У Улана Осмонбаева по вине врачей родовая травма, в результате – инвалидность первой группы, ДЦП. Ему приходится передвигаться на инвалидном кресле, но несмотря на это она стал экспертом отдела комитета по конституционному законодательству, государственному устройству, судебно-правовым вопросам и регламенту Жогорку Кенеша. 35-летний специалист рассказал K-News каково работать в главном госоргане страны, и с какими трудностями он столкнулся при устройстве на работу.
— Улан, расскажите о себе?
— Родился я в 1983 году в Бишкеке. По вине врачей (родовая травма) я стал инвалидом 1-й группы. В 1985 году, когда мне исполнилось 2 года, поставили диагноз ДЦП, отец, не захотев переносить тягот и трудностей, связанных с этой тяжелой болезнью, бросил нас с матерью и женился на другой.
После смерти бабушки (с маминой стороны) в 1994 году, на нас со всех сторон обрушились проблемы. Мать была вынуждена уволиться с работы, так как меня не с кем было оставлять. Ей пришлось перебиваться случайными заработками. Чем могли, помогали две тети, мамины сестры, хотя у них тоже были свои семьи.
Чтобы дети во дворе играли со мной, пока мама мыла подъезды, выносила мои игрушки и конфеты. Но дети есть дети, съев конфеты и унеся мои игрушки, оставляли меня одного. Я сидел в коляске, а им хотелось бегать. Однажды я подрался с одним мальчиком, который хотел убежать с моей машинкой. Я схватил его, но упал с коляски, он стал кричать что у меня нет отца, потому что я больной и неходячий. После таких слов я долго чувствовал обиду и злость на судьбу, жизнь, отца.
Взрослея, я стал понимать, что моя дальнейшая судьба зависит не от моих бед и злости, а от меня самого, от моих дальнейших шагов, которые повлияют на мое настоящее и определят будущее. Все, что я задумал, начал воплощать в жизнь. Во-первых, я стал игнорировать всяческие выпады в свою сторону, связанные с моей болезнью, коляской, что я не такой, как все. Я думал, посмотрим еще, кто добьется большего в жизни – я или те, здоровые ровесники, которых знал. Во-вторых, я стал хорошо учиться в школе (был президентским стипендиатом во времена А. Акаева). Затем, в 2008 году, закончил Международный университет Кыргызстана по специальности «международное право». Правда, получение высшего образования стоило мне и моим родным неимоверных физических усилий, из-за отсутствия соответствующей инфраструктуры. Из-за этого многие люди с ограниченными возможностями здоровья не имеют профессии, образования, работы, не участвуют в общественной жизни страны, многие сидят запертыми в четырех стенах.
— Как вы устроились в Жогорку Кенеш? Страшно было начать работу в главном госоргане страны?
— Я с детства был членом общества инвалидов. Из года в год, встречаясь на различных мероприятиях с собратьями по несчастью, начинал чувствовать себя изгоем. Большинство обществ инвалидов решают чисто гуманитарные вопросы – поиск спонсоров и оказание посильной материальной помощи. А мне уже не хотелось такой зависимой жизни. Я мечтал трудоустроиться, быть среди здоровых людей, и иметь, наконец, свои собственные деньги, чтобы чувствовать себя самодостаточным и покупать те вещи, которые мне хотелось иметь, как у других ровесников.
Какое там! Три года, после окончания вуза, не мог никуда устроиться. Везде мне отказывали под абсолютно разными предлогами, но я прекрасно понимал, что главная причина – инвалидность и отсутствии опыта. На мои аргументы, что без применения практических навыков, любые теоретические знания не приносят пользы, не приобретается квалификация, что в любом деле самое трудное – начало, а опыт – дело наживное, следовал вежливый отказ и ссылки на отсутствие соответствующей инфраструктуры. Получался замкнутый круг! Однажды чуть не уничтожил диплом.
Как-то, перечитывая книгу Никколо Макиавелли «Государь», меня осенило, что свои нереализованные права и желание работать, могу реализовать через политическую деятельность. Решил вступить в ряды оппозиционной партии Кыргызстана. Я сразу активно включился в работу, продвигая идею создания рабочих мест для ЛОВЗ, чтобы они своим трудом вносили посильный вклад в развитие нашей страны.
В 2011 году я обратился за содействием к депутату V – созыва Феликсу Кулову и руководителю Аппарата Жогорку Кенеша, чтобы они взяли меня на работу. Пришлось много, образно говоря, побегать, убеждать, что у меня все получится. В результате, я все-таки устроился на работу в Комитет по правам человека, равным возможностям и общественным организациям.
— Расскажите про свой первый рабочий день?
— Свой первый день на работе в Жогорку Кенеше я встречал с внутренним моральным удовлетворением, который начисто переборол мое волнение, что буду работать в главном государственном органе страны. Правда, когда написал в анкете, на вопрос об опыте работы: «Опыт – дело наживное», один из сотрудников мне сказал, что так не надо было писать, а нужно было сформулировать более дипломатично. Я стал с ним спорить, а как, мол, еще писать, если я ни дня нигде не работал. Позднее в отделе заведующая подтрунивала над другими сотрудниками, когда они спрашивали, что писать про опыт работы. Она, шутя, отвечала, пишите как Улан: опыт – дело наживное.
— Я знаю, с вами везде и всегда рядом ваша мама. Расскажите о ней?
— Она сопровождает меня на работу. А вообще по жизни мне всегда, с самого моего рождения, во всем помогают две тети, мамины сестры. Мама одна просто не справилась бы. Меня куда только не возили на лечение, в ту же Москву, и сопровождала меня тетя, которая ходила в клиники, договаривалась с врачами. Поезда, самолеты, ничего не приспособлено — ни пандусов, ни транспорта, ни лифтов, в этом плане все эти поездки были просто пыткой для нас.
— С какими проблемами вы столкнулись на работе? Все ли условия созданы для ЛОВЗ в Жогорку Кенеше и в целом в госорганах страны?
— В Жогорку Кенеше в силу того, что располагаются сотрудники Аппарата президента, депутатский корпус и Аппарат Жогорку Кенеша, существует проблема с кабинетами. Моя коляска, на которой я передвигаюсь, не вмещается в кабинет и во время рабочего дня находится в фойе. Пандусы есть, лифты есть, только нет специальных кабинок с поручнями в общественном туалете для ЛОВЗ, а это уже проблема для таких как я.
Также, проблемы у меня начинаются в осенне-зимний период, когда быстро темнеет, начинаются дожди, снег. В непогоду очень трудно дождаться транспорта (я вынужден пользоваться такси, так как спецтранспорта нет), иногда промокал до нитки, добираясь домой пешком. Я до сих пор не пользуюсь своим правом уходить с работы на час раньше, никому до этого дела нет, наоборот, некоторые заведующие всем сотрудникам предписывают оставаться на работе на час позже. Кто этого не соблюдает, тому снижают надбавки к зарплате. В предстоящий осенне-зимний период я напишу заявление о своем праве ухода с работы на час раньше. А то, получается, в главном законодательном органе страны нарушаются права человека, что уж говорить о других государственных органах и органах местного самоуправления.
— Подписана конвенция о правах ЛОВЗ, по вашему мнению, почему затягивается ее ратификация? Госорганы боятся ответственности перед инвалидами?
— В целях обеспечения принципа равных возможностей для инвалидов наряду с другими гражданами Кыргызская Республика 16 сентября 2011 года постановлением правительства одобрила присоединение к Конвенции ООН о правах инвалидов, а 21 сентября 2011 года подписала Конвенцию, однако договор пока не ратифицирован. А что такое ратификация? Ратификация – это процесс придания Конвенции юридической силы, один из способов выражения согласия государства с нормами и положениями документа. Государства-участники, ратифицировавшие Конвенцию о правах лиц с инвалидностью, соглашаются делать все возможное, чтобы претворить в жизнь ее положения. И ссылки госорганов на отсутствие финансирования, как это делается до сих пор, уже не пройдут. Деньги найдутся, если будет продолжена беспощадная борьба с коррупционерами, и такая пусть будет борьба, чтобы у них, образно говоря, горела земля под ногами!
— Насколько необходимо инклюзивное образование в Кыргызстане?
— Все лица с инвалидностью имеют право на начальное, среднее, высшее, профессиональное образование в течение всей жизни без дискриминации и наравне с другими. В целях реализации этого права, правительство должно обеспечить инклюзивное образование на всех уровнях. Но для этого требуется оснащение общеобразовательных учреждений пандусами, лифтами, специальными местами в классах, специальными кабинками в общественных туалетах и т.д. Кроме того, следует предоставить специалиста, либо родителя для сопровождения ребенка в школу, в целях адаптации ребенка к новой для него ситуации.
— Что бы вы посоветовали другим представителям ЛОВЗ, которые боятся устраиваться на работу?
— Незначительность числа трудоустроенных ЛОВЗ, скорее объясняется не их боязнью устраиваться на работу, а в первую очередь нежеланием работодателей принимать их. Для ЛОВЗ, по действующему законодательству, необходимо создавать специализированные рабочие места, у них сокращенный рабочий день, более продолжительный отпуск, а это влечет дополнительные затраты.
Кроме того, предприятия предлагают под квоты в основном рабочие профессии с небольшим размером заработной платы, из-за чего ЛОВЗ отказываются от предлагаемых мест, так как в основном имеют высшее и среднее специальное образование. Ну а если кто-то и боится устраиваться на работу, стесняясь каких-то своих физических недостатков, я бы посоветовал следующее: в этой жизни только смелые и отчаянные добиваются своих целей. Что касается меня, то я выработал свой девиз: «Кто боится жизни – тот не человек!».
