На своем восходе кыргызский кинематограф прославил Кыргызстан на всем пространстве СССР. Отечественные режиссеры создавали шедевры, которые получали самые престижные награды, благодаря чему создалась киноколлекция «Кыргызское чудо» из 10 фильмов, которые особенно полюбились зрителям.
Зародился кыргызский кинематограф в 40-е прошлого столетия, и уже через 20 лет достиг своего апогея. Один из режиссеров этой плеяды Геннадий Базаров рассказал K-News о том, как появилось «Кыргызское чудо», к чему надо стремиться современным кинематографистов и где черпать идеи для сценариев.
Геннадий Базаров – один из основателей авторского кыргызского кино, стал режиссером фильма «Материнское поле» по личной просьбе Чингиза Айтматова. В дальнейшем этот фильм занял одно из самых почетных мест на пьедестале лучших фильмов отечественного кинематографа.
– Расскажите, как образовалась коллекция «Кыргызское чудо»?
Самые первые режиссеры в стране были девушки, почему-то об этом не говорят, забывают. Фатима Мамуралиева и Диля Турусбекова первыми окончили знаменитый ВГИК. Я как-то встретил Григория Наумовича Чухрая, он спросил: «Как там Фатима? Она была единственной девушкой на курсе. Мы ее очень уважали». Потом уже появились Убукеев, Океев, Шамшиев, Ибрагимов, среди шестидесятников я был самый младший. Это было потрясающее время хрущевской оттепели, творческого раздолья и фантазии.
Тогда конвейер киностудии был постоянно в работе: полтора художественных фильма в год и несколько документальных. Сейчас конвейер стоит, денег нет, о плане вообще разговора нет.
В то время москвичи говорили шутя, что есть грузинское кино, киргизское, прибалтийское и только потом уже «Мосфильм».
– Чем так нравились наши фильмы зрителям?
Самобытностью. Пришли молодые режиссеры, операторы, художники. Они искали и привнесли новое дыхание и видение проблем. Если раньше пастбища снимали одним образом, то Океев мог снять это по-другому. Драму Убукеев или Шамшиев могли снять по-своему, не так как обычно это делалось. Это было неожиданно для зрителя. Мы не снимали эпические фильмы, богатырские, фильмы с большими массовками, с батальными сценами. У нас были компактные фильмы с несколькими актерами. Мы снимали драмы, которые затрагивали проблемы общечеловеческого значения.
– Ваша первая картина и дипломная работа «Материнское поле» вошла в «Кыргызское чудо»…
Туда попали все первые фильмы режиссеров, первый фильм Убукеева, первый фильм Океева, первый фильм Шамшиева, первый фильм Базарова, первый фильм Видугириса. Это были дебюты, на которые благословил этих режиссеров Чингиз Торокулович Айтматов. Он был застрельщиком киночуда. Он вдохновлял, он поддерживал нас, его присутствие окрыляло. Он был очень корректный, тихоговорящий, был прост и доступен. В разговорах ему хотелось исповедоваться, поэтому к нему шли. Он был каким-то достоянием творческой интеллигенции. Ему все давали читать свои работы, советовались с ним.
Чингиз Торокулович был скромным, никогда даже на фестивали не ездил, не стучал себя в грудь, никогда не заявлял о себе. Он за успехом не гонялся, успех гонялся за ним. До последних дней своих Айтматов сохранил самое главное свое качество – совестливость, а это прерогатива настоящих мужчин. Он был очень наивный и доверчивый, как ребенок. Его обмануть было раз плюнуть, а потом удивлялся, говорил: «Меня, оказывается, обманули, разве можно обманывать?». Он смотрел на мир детскими глазами.
– Многие фильмы киночуда сняты по произведениям Чингиза Айтматова. Как вы считаете, насколько сыграла его роль в успехе этих фильмов?
Мы часто встречались, размышляли, говорили. У него была крылатая фраза «кино можно снимать необязательно так, как мы привыкли». Он очень негласно и тактично призывал к экспериментам и поиску – искать другую форму, другую трактовку, чтобы каждый из нас нашел свой почерк.
– Как он относился к тому, что его произведения менялись и дополнялись при экранизации?
Если это помогало в киноверсии, он не настаивал на своем. Он был демократичен. Если что-то не нравится, он говорил очень мягко: «Может быть, здесь немного затянуто, или вот здесь вы переборщили. Посмотрите». И все понимали.
– Как приняли решение стать кинематографистом?
Я пришел осознанно. В школе фотографировал, занимался живописью, я рисовал рекламные щиты в 5-6 классах, за это мне киномеханик разрешал бесплатно из будки смотреть фильмы. Я мечтал стать оператором, представлял себя с камерой и в берете. Почему-то кинооператоры носили береты. Когда я поступал, в приемной комиссии посмотрели мои фотографии, рассказы, рисунки и посоветовали пойти не на оператора, а на режиссера. Я переписал заявление и не жалею.
– Путь творческого человека очень сложный…
После развала Союза мы остались безработными. Кто-то пытается на частных студиях что-то снимать, на киностудии сейчас редко идет работа. Я приютился в «Кыргызтелефильме», снимаю документальные фильмы, когда финансы позволяют, мы снимаем художественные фильмы, но в очень ограниченном пространстве. Я снял фильмы «Кара кыз», «Исход», «Метаморфозы». Операторам больше повезло, они более востребованные.
– Хотели бы вы снова начать снимать фильмы?
Я не страдаю, я занят – если я не снимаю, я пишу. У меня есть опубликованные повести, рассказы. Также я рисую и веду свою авторскую программу «Альтернатива» об искусстве, культуре и духовности.
Настоящей съемочной площадки после развала не было. Раньше мы могли снимать в павильоне любой киностудии Союза. На «Мосфильме» или обычно мы снимали на «Ленфильме», на киностудии имени Горького, на студии имени Довженко. Все это закладывалось в смету фильма. Там очень хорошая техника, озвучка здесь и на «Мосфильме» имеет большую разницу. Мы там учились, встречались с мастерами, со своими коллегами с других республик, обменивались мнениями, плакались друг другу в жилетку в хорошем смысле. Это вдохновляло и обогащало. А сейчас мы предоставлены каждый сам себе.
– Что вы думаете о современном кинематографе?
В последние годы были два-три удачных фильма. «Салам, Нью-Йорк!», «Биртуганчик» очень приятная комедия, «Завещание отца» я еще не видел, но мои коллеги сказали, что хороший фильм, и «Сутак».
Ко мне как-то подходил молодой режиссер, я ему посоветовал напроситься помощником к Шамшиеву, который тогда начинал съемки на киностудии. Он бы увидел, как работает мастер, как он разводит мизансцену, как он работает с актерами, как он с оператором ставит кадр. Это и будет университетом для начинающего режиссера, но он так и не пошел.
Когда я учился во ВГИКе, нам говорили: «Ребята, от того, что мы вам тут будем умные вещи говорить, вы талантливее не станете. Ходите на «Мосфильм, на другие киностудии».
Наши студенческие билеты позволяли проходить туда. Пойдешь, а там Андрей Тарковский снимает фильм. Это большая школа, такого нигде больше не увидишь, и это нам дало больше, чем то, что мы сидели в аудиториях.
Сейчас молодые люди снимают фильмы, каждую неделю премьеры, но они же не прошли настоящую съемочную площадку. Они снимают на фотоаппараты, собирают своих друзей и что-то там придумывают.
– Вы не смотрите работы современных кыргызских режиссеров?
Если показывают по телевизору, то смотрю, на премьеры не хожу. Мне не интересно, я вижу самодеятельность, а в искусстве – это плохо. Дилетантизм пустил корни, к этому привыкли уже. Искусство и кино должны воспитывать зрителя, а не «угождать Ошскому рынку». Надо, наоборот, подтягивать их до уровня классической музыки, поэзии, настоящего кино, театра. Зачем превращать искусство в развлекаловку?
– Есть ли в кино какая-то составляющая, которая стоит выше остальных?
Хороший сценарий – половина успеха, и хорошо, если этот сценарий попадет к талантливому режиссеру. А техника просто необходима – это наше оружие. Но у нас нет такой техники, которая есть даже у наших братьев казахов, я не говорю уже о «Мосфильме» или Голливуде. Приходится что-то придумывать, раз уж у меня нет суперкрана и другой техники, я начинаю будоражить свой мозг вместе с художником и оператором. И мы начинаем придумывать что-то.
– Кино – это работа коллектива, как складывается команда?
Режиссер всегда выбирает себе соратников, которые ему близки. Обычно у каждого режиссера есть своя группа, у меня всегда был свой оператор, свой художник, свой гример, мы с полуслова понимали друг друга, я только скажу «А..», они уже сделают. У Шамшиева была своя группа, у Океева – своя.
– С актерами получается такая же ситуация?
Я обычно снимаю своих актеров, я привык к ним. Я раньше снимал Бакен Кыдыкееву, Советбека Жумадылова, Чоро Думанаева, потом многих из них не стало. В последние годы я работаю с Маратом Алышбаевым, Назирой Мамбетовой. Заметьте, у каждого режиссера есть свои актеры, у Антониони обязательно Моника Витти, у Феллини обязательно Марчелло Мастроянни…
– Что вы посоветуете молодым режиссерам?
Не надо бояться шокировать зрителей, снимать неожиданные, смелые, самобытные работы. Нужно искать, искать, искать. Не спешить сразу стать знаменитым, не впасть в амбицию после первого успеха. У нас как сняли фильм, так сразу хотят «Оскар», хотят на обложку глянцевого журнала, не это важно. Творчество – это возможность самовыражаться, узнать, что ты можешь, а потом уже приобрести свой почерк, чтобы тебя узнавали. Как мы сейчас говорим «Ну, это Андрей Тарковский» или мы можем сразу отметить, что это работа Федерико Феллини или Акира Куросавы.
– Что дает киноискусство работнику этой сферы?
Удовлетворение, что я совершил что-то, что я раскрыл какой-то образ, я смог растормошить проблему. Я снял фильм «Кара кыз» о людях дна, его долго не показывали, но потом разрешили. У меня было удовлетворение, что я показал людей дна, нищих, которые живут с нами в одном городе. У этих людей есть свое достоинство, своя гордость, о них не надо забывать толстосумам и власть имущим. Вообще, я социально нацеленный режиссер. Мои герои обычно бомжи, проститутки, алкоголики, беспризорники. Действия моих фильмов происходит в каких-то подвалах, каморках, проходах. Меня так и называют – «подвальный режиссер».
– Почему вам близки эти темы?
Мне больно видеть это. Я живу возле школы и вижу, как дети обеспеченных бегут после занятий к дорогим машинам, на которых их забирают, дети необеспеченных с завистью смотрят на них, а в руке зажаты 10 сомов на проезд. У детей, живущих в нищете, другой взгляд, я думаю, кем они вырастут и будет ли у них любовь к родине, которая на них не обращала внимание.
– Каких режиссеров вы любите?
Талантливых (улыбается). Недавно смотрел «8 с половиной» Федерико Феллини, я получил такое удовольствие и мощный заряд вдохновения, это кино бессмертно. «Дилижанс» – это первый фильм вестерн, Джон Форд – отец вестерна, с молодым Джоном Уэйном, «Сталкер» Андрея Тарковского, «Война и мир» Сергея Бондарчука. Я кайфую, когда смотрю эти фильмы.
