Уже почти месяц не прекращается активное обсуждение работы детского отделения Национального онкологического центра (НЦО). Страсти – как вокруг работы отделения, так и в отношении личности его заведующей Дамиры Байзаковой – вскипели после того, как несколько родителей, потерявших своих детей, написали открытое письмо на имя руководства страны. В послании говорилось о грубости и моральном шантаже со стороны Дамиры Байзаковой, о многочисленных нарушениях, допускаемых в работе отделения, и о не менее многочисленных смертях маленьких пациентов, которых, уверены родители, могло бы и не быть, если бы не халатность заведующей.
Сама завотделения списала появление этого обращения на внутрицеховые интриги, заявив, что обнародованные в письме факты являются «ложью и клеветой». Чуть позже родители детей, находящихся в данное время на лечении в отделении Дамира Байзаковой, выступили в ее защиту, а в интернете появилась петиция за снятие Байзаковой с должности (этот документ собрал уже 343 подписи).
Другим – и на данный момент, пожалуй, основным в плане эффективности – событием стала реакция Министерства здравоохранения. Минздрав собрал комиссию из 15 экспертов, которая занялась проверкой деятельности отделения детской онкологии. Накануне журналист K—News совместно с коллегами из двух других изданий встретились с одним из членов комиссии, главным специалистом Управления оказания медицинской помощи и лекарственной политики Минздрава Эльнурой Бооронбаевой, которая рассказала о работе комиссии. Редакция публикует текст беседы.
На какой стадии работа комиссии?
Мы уже закончили экспертную оценку болезней медицинских карт стационарных больных за 2013-2014 годы. Сейчас мы над нормативными документами работаем, поднимаем все их функциональные обязанности, изучаем аудиторскую, кадровую части. Распоряжением министра у нас была создана большая рабочая группа по комплексной проверке, которая включает в себя не только по проверку качества ведения больных, не только экспертные оценки оказания медицинской помощи, но и все остальное – и гуманитарную помощь, и то, как работает меморандум. Байзакова постоянно говорит о том, что у нее есть меморандум с Италией (о бесплатном лечении детей из Кыргызстана в итальянской клинике – прим. ред.), мы изучаем, что это за меморандум. Объем очень большой. Работа комиссии продолжается и, наверное, будет длиться еще до конца этой недели.
Вы говорите, что смотрели карты пациентов. На предмет чего?
На предмет качества ведения больных.
И что вы можете сказать?
Сейчас ничего не могу сказать, потому что сейчас еще эксперты работают, и выводы еще только предстоит сделать. Однозначно могу сказать только то, что есть нарушения. Именно по качеству ведения есть и по всем другим параметрам. Но какие именно нарушения и какого характера, вы узнаете позже.
Наверняка в картах случаи смерти тоже были указаны. Родители озвучивают одно количество летальных исходов, сама Байзакова называет цифру во много раз меньшую.
Все эти факты вы узнаете. Все эти факты мы проверяли, над этим сейчас мы работаем. Ответы на все вопросы, которые вы сейчас поднимаете, и на те, которые мы сами включили, вы узнаете.
А как, все-таки, подтвердить эти факты, если Байзакова не заполняла истории болезни?
Экспертная оценка подтвердит, у нас есть свои процедуры, методы расследования, мы все это будем изучать.
То есть если в карточке не написано о смерти, но если ребенок умер, вы как-то можете это доказать или нет?
Некоторые факты уже есть.
По поводу Италии – насколько серьезно будет комиссия расследовать этот вопрос? Будет ли проверяться, сколько человек уехало, сколько приехало?
Да. И сколько уехало, и сколько приехало, и вообще этот меморандум – имеет ли он юридическую силу или нет. Этот вопрос изучают сейчас юристы, имеющиеся в составе комиссии.
Специалисты в самом Минздраве говорят о том, что должны применяться международные протоколы по обезболиванию. У нас они применяются?
Я же говорю, что мы все нормативные документы проверяем. Каждый протокол по ведению больных – не только детей, а вообще больных – должен быть в рамках международного стандарта. Каждый международный стандарт должен адаптироваться к нашим условиям, и мы сейчас поднимали вопрос, насколько Байзакова была правомочна и какие протоколы она применяла. Не только по обезболиванию, а вообще по ведению онкологических больных.
Каждый применяемый протокол должен был адаптироваться к нашим условиям, должен был пройти определенные процедуры: адаптация, разработка, внутренняя рецензия, внешняя рецензия, одобрение экспертным советом Минздрава. И только после всех этих этапов Минздрав может издать приказ об одобрении. Этот вопрос не первый год ставился, и, конечно, главный врач должна была это все контролировать, она должна была довести этот вопрос до ума. Сама Байзакова говорит, что она одна, что она не успевает, но это не означает, что она ничего не должна была делать. Она несет за это ответственность, за это несет ответственность и главный врач, и руководство Национального центра онкологии. Это – третичное звено системы, если у них нет таких адаптированных протоколов, то что говорить уже о регионах.
Этот вопрос мы сейчас тоже прорабатываем. Изучаем, какие у них последние приказы по ведению, какие у них последние стандарты, чем они руководствуются, какие нормативные документы. Мы это все поднимаем.
Есть несколько видео-обращений родителей детей, которые умерли. Вы их будете рассматривать?
У нас их нет.
А мы их принесли.
Вот как раз в обращении на имя президента, там же фамилии детей указываются. Но мы не ограничивались теми детьми, которые указаны в обращении. Мы подняли документы по очень многим пациентам, очень много историй рассмотрели. И, конечно, если вы дадите нам эти видеообращения, и если у нас будет возможность выйти с ними на контакт… Нам надо с ними встретиться, но они не идут на контакт, они боятся, что Байзакову мы сегодня освободим, а завтра они останутся без врача. Это же зависимость, понимаете? В отделении находятся тяжелые дети, которых только один врач ведет. Они испугались, что Минздрав сейчас уволит Байзакову, и дети останутся без лечения. Конечно, мы этого не допустим, мы объяснили это родителям: если есть какие-то предложения, какие-то жалобы говорите, дети не останутся без врача в любом случае.
После того, как мы завершим расследование и дадим свою справку, мы поедем в онкологию, ознакомим со справкой всех ответственных лиц, а также проведем встречу, собрание, чтобы успокоить родителей. И все-таки будем уже работу отделения направлять в другое русло, чтобы его работа шла так, как это полагается в государственных организациях. Объясним, что ситуация на сегодняшний день вот такая, вот такая работа будет проводиться. У нас много планов. Вы, наверное, знаете, у них там сейчас новое отделение, и уже сейчас мы должны думать, как добиться того, чтобы это отделение нормально сработало, чтобы были палаты интенсивной терапии, чтобы реаниматологи детские были, чтобы детские хирурги были, чтобы отделение работало как нормальное отделение с палатой интенсивной терапии. До этого у них такой палаты не было – некуда было ее разворачивать. Сейчас надо будет над этим думать. Как раз мы проведем встречу с родителями и все это объясним.
Но сначала нам надо завершить эту справку. У нас еще некоторые моменты, которые надо уточнять. Для того, чтобы доказали эти нарушения, мы должны четко изучить каждую бумагу, каждую цифру.
Ходят разговоры, что сейчас Дамира Омурзаковна заставляет родителей подписывать письмо в Минздрав в свою поддержку.
Знаете, такие письма неоднократно поступали. Мы знаем, как она манипулирует, мы это все знаем. Но даже если родители напишут обращение на имя министра, назад хода нет для Минздрава. Мы это расследование доведем до ума, и их обращение мы будем принимать только для сведения.
Такая практика, когда в отделении работает врач, и она же – заведующая на протяжении длительного времени, это нормально? Почему Минздрав на это вообще не обращал внимания?
На это должна обращать внимание администрация НЦО, а не Минздрав. Минздрав – это политический орган, который утверждает устав, положения, где все прописано, кто должен обеспечить кадрами. Кадры у них были.
Кто должен контролировать их штат?
Директор. За клиническую часть несет ответственность главный врач, за научную часть должен отвечать директор по науке, а вообще за деятельность организации персональную ответственность несет директор.
Были попытки оказывать давление на комиссию?
Нет, она не может на нас давить. Лично на меня чтобы она вышла, звонила, угрожала, терроризировала – нет, такого не было. Она мой характер тоже знает, знает, какой ответ услышит.
Если комиссия подтвердит факты нарушений, Байзакову отстранят?
Если во время расследования она мешает комиссии, то ее временно отстраняют. Но так как она препятствий не оказывала… Вначале она пыталась, но мы потребовали и она все документы нам представила.
Имеется в виду, снимут ли ее с должности, если подтвердятся нарушения, указанные родителями в письме на имя руководства страны?
Это тогда не отстранение, а увольнение. Это не мне вопрос. Решение будет идти за подписью замминистра.
