать.
Значит, Вы сменили 3-4 школы?
Школы № 39 и № 5, школа в Жаны-Арыке и две школы в селе. Всего я сменил пять школ. Но мне кажется, что эти скитания пошли мне на пользу.
Каждый раз мне приходилось вливаться в новую атмосферу, в новую психологическую обстановку, а это же шок. Даже сейчас педагоги говорят: «Зачем ребенка из одной школы в другую переводить? Он же испытает шок». Но мне это помогло. Еще в детстве я начал закаливаться. Из одной школы пришел в другую, – не знаю как сейчас, а раньше сразу плохими глазами смотрели, на обработку брали, проверяли на крепость. А я еще занимался борьбой, и мне постоянно приходилось доказывать, что меня нельзя топтать и обижать. Потому что приходил в новый класс, сразу спрашивали «Ты откуда пришел?».
То есть, эти скитания сделали Вас еще и стрессоустойчивым?
Стрессоустойчивым, быстро адаптирующимся, может быть, дипломатом, потому что иногда приходилось идти на дипломатические меры, иногда приходилось показывать зубы, иногда осуществлять комбинации, идти в школьные группировки. В школах тоже была своя политика.
Судя по всему, драться часто приходилось…
Да, особенно в городе. Сельские ребята же крепкие. Когда я в 9-ом классе пришел в школу № 39, там был еще один парень с Иссык-Куля. Через полгода он ушел в спортивную школу. Но все это время мы держались вместе, и за очень короткий срок нас стали уважать. Не дадут соврать одноклассники, мы стали все контролировать в школе.
Доводилось в драках получать?
Конечно. Я еще тогда, в детстве, понял одно правило – боишься физической боли, считай, что ты проиграл. А когда ты знаешь, что тебя сейчас капитально поколотят или покалечат, и с этим ты смирился, – тебе это поможет. А там били капитально… Помню, один раз пришел из школы, сильно поколотили, лежал дома. Папа вернулся с работы, увидел меня и испугался. Предлагал написать в милицию или отправить меня обратно в село. Он меня пожалел, говорил, что городские ребята-хулиганы будут все время меня бить, но я отказался.
Помню, я где-то прочитал, что надо принимать холодный душ. И каждый день я принимал ледяной душ, тренировался и в своем воображении представлял, как сделать так, чтобы в школе стать «авторитетом». И в течение полугода не только перестали бить, но, наоборот, нас начали просить побить того или другого.
Студенчество
Когда Вы поступили в университет?
В 1987 году, сразу после школы. В Институт русского языка и литературы Бишкекского государственного университета. В то время самыми престижными считались исторический и юридический факультеты. Но на одно место было тогда по пять-шесть претендентов, причем кумовство тоже имело место. А откуда у меня родственники? Мамы не было, папа умер, брат в селе живет, сестра еле работает где-то. И я выбрал Институт русского языка, потому что там был маленький конкурс, и прошел туда.
Жил в общежитии, учился. Сразу после первого курса меня забрали в армию, и я попал в какую-то идиотскую войсковую часть около Владивостока. В ней были одни уголовники, и я с ними служил. Я сейчас на жаргоне могу преподавать воровскую «феню» оперативным работникам, которых учат внедряться в организованные преступные группировки. Вот этому я научился в армии, потому что там, где я служил, были одни рецидивисты, хотя у них были свои понятия о справедливости и чести.
Полтора года отслужил, вернулся из армии, думал, что буду учиться, и на тебе – как назло развалился Советский Союз. Стипендий не хватало, все перешли на талоны, черт знает что происходило, бардак был. В общем, вся жизнь у меня была, как будто меня кто-то испытывал.
Чем Вы занимались после распада Союза?
Я учился дальше. Я получал стипендию, но иногда приходилось торговать. Кстати говоря, Азамат Кангельдиев (аудитор Счетной палаты – прим. ред.) был моим деканом, Александр Машкевич (казахстанский миллиардер – прим. ред.) – преподавателем.
Союз развалился, всех друзей понесло по разным местам. У меня была специальность «Русский язык и литература в национальной школе». Я должен был преподавать в Нарыне, учить нарынчан русскому языку, произведениям Пушкина, Достоевского, Толстого. Союз развалился, а в школах была нехватка учителей. Никто не хотел идти, и я не хотел. Тем более у меня было тяжелое материальное положение, и мне пришлось заняться бизнесом. Но и бизнес не получался, потому что тогда понятия «бизнес» не было. Тогда это понятие означало «подороже продать, подешевле купить». Производства не было, стратегии, современных бизнес-структур – тоже. Чиновники начали заниматься «прихватизацией», и коррупция стала процветать. Я занимался чем попало: с друзьями покупали и продавали все, что только можно было (смеется – прим. ред.). Но все было в рамках закона, ничего противоречащего ему мы не делали.
Но все время меня изнутри тянуло к политике. Уже в десятом классе я Горбачева материл за то, что он Союз развалил. Мы же были пионерами и комсомольцами, а при нем начали поднимать голову бандиты, появились талоны.
Я тогда был в курсе всех событий, которые происходили у нас – легендарный парламент, комиссия по золоту. Каждый день до полуночи сидел и смотрел по телевизору выступления депутатов, давал им оценки. Тянуло к этому.
В 1997 году поступил на юридический факультет Национального университета. Сразу же я пошел работать судебным исполнителем в Свердловский районный суд, где проработал до 2003 года, когда я закончил обучение. Помню, я полностью посвятил себя праву. И, чтобы лучше его освоить, я месяц днем и ночью переводил с русского на кыргызский Гражданский кодекс, чтобы пропустить его через себя, а не изучать поверхностно.
До сих пор эти знания сидят во мне. Гражданский кодекс – это вторая Конституция. Я через себя это пропустил и теперь знаю, что по логике вещей эта норма должна быть такой.
Карьера
Судебный исполнитель, которым начал работать еще студентом, – моя первая работа по специальности. Там тоже были большие испытания. Это сейчас у них есть сотки, машины, Интернет, – им легче работать. А тогда у нас была только пишущая машинка, мы должников искали по всему городу. Мой участок был «Нижний Дордой». Два-три раза в неделю я рано вставал, пешком обходил должников с «Дордоя» и до центральной церкви. Со мной один раз пошел друг, чтобы помочь, так он чуть сознание не потерял на полпути. Мы ходили по домам, где жили те, кто должен был за газ, за свет, алименты уплатить. А этот контингент должников – люди, которые не уважают закон. Хлебом-солью тебя никто не встречает. Кто-то собаку натравит, кто-то материт и так далее. Для меня это была нормальная работа. Я каждый день это делал. Моему другу стало плохо, я его посадил в автобус и пошел дальше работать.
Потом я работал в Госрегистре, разрабатывал несколько законов. Потом меня снова позвали в Свердловский суд, стал работать консультантом и старшим консультантом, дальше работал в Верховном суде.
Потом по конкурсу перешел в парламент, где спикером был Омурбек Текебаев. Я претендовал на должность заведующего юридическим отделом, а Текебаев мне сказал: «Зачем это тебе? У тебя будет 75 начальников, а я буду у тебя одним. Пойдем ко мне помощником». Я согласился и с тех пор пошло-поехало.
Потом понесло в политику, стал руководителем аппарата партии «Ата Мекен», куда я вступил в 2005 году. Мы были бойцами невидимого фронта партии. Все эти митинги и прочая деятельность…
В 2008 году, когда в Тюпе избили оппозиционеров и закидали яйцами, меня с Райканом Тологоновым (ныне депутат ЖК от фракции «Ата Мекен» – прим. ред.) за неделю до марша партия десантировала туда. Нам пришлось работать там как шпионам, мы хотели большой митинг провести, чтобы Каркыру не отдали. Через два дня нас вычислили местные спецслужбы и три дня за нами ходили. Потом нас закрыли в РОВД. На второй день пьяные «афганцы» нас избивали. Им специально водку дали, они нас окружили и били.
Я был помощником Омурбека Текебаева. А он сам плодовитый законотворец. Может выйти на улицу, походить, увидеть что-то и сказать, что пишем закон. Как-то раз поехали на похороны, увидел, что у семьи нет ни копейки, скотину не зарезать. И он предложил законопроект, чтобы не давали возможности шиковать на похоронах и резать по 5-6 кобыл.
Он озвучивал концепцию, а техническое оформление законопроекта и справка-обоснование были на моих плечах.
До 2007 года я был его помощником, а потом руководителем аппарата партии.
Как сейчас работается на посту министра юстиции?
Став министром я работаю над одной проблемой. Любая реформа или начинание стартует с правовой основы. Во всех развитых странах Минюст считается приоритетным. Они считают приоритетом не налоги, а верховенство закона.
В Грузии реформа начиналась с права. В Америке Минюст считается самым приоритетным. Без их экспертизы ни один акт не принимается. А мы даем отрицательные заключения, но многие постановления правительства принимаются.
Почему законы не работают?
Законы не работают, потому что они переписаны с иностранных. У нас есть около 2 тысяч законов вместе с поправками. Базовых без поправок – около 500-600. Но почти все они переписаны с иностранных. Уголовно-процессуальный кодекс во всех странах СНГ похожий.
Это осталось еще от Советского Союза. Есть много норм, противоречащих друг другу.
О семье
Когда Вы поженились?
В 1998 году поженились. За два года до этого познакомились на вечеринке у друзей. Жена – филолог, закончила Кыргызский национальный университет. Сейчас у нас четверо детей: три сына и одна дочь. Дочке два годика, сыновьям 6, 9 и 12 лет.
Дочка растет с утра до вечера с братьями и ведет себя уже как пацан. Иногда ругается, потому что братья подают дурной пример. Ну, женский инстинкт есть, и она временами играет с куклами, наряжет их. А иной раз посмотришь – бегает с пистолетом, машины бьет. Недавно домой пришел, а она весь день по дому мяч пинала с криками «Гол!».
Как воспитываете детей? Что в них закладываете? Чего ожидаете?
Я стараюсь воспитывать их так, как меня воспитал отец. Младших пусть мама воспитывает, потому что они не в том возрасте, чтобы что-либо понимать. А я пока занимаюсь старшими детьми, они уже понимают, задают вопросы, философствуют. Я не устаю с ними разговоривать, как это делал со мною мой отец.
Я не могу сказать, что у меня есть какая-то концепция или стратегия воспитания. То, что я сам знаю, стараюсь на доступном для них языке объяснять: что нельзя воровать, брать деньги без спроса, врать.
Иногда я говорю со старшим сыном и чувствую, что он неправду говорит. Отвечаю, если его в школе побили, то это нормально, потому что он мужчина, а не девочка. Иногда опаздывает и врет, а я говорю, чтобы не врал и сказал, где был: «Ну, был там, играл в компьютерные игры, что тут такого?» И чувствую, что он это понимает, удается достучаться.
Жена всегда поддерживает?
Да, конечно. Самое лучшее – это когда дома все нормально. Если на работе что-то ненормально, то это можно стерпеть. Если дома ненормально, то это уже удар большой. Поэтому утром должно быть желание идти на работу, а вечером – желание идти домой. Если этот баланс нарушится, то это уже ненормально. Нужно поднимать тревогу, исправлять. Либо менять работу, либо в семье налаживать отношения.
О хобби
Вы спортом занимаетесь?
Да, в студенческие годы борьбой занимался. Сейчас в футбол играем с друзьями и членами правительства. Правда, я не очень хороший игрок, но бегаю как угорелый, пинаю, мешаю забивать. Со здоровьем, слава Бог, все нормально.
О личном
Какие Ваши жизненные принципы или правила?
Быть честным с самим собой. Я замечаю, что многие чиновники занимаются подхалимажем и лестью. Я хочу быть честным не перед кем-то, а сначала перед самим собой. Я считаю, что для того, чтобы быть честным перед страной и народом, надо быть честным с самим собой. Но если ты блефуешь и говоришь красивые слова, чтобы тебя приняли, тебе аплодировали, на выборах поддержали, но на самом деле ты этого не хочешь… Людей, которые красиво говорят, но изнутри они не собирались этого делать, много.
Поэтому, если быть честным с самим собой, то все будет нормально. Счастье на самом деле не в деньгах и министерском кресле. Классно, когда ты честен и тебя никто не осуждает, когда ты выходишь в народ.
Поэтому я иногда стесняюсь садиться в машину с номером KG. Я чувствую осуждающий взгляд людей, потому что они даже меня не знают. Они знают этот номер, им неважно, депутат это или министр, в их понимании это – вор. Причина – между властью и народом нет доверия. Мне иногда до того неудобно садиться, что говорю водителю не нарушать, не выпендриваться, не обгонять. Если увидят, что ты чуть-чуть нарушил, то тебя не простят. Если кто-то другой так сделает, то никто внимания не обратит.
Чего Вы хотите добиться в жизни?
В детстве я всегда хотел оправдать доверие отца. А сейчас я хочу, чтобы мои дети выросли честными и порядочными людьми. Как госслужащий и патриот, я мечтаю и хочу, чтобы наша нынешняя работа хотя бы немного сдвинула положение с мертвой точки. Есть же закономерность – если колесо с мертвой точки немного сдвинется, то оно покатится дальше. Я не говорю с пафосом про реформы, потому что сейчас это сделать очень тяжело. Каждая реформа будет воспринята в штыки определенными силами. Любая реформа делается тяжело.
Вон, Наримана Тюлеева посадили, и началось – «он менеджер года», «он раком болеет» и прочее. Цветы в городе посадил – и менеджер.
Как Вы любите отдыхать с семьей?
Я же в горах вырос и меня все время туда тянет. Вожу семью на Сон-Куль и джайлоо. В горах хорошо думается. Сядешь около речки в одиночестве и думаешь. Шумные компании я не люблю. Насчет этого года не знаю, но если будет возможность, то обязательно на джайлоо поедем.
В гостях у министра был Аскар Акталов
