Министерство социального развития в 2013 году откроет информационно-ресурсные центры в Бишкеке и Оше с целью оказания поддержки родителям-усыновителям. Об этом перед Новым годом заявил заместитель министра социального развития Эдиль Байсалов на круглом столе с неправительственными организациями в южной столице. Семьи, желающие усыновить детей, смогут получать в центрах консультации по оформлению необходимых документов, а также проходить специальные курсы усыновителей.
Необходимость такого решения назрела давно, и переоценить ее значение трудно. Сотрудники органов соцопеки давно говорят о необходимости создания «школы приемных родителей».
«В 2008-2009 у нас была волна отказов от приемных детей. Это результаты программы, которую начали реализовывать в начале двухтысячных. Тогда правительство поставило задачу – всех детей из детских домов устроить в приемные семьи. Указание то спустили, а механизмы не отладили, разъяснительную работу не проводили. Ну, вот теперь пожинаем последствия», — рассказывает директор реабилитационного центра для беспризорных Алексей Петрушевский.
Маша и мамаша
Именно так в его центр попала Маша. Девочку мама и отчим привезли в Центр реабилитации беспризорных детей больше года назад. Алексею Петрушевскому Галина рассказала, что ребенок ведет себя ужасно, постоянно сбегает из дома, стал невыносимым. Такое поведение женщина объяснила «плохими генами» у девочки. Как выяснилось, Галина удочерила Машу в 2 месяца. Родная мать от нее отказалась. Через 12 лет в один прекрасный день она решила, что не хочет и не может быть матерью Маши.
Из центра Галина и ее супруг уехали, не поговорив с дочкой, не объяснив ей ничего. Маша первое время всячески подтверждала ту рекомендацию, которую ей дала мама – пыталась уйти из центра, требовала, чтобы ее вернули домой, дичилась.
«Маша все порывалась сбежать. Мы ее уговаривали: «Пойдем, поговорим, обсудим все». Но она ничего не хотела слушать. Топала ножкой и требовала отправить ее домой!», — рассказывает психолог центра реабилитации беспризорников Александр Рудометов.
С девочкой стали работать психологи и социальные работники. Потихоньку выяснилось, что мама и отчим часто выпивали и под действием алкоголя били ребенка. После очередных побоев она убегала. Иногда возвращалась, иногда ее находили родители и возвращали домой.
«Эта женщина – Галина» – так называет сейчас девочка свою приемную маму. Как к ней относиться после ее поступка, Маша еще не решила. По ее воспоминаниям родители ее постоянно били и ругали. О том, что она приемная, Маша узнала в 9 лет от посторонних на улице.
«Плакала, думала, что не хочу с ними жить. Зачем мне Бог такую жизнь дал? Я сбегала от них, даже когда они были трезвые, потому что не хотела выслушивать от них ругань, нотации, оскорбления, обвинения. Мне не обидно было узнать, что я приемная. Обидно, что, как оказалось, об этом знали все: соседи, знакомые, в школе. Было очень неприятно узнать это от посторонних», — рассказывает Маша.
Выражение голубых глаз такое серьезное и так не подходит ее миловидному личику. Она старается рассказывать о побоях родителей спокойно, но к горлу периодически подкатывает ком. Маша в центре очень выросла – многому научилась, многое узнала. Девочка стала получать в школе хорошие отметки. Сегодня не то, что сбежать, просто на праздники из центра уезжать не хочет.
«Я здесь жить останусь. Никуда не хочу уезжать. Даже когда нас летом на Иссык-Куль отправляли, я плакала, не хотела ехать. Здесь хорошо. Я раньше никуда не ездила, не знала, что такое цирк. На елке никогда не была. Меня на новогодние праздники отправляют домой. А я не хочу», — хмурит брови Маша.
В истории Маши, как в зеркале, отражаются проблемы нашего института усыновления и те мифы, которые существуют вокруг таких вот детей.
«Некоторые родители думают, что возьмут ребенка, и он будет милым и обязательно покладистым, воспитанным. У людей есть ожидания в отношении потенциального сына или дочери. И когда все идет не так, как они себе это представляли, ожидания не оправдываются, сразу же рождается такое оправдание – это не родители виноваты, не их неправильное воспитание – это виноваты гены. Усыновители считают, что если бы это был их ребенок, он бы себя так не вел. Но это все не так», — отмечает национальный эксперт ЮНИСЕФ по вопросам защиты детей Екатерина Хорошман.
Алешкина нелюбовь
Сергей и Татьяна не имели собственных детей. К 40 годам у них было все, что нужно для безбедной и счастливой жизни. Однажды они решили, что должны взять из детского дома мальчика. Внимание семейной пары в Доме ребенка сразу привлек миловидный мальчик. Алешке было чуть больше трех лет. Супруги были уверены, что легко справятся с воспитанием этого малыша.
После оформления документов счастливые родители привезли мальчика к себе и тут же стали заваливать его подарками, баловать, выполнять все прихоти. Поскольку супруги уже твердо стояли на ногах, они могли себе позволить покупать сыну дорогие игрушки. Алешка рос в уверенности, что если он что-то попросит, он это тут же получит.
Вместе с мальчиком росли и его потребности. Став подростком, Алеша начал требовать больше. Маме с папой такие запросы были уже не по карману. Они пытались объяснить сыну, что не могут выполнять его просьбы, но тот и слушать не хотел. На отказы мальчик реагировал сначала агрессивно, а потом нашел выход – стал без спроса брать деньги у родителей.
Сергей и Татьяна пытались усовестить сына – мол, воровать деньги нехорошо. Однако мальчик абсолютно не стыдился своих поступков. Более того, он начинал обвинять взрослых в том, что они его обманывали, говорили, что нет возможности исполнить его прихоть, а оказывается и деньги, и возможность были.
В конце концов, Алеша стал продавать из дома все, что имело какую-либо ценность, чтобы получить желаемую вещь. Между ним и родителями шла настоящая война. В запале кто-то из взрослых выкрикнул в лицо мальчику, что все проблемы с ним из-за того, что он чужой, усыновленный. Естественно, противостояние после таких слов только усилилось. В итоге, родители расписались в собственном бессилии и привели великовозрастного юношу в детский дом.
Органы опеки обязали Сергея и Татьяну обеспечить мальчика собственным жильем, поскольку ребенок почти всю жизнь считался их сыном. Пожилые люди были согласны на все, лишь бы отделаться от бывшего чада.
Необходимые преграды
В состав документов, которые необходимо представить усыновителям, входит справка о наличии своего постоянного жилья, о постоянном источнике дохода у родителей, о несудимости, о здоровье, в том числе и психическом. Также соцработники оценивают санитарно-гигиенические условия и наличие необходимой для ребенка мебели в доме усыновителей. Кроме того, необходимо согласие всех членов семьи на то, что появится новый усыновленный ребенок в семье. Исходя из перечня этих документов, делается заключение, доверять или нет усыновителям.
«Родителям очень не нравится, что приходится столько бегать и собирать большое количество справок. Они говорят, что все это – бюрократические препоны, их придумали коррупционеры. Но я думаю, если человек осмысленно решился на такой серьезный шаг, его никакие барьеры не остановят. А вот тем, кто, возможно, принял такое решение спонтанно – это даст время подумать», — считает Екатерина Хорошман.
«При поспешном усыновлении существует 2 опасных момента. При усыновлении отказного ребенка прямо из роддома родители не могут быть уверены, что он абсолютно здоров. Так, отклонения в психическом развитии специалисты могут разглядеть, только когда ребенок начинает пытаться держать головку или сидеть. Второй момент – это усыновление подкинутого ребенка, о чьих родителях ничего не известно. Когда у таких деток появляются проблемы со здоровьем, обусловленные генами, для родителей это повод отказаться от ребенка. Мол, они были не готовы воспитывать инвалида. Это влечет к вторичному сиротству ребенка, что наносит ему большой вред», — рассказывает Екатерина Хорошман.
Когда ребенок — «кот в мешке»
Айнура решила, что уже больше не может терпеть, когда сынишке было 11 лет. Соцработникам она заявила, что хочет отдать мальчика в интернат. Она вместе с мужем усыновила Мирланчика сразу после того, как малыша в роддоме бросила мама. Через 6 лет муж ушел из семьи – не смог терпеть ежедневный кошмар. У Айнуры хватило сил еще на 5 лет.
Поначалу все шло замечательно, но в какой-то момент родители стали замечать странности в поведении ребенка. Он был слишком возбудимым, не понимал иногда, что ему говорят, ломал свои игрушки, агрессивно вел себя во время игр с ровесниками. В школе был неусидчив, что отражалось на успеваемости.
Оказалось, что у ребенка есть психические отклонения. С ними можно было бы справиться, обратись Айнура к специалистам сразу же, как заметила эти странности.
Соцработники объяснили, что отказ от ребенка – это судебный процесс. Маме предложили подождать и посмотреть, какие результаты даст лечение мальчика. Они работали с этой семьей еще год. Мирлан прошел курс лечения в республиканском центре психического здоровья.
Но это не помогло. В конечном итоге, Айнура со словами «сил моих больше нет» подала заявление в суд и оформила отказ.
«Я не знаю, как поступили бы эти люди, если бы это был их родной ребенок. Но когда речь идет о приемном, усыновители не согласны жертвовать своей жизнью ради чужого дитя. У нас совсем недавно принято постановление, запрещающее усыновлять новорожденных детей первые полгода. За это время специалисты выявляют отклонения в развитии малыша, если таковые имеются», — говорит Екатерина Хорошман.
Плохие мотивы
Психологи и социальные работники отмечают, что очень часто люди сами не понимают, что они не готовы стать родителями, что на самом деле, у них нет для усыновления достаточной мотивации. Желание, чтобы в семье появилась долгожданная девочка, после трех или пяти мальчиков (или наоборот), потому что кто-то из супругов об этом мечтал – это не причина. Это каприз. Часто детей решают усыновить бездетные пары или пары, потерявшие ребенка. Но ребенок не должен выполнять компенсаторную функцию и решать эмоциональные проблемы взрослых.
«Еще один плохой мотив – вознаграждение за усыновление ребенка. Тут уже люди начинают приспосабливаться под обстоятельства. Но когда заканчивается терпение, никакие деньги не помогут справиться с раздражением и желанием избавиться от ребенка. Хорошо, если приведут обратно в детдом и скажут: «мы не можем», а бывают случаи гибели ребенка», — рассказала Екатерина Хорошман.
Опасная тайна
Социальные работники следят за судьбой усыновленного ребенка первые 3 года очень внимательно. Потом до самого его совершеннолетия это делается посредствам запросов в школы, телефонных разговоров с родителями. Все это делается аккуратно, чтобы, не дай Бог, не нарушить тайну усыновления.
Только вот кому нужна эта тайна – ребенку или родителям? В Конвенции о правах ребенка, к которой Кыргызстан присоединился в 1994 году, сказано, что ребенок имеет право знать свои корни и знать свое происхождение. Как при тайне усыновления в Кыргызстане может быть осуществлено это право, совершенно непонятно. То есть взрослые, соблюдая тайну усыновления, нарушают право ребенка знать, кто он и откуда.
«Тайна усыновления отвечает только интересам родителей. Почему-то усыновителям очень важно, чтобы ребенок считал, что они ему родные. Но дело в том, и в этом состоит вся трагичность ситуации, что приемный ребенок никогда родным не станет.
О том, что ребенок был усыновлен, он рано или поздно узнает. И реакция на эту новость у людей бывает самая разная. Вплоть до суицида. Даже уже взрослые люди не могут отделаться от мысли, что всю жизнь их обманывали. От этого ощущения в душе растет обида, которая выплескивается в агрессию: иногда против родителей, иногда против себя.
«Если родители хотят рассказать приемным детям, как они попали в их семью, то психологи объяснят, как это сделать, чтобы не нанести травму детской психике. Есть специальные методики. Рекомендуется применять их в возрасте до 7 лет, когда ребенок только начинает осознавать свое «я», привыкать к тому, кто он такой, делать какие-то умозаключения. В этом возрасте это пройдет безболезненно. А когда уже сформировался как личность, когда привык что он Иванов Иван Иванович, а тут вдруг оказывается, что Сидоров, это, конечно, может нанести ему большой вред», — отмечает национальный эксперт ЮНИСЕФ по вопросам защиты детей.
Уполномоченный орган по защите детей
Екатерина Хорошман отмечает, что должен быть создан уполномоченный орган по защите детей. За последнее время функции органа, защищающего права детей, трижды передавались от одного ведомства другому. Сейчас этим вопросом занимается Министерство социального развития.
Оно отвечает за законодательное регулирование процесса создания «Школы родителей», за реализацию внедрения этих механизмов и за мониторинг и оценку их работы.
Психологи и соцработники подчеркивают, что самое главное внушить тем, кто решил усыновить ребенка, что они могут и должны искать поддержку, помощь и советы у психологов, специалистов. Задача «Школы родителей» – научить людей адекватно реагировать на те или иные ситуации. Ведь дети бывают очень жестоки, сами не понимая этого. Через какое-то время после усыновления они начинают проверять своих родителей «на прочность». У них могут сохраняться детдомовские привычки, представления о поведении, играх. Родители должны знать, как правильно реагировать на это, чтобы не потерять контакт с малышом.
