Вице-премьер правительства России по социальным вопросам Ольга Голодец рассказала РБК о возможной помощи Украине, безработице, выводах по итогам трагической гибели адмирала Вячеслава Апанасенко и стрельбы в московской школе.
— В силу актуальности момента мы должны спросить про события на Украине. Мы предполагаем, что они могут отразиться на социальной ситуации в России: возможен приток беженцев, помощь Крыму может отразиться на нашем бюджете, в том числе на его социальных статьях. Какие риски видите вы?
— Ситуация действительно сложная, и Россия готова помочь Украине, помочь тем людям, которые будут нуждаться в возможной гуманитарной помощи. Мы для себя просчитывали варианты и приема беженцев, и оказания гуманитарной помощи. И это будет сделано ни в коем случае не в ущерб нашим социальным расходам.
— Возможно ли эти риски оценить арифметически?
— Это будет зависеть от того сценария, по которому будет развиваться ситуация. Они могут быть разными, но в любом случае есть резерв на оказание помощи, которую мы периодически оказываем людям, очутившимся в беде.
— Говорили о 140 000 беженцев, перешедших границу. Эти цифры соответствуют действительности?
— Нет, у нас нет такого числа беженцев или заявлений. И, я надеюсь, что у всех политических сил, которые сегодня работают на Украине, будет доставать спокойствия, разума, терпения, мудрости для того, чтобы урегулировать этот конфликт и не допустить притока беженцев.
— Когда эти резервы на оказание помощи будут подсчитаны?
— У нас есть резервный фонд и в нем достаточно средств для разного развития событий. Мы готовы принять и 10 тысяч беженцев, и 100 тысяч, если понадобится.
— Вы неоднократно подчеркивали, что правительство не видит проблемы роста и угрозы роста безработицы в России. Однако крупные работодатели, в частности, АВТОВАЗ, другие автопредприятия, металлургические компании уже проводят сокращения. Изменилась ли ваша точка зрения, и есть ли у вас прогноз, как в 2014 году может измениться безработица в процентах и в качестве?
— Сегодня так называемый объем высвобождения соответствует обычному показателю на текущий период — около 140 000 человек. Меры, которые мы применяем, в том числе по предупреждению высвобождения, когда службы занятости работают с людьми на опережающее трудоустройство, повышение квалификации, они сегодня говорят о том, что мы сможем в большинстве случаев решить ситуацию по высвобождаемым людям. Конечно, ситуация по ряду предприятий кажется нам довольно симптоматичной, и по ним принимаются локальные меры: людям будет предлагаться работа по нашей новой программе «новая занятость».
Почему мы сегодня предлагаем такие меры? Сложилась парадоксальная ситуация: у нас нет ускорения темпов роста экономики, но при этом растет число вакансий на рынке труда. Наше развитие ограничено предложением на рынке труда. Конечно, это проблемы и структурные — недостаточно квалифицированной рабочей силы, — и территориальные — люди живут в других регионах, не там, где есть хорошее предложение по рабочим местам. Наша задача — расшить эти проблемы.
Сегодня у нас 1,8 млн вакансий — огромная цифра. Поэтому, я надеюсь, что мы отработаем в этом году хорошо, и сможем решить те проблемы, которые существуют у ряда предприятий, помочь им переподготовить людей, поможем им в содействии миграционных потоков. Некоторые люди согласны переезжать, некоторые хотят ездить вахтовым методом, кто-то хочет открыть свое дело или найти новую работу в том регионе, в котором он живет. Все способы будут задействованы, и поэтому прогнозов по росту безработицы у меня нет.
— Параллельно идут два процесса — вроде бы есть вакансии, и при этом зарплаты растут…
— А этот как раз два очень совместимых процесса. Дефицит рабочей силы увеличивает ее стоимость.
— …где-то на 10% в год. Но у нас есть и другая проблема — низкая производительность труда.
— У нас непростое законодательство, серьезные отпуска, большое количество нерабочих и праздничных дней, поэтому каждое рабочее место замещается не одним работником. Иногда это пять работников с учетом выходных, праздничных, сменностей и так далее. Поэтому, в целом, когда мы говорим о том, сколько мы производим ВВП на одного занятого, то проигрываем коллегам из западных стран.
— Нас, как людей, работающих на частный бизнес, не может не волновать, что зарплаты в частном секторе часто не могут конкурировать с государственным. В медийной точно. Как вы прокомментируете этот парадокс и как он может развиваться?
— Рынок есть рынок, я абсолютно соглашусь с вами, сегодня есть конкуренция по заработным платам между государственным и частным сектором. И рост заработной платы в государственном секторе нередко становится существенным ограничением развитию частного предпринимательства, например, в сфере образования. Очень часто ко мне приходят предприниматели, которые обозначают эту проблему. На сегодняшний день предпринят целый ряд шагов для того, чтобы облегчить доступ в разные сферы для бизнеса, который конкурирует с государством. Например, по кредитам, которые мало доступны для нашего бизнеса, сделан государственный гарантированный фонд на 50 млрд руб. И здесь очень важно, чтобы предприниматель понимал, какие у него права и какие возможности. В гарантийный фонд по поддержке бизнеса, наверно, мало кто обращался. Вы, как частный бизнес…
— Вряд ли.
— Вот вряд ли. Люди как-то привыкли не надеяться на государство, а нужно использовать все возможности, которые сегодня даются рынку. Уже готов проект постановления по субсидированию процентной ставки для людей, которые занимаются в социальной сфере предоставлением услуг на негосударственной основе. Прежде всего, речь идет о содействии развитию частного предпринимательства в сфере ухода за пожилыми людьми. У нас сформировался очень большой пул, который активно продвигает эту инициативу. Наряду с государственными домами ветеранов создается внятное предложение со стороны частного предпринимательства, и это хороший сигнал, который мы должны поддержать. То же самое в образовании, в медицине по целому ряду услуг. Этому бизнесу должен быть дан зеленый свет. Но, конечно, я понимаю, что конкуренция существует, особенно по зарплатам.
— Вопрос ограничения роста зарплат в госсекторе рассматривается в правительстве? Это ведь фактор инфляции в том числе.
— Рост заработных плат у нас фактически плановый. Предельная точка — выполнение майских указов президента. Для учреждений, которые очень сильно опережают заложенный рост зарплат за счет бюджета, вводятся ограничения. Но у нас понятная система оплаты. Если мы говорим про школьника или человека, который посещает поликлинику, действует подушевой принцип финансирования. На каждого человека приходится энная сумма, и для нас очень важно, чтобы эта сумма могла доходить до учреждения независимо, является оно бюджетным или частным. Сегодня действует закон об образовании, который гарантирует любому частному образовательному учреждению доведение до него норматива за ученика. В какой бы школе ни учился ребенок, деньги за него в рамках общеобразовательной программы должны придти в это учреждение, даже если оно частное. И бизнес должен это понимать и пользоваться возможностями.
— Есть такие школы?
— Все частные школы получают деньги от государства. Это чтобы не было иллюзий.
— Про две ваши очень красивые идеи из прошлого года. Вы говорили, что государство не очень представляет, где работает примерно половина работоспособного населения. Ваша идея заключалась в том, чтобы теневая и полутеневая занятость прекращала быть таковой. Вторая идея про корпоративные пенсии как один из способов решения замещения государственной пенсионной составляющей. Однако экономика не растет теми темпами, которые планировались. Как российский бизнес в этих условиях заставить взять на себя дополнительное обременение по одному и по-другому пункту? Это же фактически предложение бизнесу, который переживает не лучшие времена, тратить больше.
— По первому вопросу. За прошлый год у нас вышло из тени более 700 000 работников. Людей сильно простимулировала дискуссия о пенсионной реформе. Как только они услышали о тесной связи (накоплений с будущей пенсией — РБК), опробовали калькуляторы, мы увидели рост обращений в Рострудинспекцию. 700 000 вышло из тени и со стороны работодателей претензий на эту тему не было.
Пенсионная система будет сбалансирована на перспективу, если каждый бизнес будет честно платить те деньги, о которых мы говорим. Нет ни слова о повышении ставки (страховых взносов — РБК), несмотря на то, что демография у нас меняется. И это возможно только при условии честных отношений друг с другом. То есть когда один бизнес вдруг откажется платить или будет работать в серую, он должен осознавать, что в отношении его работников кто-то эту историю должен будет проплатить — другой бизнес.
Если говорить о корпоративных пенсиях, то здесь участвует большое количество людей и предприятий. Это 8 млн человек, которые планомерно формируют корпоративные пенсии вместе со своими работодателями. Мы предложили правительству приравнять корпоративные пенсии к государственным с точки зрения налогообложения. Дело в том, что пенсии государственные не облагаются НДФЛ, в отличие от негосударственных. Предложено, чтобы этот механизм был введен с 2017 года. В большинстве развитых стран корпоративные пенсии = это фактически один из основных видов выплат по старости — около 50% всего пенсионного обеспечения.
— На Гайдаровском форуме была кулуарная дискуссия, стоит ли пересматривать пенсионный возраст в сторону увеличения. Вы были оппонентом этого, утверждали, что нужно убрать досрочные пенсии и ранние выходы на пенсию по тяжелым условиям труда и в течение 10 лет к этому вопросу не надо будет возвращаться. Значит ли это, что правда не придется к этому вопросу возвращаться или не наступили условия, когда придется вернуться к данному вопросу?
— В прошлом году правительство утвердило стратегию пенсионного развития, в которой очень четко сказано: мы не планируем повышение пенсионного возраста. В самой стратегии пенсионного развития заложены другие механизмы балансировки пенсионного фонда. Это и выход из тени, и стимулирование более позднего выхода на пенсию. Любой здравомыслящий человек, который взвешивает все свои возможности и может работать за пределами пенсионного возраста, скорее предпочтет поздний выход на пенсию, потому что преимущества, которые он от этого получает, в два раза превышают базовые условия.
— НПФ, которые в этом году должны акционироваться и присоединиться к системе страхования: сколько бойцов доплывет до конца, решит ли это проблему сохранения пенсионных накоплений?
— Вопрос больше к Центробанку. Я вижу, что на рынке НПФ очень много сильных игроков, которые пройдут систему акционирования абсолютно спокойно. У них есть активы, у них есть де-факто владельцы.
— Когда речь шла о замораживании системы пенсионных накоплений, ставился срок год. Прошло два месяца, наверно, видно по событиям, как идет этот процесс?
— Он идет вне моей сферы ведения, но я надеюсь, что за год люди справятся.
— Год остается таким временным ориентиром для вас?
— Во всяком случае, других вводных не было.
— Когда будет решаться вопрос о том, мы стартуем снова с пенсионными накоплениями или продолжаем держать мораторий?
— Такого вопроса сейчас нет в повестке.
— Насколько успешно идет реализация майских указов президента, в вашей части касающихся повышения зарплат социальных работников?
— Указы выполняются, к радости бизнеса или наоборот. В этом смысле мы, как граждане России, должны быть солидарны: чтобы иметь хорошее образование, надо хорошо платить педагогам. Связь не всегда прямая, но за маленькую зарплату добиться хороших результатов невозможно. У нас по указам по педагогам по итогам года не выполнили указ три региона: Калмыкия, Марий Эл и Тыва. Все остальные регионы справились с поставленной задачей, и произошли интересные изменения: если раньше мы с большим трудом привлекали людей в сельскую местность, то сегодня во всех школах все вакансии заняты, есть конкурс. Состав педагогов заметно омолодился. Сейчас Министерство образования серьезно работает над изменением программ подготовки. Потому что повышение заработной платы, изменение квалификации, совершенствование стандартов образования — все должно идти в одной связке.
— Мы уже затрагивали вопрос медицины. В социальных сетях обсуждалась история с комментарием специалиста по онкологии, что не имеет смысла отправлять российских детей на лечение за рубеж, в том числе и с привлечением государственного финансирования, поскольку, если возникает такая ситуация, то либо отечественная медицина, как и иностранная медицина, уже не может помочь, либо это нерачительное расходование средств и это лечение можно провести в России. Как вы можете прокомментировать такую позицию, и чем она объясняется?
— Объясняется очень просто: за последние несколько лет наша медицина серьезно перевооружилась, и появилось много врачей с очень высокой квалификацией. Эта квалификация копилась годами. Сегодня в разных регионах делаются серьезнейшие операции. Например, в Краснодаре перешли на операции по трансплантации — пересаживают уже и сердце, и почки, и трахеи. Это высокотехнологичная помощь.
Есть у нас признаки появления новых профессиональных школ. Недавно мы посещали в Тюмени Центр высокотехнологичной помощи, и 3000 операций, которые они сделали, каждая — абсолютно уникальная. Тюменский центр сегодня работает с теми, от кого фактически отказалась европейская медицина, кому не помогли в Москве. И результаты его работы — мирового уровня. Они могут делать те операции, которые никто в мире делать не умеет. К сожалению, мы имеем психологическое и эмоциональное наследие, когда люди скорее доверяют клиникам Германии, Финляндии и так далее. Надо видеть свой опыт, мы должны увидеть наших врачей, за которыми стоит очень серьезная российская медицинская школа.
— Что происходит в случаях, когда российская медицина помочь не может?
— В таких случаях граждан направляют за рубеж, специальная комиссия при Министерстве здравоохранения. За последнее время за рубеж на лечение за счет бюджета направили 35 человек, из них 24 ребенка. Например, в России детям сердце пока не пересаживают, у нас нет таких технологий.
— Широкий резонанс получила смерть адмирала Вячеслава Апанасенко, который ушел из жизни потому, что ему не смогла помочь российская медицина. Как государственная система восприняла этот сигнал, и какие действия с вашей стороны и других органов власти последуют в связи с этой ситуацией?
— Тяжелейшая история. Здравоохранение города Москвы публично принесло все извинения, но человека не вернешь. У нас действует отдельный приказ Минздрава, он был введен в декабре 2012 года (по выписке наркосодержащих препаратов — РБК), чтобы помощь больным была оперативной, но есть российская инертность: не ввели, не обратили внимания… В трагедии с адмиралом на эту проблемы наложилось еще полное равнодушие, что лично для меня — горькое потрясение.
Росздравнадзор в режиме онлайн будет следить за ситуацией, пока мы не исключим сложные случаи, связанные с обращением граждан, больных, прежде всего, онкологическими заболеваниями (есть еще некоторые виды заболеваний, когда необходимо лечение подобного рода лекарственными препаратами). Единственное, что мы сейчас планируем исправить — справка, которая выдается онкологом, могла бы действовать дольше. Она выдается на пять дней, но в мировой практике есть и большие сроки. Мы проговариваем и с врачебным сообществом, и с пациентским, можно ли увеличить срок, на который будут выписываться лекарства.
— Вы не считаете, что режим, в котором выдаются эти препараты, со стороны ФСКН слишком жесткий? Есть ощущение недоверия к врачу.
— Сегодня есть полное доверие к врачу. Потому что онколог, видя и зная больного, может сам выписать ему препарат. У него нет никаких ограничений в этой связи
— Другой трагический случай — стрельба в московской школе. Какие выводы из этой ситуации сделало правительство, например, в части работы психологов в школе и охраны учебных заведений?
— Прежде всего нужно сказать, что охрана как раз сработала хорошо. То, что была нажата тревожная кнопка и то, что по этому сигналу тут же приехал наряд полиции — свидетельствует о том, что система реагирования отработана. Психологов в школах меньше не стало, но мы сегодня имеем дело с новыми случаями для России, с которыми наши психологи раньше не сталкивались. Психологическое образование не нацелено на выявление таких случаев. Если вы возьмете послужной список этого мальчика, то он хорошо характеризуется, и такого срыва, такого несчастья никто не мог предугадать. Сейчас этим случаем занимается серьезная группа психологов, думаю, они дадут ответ, что нужно менять в подготовке школьных психологов. Такую работу мы уже один раз проходили в связи с ростом суицидов. И я скажу, что сегодня у нас намечается тенденция к снижению самоубийств.
— В этом году РАН получила новую надстройку, которая будет управлять ее имуществом, и там есть новый руководитель. Кроме того, было заявлено, что рассматривается вариант, когда будет возможность передачи РАН из вашего ведения.
— О таких «контурах» мне ничего неизвестно. Я отвечаю за науку, за РАН и за федеральное агентство, которое вновь создано, о котором вы упомянули, и никаких мероприятий по передаче кого-то куда-то не планируется.
— Это агентство, после того, как проведет инвентаризацию, чем оно займется?
— Его задача — максимально эффективно управлять тем имуществом, которое ему вверено. И делать доступной систему, которой мы сегодня располагаем в имущественном плане, для тех научных школ, групп, которые существуют в России. Мы должны получить эффект от тех денег, которые реально вкладываем в науку.
— Эффективное управление имуществом не подразумевает его перепрофилирование или продажу?
— Нет.
— Когда завершится инвентаризация?
— На эту работу отведен год, Агентство работает хорошо. Оно взаимодействует и с РАН, и с нами.
— Есть приблизительные оценки стоимости того имущества, которое находится в ведении РАН? Много ли коммерческой недвижимости обнаружилось в ходе этой инвентаризации?
— Понятно, что были люди, которые, вместо того, чтобы заниматься наукой, сдавали помещения и организовывали какой-то бизнес. Но зачем сейчас об этом говорить? Поставили точку и движемся в направлении эффективной работы. Сегодня мы действительно должны возродить науку. Много хороших научных школ, много молодежи сегодня, которая тяготеет к науке.
— Заметность на мировом уровне — это не то, что раньше называли утечкой мозгов? Когда ученые, сознательно пройдя какое-то обучение здесь, перемещаются с лабораторией туда.
— Мы надеемся, что они как раз будут приезжать сюда. В прошлом году после того, как мы посещали CERN (в проекте участвует большое количество российских ученых), появились ученые, которые выразили желание работать в России. Ученые идут за результатом. Это люди, для которых научное достижение и самореализация стоит на одном из первых мест. И, если есть возможность для самореализации, если есть проекты, если есть нормальная заработная плата, то эти люди, они очень быстро тяготеют к тем местам…
— …эти люди быстро жалуются на трудности закупок. Единственная серьезная претензия, которая высказывается постоянно, что можно приехать в Россию, открыть лабораторию, но закупка микроскопов превращается в бюрократический ад.
— Все процедуры должны быть обновлены. Мы понимаем, что сегодня наша наука находится не в самом лучшем состоянии.
— Спустя полгода после того, как страсти улеглись, как вы оцениваете результаты реформы РАН? Она же в какой-то момент расколола общество даже.
— Я бы не давала таких жестких оценок. Мне кажется, что те результаты, которые мы имеем сегодня — это абсолютно внятные результаты, которые позволят молодым нарождающимся школам и тем школам, которые уже устоялись на этом рынке, иметь больший доступ к материально-техническим и финансовым ресурсам, и это справедливый путь развития науки. Насколько я понимаю, академическое сообщество согласилось с таким подходом к проблеме: ученые активно включились в обсуждение и приоритетов, и школ, и направлений научных работ.
— Академические институты в этом году столкнулись с налогами на имущество, рассчитанными уже по новым кадастровым оценкам. В бюджетах заложены деньги на это? Потому что сейчас это звучит, как жалоба с их стороны.
— Абсолютно все жалуются на рыночную ставку по земле. Например, больницы, которые раньше выполняли функцию реабилитации, и пребывание в которых было очень тесно связано с прогулками по парку: больные лечились 40 дней, и в течение 40 дней был период, когда они должны были гулять. Сейчас у нас другая медицина, когда человеку делают стентирование, шунтирование, он находится в больнице 3-4 дня и после этого его выписывают. И приходят главные врачи и говорят: «Хорошо, я сегодня должен оплачивать медицину, зачем мне эта территория, почему я за нее должен платить?». Наверное, это правильный разумный подход к пересмотру своих границ.
Но, если говорить об Академии наук, здесь нужно заверить всех, что ни один человек не пострадает в плане заработной платы, в плане закупки всех материально-технических приборов, оснащения своих программ. Этот год выделен для того, чтобы мы смогли обдумать перспективы развития, чтобы каждая научная школа, каждый институт спокойно смог понять свои перспективы, предложить их и двигаться дальше.
— С 1 января 2015 года в России заработает новая система профстандартов, которая будет в том числе нацелена на то, чтобы проверять и устанавливать квалификацию работников-мигрантов. Эта система готова и как она в общих чертах будет выглядеть?
— Профстандарт — это требования к той или иной профессии. Первым утвердили требования к педагогу. Это было настоящим потрясением, когда на первое место специалисты, которые разрабатывали профстандарты, вписали мотивацию ребенка к образованию и развитию (наряду с базовыми требованиями к образованию специалиста) — это было сродни революции. И те стандарты, которые сегодня сформированы — это нормы, меняющие профессиональную карту каждой профессии. В будущем мы по-другому будем готовить педагогов и по-другому спрашивать с тех людей, которые занимают должности педагогов. И это касается и других профессий.
Очень серьезно влияет на всю эту работу работодательское сообщество. И, поскольку телеканал РБК — канал очень работодательский и предпринимательский, я предлагаю всем работодателям, которым небезразлична тема обучения, повышения квалификации работников, подключаться к тем модульным базам по образованию, которые мы имеем. Это очень серьезный путь к экономии издержек в теме подготовки персонала, к формированию современных модулей подготовки. Потому что тема дефицита рабочих кадров очень четко связана с темой квалификации.
— Если мы придем на любую стройку, столкнемся с той же ситуацией, что и полгода назад — там в нередко нечеловеческих условиях работает множество мигрантов, почти не говорящих по-русски. Какие действия вы предпринимаете в направлении легализации этих групп людей?
— Вопрос в том, что через определенный промежуток времени мы людей не только будем пропускать через границу. Чтобы работать в России, человек должен будет подтвердить квалификацию. У нас на стройках пока работают люди, не то что не имеющие диплома, но и представления о профессии, теперь с них спросят диплом и проверят их навыки.
