Третья мировая война стремительно переходит из категории «гипотетически возможно» в категорию «это надо ожидать в ближайшее время». Об этом с указанием мест, где будут проходить конкретные фронты будущего вооруженного конфликта, говорили сегодня в Екатеринбурге на конференции «Ислам на Урале: история, современность, вызовы», сообщает Znak.com.
Ее организатором выступило региональное духовное управление мусульман Свердловской области и уральская ассоциация «Центр этноконфессиональных исследований, профилактики экстремизма и противодействия идеологии терроризма». Она проходит второй раз и в этом году при участии верховного муфтия России шейх уль-ислама Талгата Таджуддина.
«Несомненно, в современных условиях главнейшей для нас является задача по противодействию распространения идей экстремизма, терроризма и радикальных течений. Мы видим, как бессовестно попирают террористы со всего мира основы веры, разрушают города и села в Сирии, а до этого в Ираке и Ливии», — отметил в своем приветственном слове к участникам верховный муфтий России. Впрочем, на пленарном заседании, где как раз разбирались практические вопросы, он уже не присутствовал, отправившись на встречу с руководством региона.
Как и в прошлом году, ключевым в пленарной части, как кажется, стало выступление председателя научно-консультативного совета при Антитеррористическом центре СНГ, полковника полиции и доктора юридических наук Марианны Кочубей. Именно оно сформировало общий ход последующего обсуждения.
«Война комбатантов осталась в прошлом. Сегодня речь идет о террористических армиях»
Начала она свой доклад со слов: «Я здесь для того, чтобы рассказать о мирском». И продолжила: «Думаю, со мной многие согласятся — барабаны войны слышны все отчетливее. Это вопрос не только военной или антитеррористической политики государства. Нас ждут испытания, а наших братьев — узбеков, казахов и таджиков — ждут еще большие испытания».
Она напомнила, что еще в 2010 году экспертное сообщество пришло к выводу, что с большой степенью вероятности «следующий мировой конфликт начнется в Азии», «ровно там, где закончилась Вторая мировая война», и сейчас «он, видимо, неизбежен».
По мнению эксперта, очаги этого военного конфликта формируются «прямо на наших глазах». Первым в списке Кочубей оказался регион Южно-Китайского моря. «Около 20 дней назад товарищ Си Цзиньпин собрал китайских военных и сказал им: „Готовимся к противостоянию на море“», — напомнила спикер. Она не сомневается, что Китай сейчас готовится к вооруженному столкновению с США и эта территория превратиться в первый фронт нового мирового конфликта.
По мнению Кочубей, так будут располагаться фронты предстоящей Третьей мировой войны
Еще один регион напряженности — это Центральная Азия. Он же обозначен Кочубей как потенциальный второй фронт. «Судя по направленности боевиков, эта геолокация не ориентирована на территорию РФ. Это вся заточка на СУАР и КНР (Синьцзян-Уйгурский автономный район и Китай. — Znak.com). Просто к нам это настолько близко, что придется с этим считаться. Воевать всем миром, конечно, нам не придется, но специальные подразделения [России] точно будут задействованы», — отметила Кочубей.
Третья геолокация, по ее словам, это Прикаспийский регион, где сейчас напряженность концентрируется вокруг Ирана. В качестве примера давления, которое оказывается сейчас на это исламское государство, Кочубей привела попытки выдавить его из числа стран — участниц международного транспортного коридора «Север — Юг», который соединит Германию, Россию и полуостров Индостан и будет «не менее значим, чем Шелковый путь в Средние века».
Четвертый очаг напряженности — это, по словам эксперта, Ближний Восток, где уже несколько лет идут вооруженные действия на территории Сирии и Ирака. Пятый — регион Центральной Африки — будущий Африканский фронт.
«Война комбатантов осталась в прошлом. Сегодня речь идет о локальных боевых действиях, где, с одной стороны, будут участвовать в противостоянии государственные структуры, включая армейские части и спецслужбы, с другой — международные террористические армии, как их недавно совершенно правильно назвал наш президент [Владимир Путин]», — рассказала Кочубей о том, какой именно характер будет носить приближающийся мировой конфликт.
Карта несостоявшегося Исламского эмирата
Как следует из слов представителя Антитеррористического центра СНГ, его всполохи пока удается гасить. В качестве удачных она назвала операцию по сдерживанию Вилаята Хорасан — ответвления Исламского государства (запрещенная в России террористическая организация. — Znak.com), которое начало действовать в 2015 году на территории Афганистана и Пакистана. А также несбывшиеся планы по расширению Исламского эмирата.
«Совершенно очевидно, что после вмешательства России в сирийский вооруженный конфликт так, как планировалось, уже не будет», — подчеркнула Кочубей, демонстрируя на экране проектора карты государств, которые планировали в разные периоды создать радикальные исламисты. В числе подконтрольных территорий на них были прорисованы не только Ближний Восток и Центральная Азия, но также и Северная Африка, юг Европы, включая Испанию с Балканами, Узбекистан, Киргизию, Туркменистан и кусок России примерно до Саратова.
«Осколки ИГ перебрасывают в Пакистан и Афганистан». Проблема «новой хиджры» для России
«Когда мы говорим о результатах нашего вмешательства в конфликт в Сирии, надо понимать, что одним из них является уничтожение ядра боевиков. Проблема в том, что осколки ИГ сейчас рассыпаются. Ни для кого не секрет, что поддерживающие некоторые террористические организации структуры, я говорю прежде всего об американцах, перебрасывают их в Пакистан, северный Афганистан и концентрируют их в Ваханском коридоре (Памир. — Znak.com)», — отметила Кочубей.
Для бывших советских республик в Средней Азии и КНР это грозит открытым вооруженным столкновением. «Не случайно наши китайские товарищи по согласованию с властями Афганистана строят военную базу в Ваханском коридоре», — подчеркнула Кочубей. В Средней Азии проводят тренировки по ведению военно-полицейских операций. «Термин новый, но такой вариант уже поддержало Министерство обороны РФ и наши государства-партнеры. В прошлом году с участием Центрального военного округа мы провели учения в таком формате на территории Республики Таджикистан, в сентябре этого года — на территории Киргизии», — добавила спикер.
Главная проблема в том, что не все спящие ячейки ИГ формируются из числа «возвращенцев» — боевиков, возвращающихся на родину из зоны боевых действий. «Их можно отследить при паспортном контроле. Эти ячейки состоят еще и из „новой хиджры“. Она предполагает, что люди завербованы по местам проживания и ничем себя до поры до времени не проявляют. Они работают экспедиторами и водителями маршруток. Их выявление крайне затруднено», — пояснила Кочубей.
Впрочем, один из способов она назвала — через финансовые потоки: «Мы накладываем данные об активе террористических групп на данные нашей финансовой разведки, Росфинмониторинга, который фиксирует подозрительные операции. Так мы отфиксировали уже более 50 человек, которые уже задержаны». Еще 13 человек удалось выявить в колониях Белоруссии, России, Казахстана и Узбекистана. Как оказалось, все они совершили общеуголовные преступления, чтобы попасть в пенитенциарные учреждения и оттуда, находясь под своеобразным прикрытием, продолжать террористическую деятельность.
«Воевать придется, но в этот раз, слава богу, не на нашей территории», — резюмировала свое выступление Кочубей.
«Трудовые мигранты — питательная среда для террористов»
Ее тезисы развил директор Центра исследовательских инициатив «Ma no» (Узбекистан) Бахтияр Эргашев. Согласно его выкладкам, на стороне ИГ воевало около 9 тысяч выходцев с постсоветского пространства, из которых порядка 1,5 тысяч человек это этнические узбеки, выходцы из собственно Узбекистана, Южной Киргизии, северных провинций Афганистана, СУАР. В том числе около 600 человек — бойцы так называемого «Джамаата имама Бухари» — отряда, сформированного из этнических узбеков Акмалем Джурабаевым, известным также под именами Хожи Юсуф и Шейх Салахуддин (убит в 2015 году).
«Основная их часть, 400 боевиков, по нашей информации, прибыла из Пакистана и Афганистана. Это те, кто был связан с Исламским движением Узбекистана и Союзом исламского джихада. Эти ребята больше 20 лет противостояли светской власти Узбекистана. Второй источник пополнения отрядов, еще 300–400 человек, это трудовые мигранты, в том числе работавшие на территории России. 200 тыс. из них работают с очень большими проблемами с документами, то есть нелегально. Они находятся в очень затрудненном положении, и именно они являются питательной средой для террористов. Большая их часть уходила в ИГ через Турцию. Третий источник, 60 человек, которые ушли напрямую из Узбекистана через Турцию, из них 40 человек ушли с семьями», — раскрыл Эргашев данные о том, как и из кого формировались эти отряды.
Как минимум половина из них, по его словам, сейчас вышла из зоны боевых действий и, действительно, сконцентрировалась на северо-западе Афганистана. «В Ираке и Сирии они получили серьезную боевую подготовку, в том числе опыт ведения боев в городских условиях. Если раньше они были местечковые террористические организации, которые видели свою миссию в основном в борьбе с существующими светскими режимами в своих странах, то теперь эти ребята получили опыт участия в террористическом интернационале. Это идеологически мобилизованная и опасная сила, которая может быть использована для дестабилизации ситуации в странах Центральной Азии. Хотя вполне возможно дальнейшее движение на север», — добавил Эргашев, дав понять, что угроза для России может быть куда серьезнее той, что очертила Кочубей.
Развивая эту мысль, глава центра «Ma no» сообщил, что представители ИГ замечены уже «в странах, где их никогда не было», включая Швецию. Кроме того, он зафиксировал смену тактики поведения боевиков — переход от открытого вооруженного противостояния к тактике нападений «волками одиночками» из числа участников «спящих ячеек».
ИГ перенимает тактику неонацистов
«Журнал „Румийя“ (издание ИГ. — Znak.com) уже пропагандирует тактику справедливого террора. Есть разделы о роли женщины в джихаде, пропагандируются нетрадиционные способы совершения теракта. Это поджоги, отравления, в том числе с использованием газа и различных препаратов, кислоты, использование автотранспортных средств — truckatak, холодного оружия — любых ножей и топоров. Идет явное стимулирование одиночек на то, чтобы они выходили на улицы и нападали беспорядочно на рядовых граждан», — подтвердил замдиректора Центра исламоведческих исследований Академии наук Татарстана Ильшат Мухаметзарипов.
«Если в 2015 году 53% пропаганды ИГ было направлено на распространение утопии о некоем идеальном государстве и только 39% было направлено на романтизацию вооруженного джихада, то в 2017 году только 14% от объема пропаганды касается мирной жизни, а 80% уже направлено на пропаганду вооруженного джихада», — продолжил он.
Некоторые практики, по его словам, радикальные исламисты перенимают у неонацистов. Прежде всего, обработку воспитанников спортивных секций, занимающихся боевыми искусствами и маскировку террористических актов под игру. «Такая практика была уже у правых радикалов, когда создание взрывчатых веществ и какие-то поджоги подавалось в виде увлекательной игры. Современное поколение увлекается многопользовательскими играми, и это все падает на благодатную почву», — рассказал Мухаметзарипов.
По мнению обоих экспертов, бороться за умы следует не только через исламское духовенство, но и через интернет-пространство, включая активную работу в соцсетях. «К сожалению, наши пропагандисты в этом плане пока отстают», — признал Эргашев.
