Индонезийский президент Джоко Видодо, или Джокови, как его кличут в народе, победил на выборах бравого генерала и объединил огромную нацию. Секрет его успеха — обращение к исламу накануне выборов. Тенденция, отмеченная культурологами: в странах с исламским большинством после свержения диктаторов религия постепенно выходит на авансцену политики. И демократия не умирает, пишет Foreign Policy.
Джоко Видодо, который занимает пост президента Индонезии с 2014 года и наверняка будет его занимать до 2024 года, в среду имел все основания торжествовать. К трем часам дня, когда были опубликованы результаты предварительного подсчета голосов 160 миллионов избирателей, он почти на 10% опережал своего оппонента бывшего генерала Прабово Субианто (Prabowo Subianto). Но он не стал провозглашать себя победителем. Выйдя к ликующей толпе в театре Джакарты в простой белой рубашке, он попросил всех потерпеть и дождаться официальных результатов, которые через несколько дней объявит комиссия по проведению всеобщих выборов.
В этом году он провел кампанию уверенно, на позитивной ноте, почти идеально, борясь с тем же соперником, над которым одержал свою первую победу в 2014 году. «Джокови», как зовут Джоко Видодо соотечественники, является первым президентом Индонезии, не принадлежащим ни к элите, ни к военному истеблишменту. Он проявил себя как технократ и реформатор, сторонник экономического развития и постепенного прогресса. Очевидно, что это выигрышная формула.
Между тем, оппонент Джокови Прабово, который, по всей видимости, проиграет уже третьи федеральные выборы подряд, немедленно оспорил результаты и заявил об обмане избирателей.
Но несмотря на свой технократический подход, Джокови пошел на значительные уступки религиозным консерваторам, стремясь добиться переизбрания. В качестве партнера по гонке он выбрал высокопоставленного мусульманского священнослужителя Маруфа Амина (Maruf Amin), который нетерпимо относится к шиитам, мусульманам-ахмади, ЛГБТ-сообществу и так далее.
Многие расценили неожиданное решение Джокови, которое он принял в прошлом году, как шаг навстречу религиозным избирателям этой самой крупной мусульманской страны в мире. Мусульмане наглядно продемонстрировали свою силу в 2017 году, когда из-за протестов бескомпромиссных исламистов был вынужден уйти в отставку губернатор Джакарты христианин Басуки «Ахок» Тжахаджа Пурнама (Basuki «Ahok» Tjahaja Purnama), обвиненный в богохульстве против ислама.
Глядя на обстановку, складывающуюся после ухода Ахока, Джокови не может рисковать. В ходе первой кампании его уже обвиняли в том, что он не настоящий мусульманин, и называли затаившимся коммунистом.
Павший на Маруфа выбор показывает, как быстро после случая с Ахоком принадлежность к исламу стала важной составляющей авторитета и доверия в индонезийской политике.
Индонезия никогда не была светским государством. Ее конституция официально защищает шесть религий, а атеизм объявлен вне закона. Но и религиозное сектантство никогда не занимало важное место в национальной политике. При военной диктатуре Сухарто с 1967 по 1998 годы религиозные разногласия всячески подавлялись, так как власть видела в них угрозу общественной гармонии и источник потенциального инакомыслия. После падения режима Сухарто религиозность в государственной сфере и в обществе начала возрождаться, и в 2017 году это привело к революции в общественном сознании.
«Можно провести линию от митингов против Ахока до выдвижения Маруфа Амина в 2018 году, — сказал старший научный сотрудник отделения „Хьюман Райтс Уотч» в Джакарте Андреас Харсоно (Andreas Harsono). — Джокови нужны были реквизиты не только мусульманина, но и исламиста». В этом заключается разница между религией и ее конкретным политическим применением.
Это была довольно странная пара в предвыборной кампании. Металлист и бывший торговец мебелью вступил в альянс с 76-летним духовным лицом. В прошлый выходные Джокови организовал огромный предвыборный митинг в южной части Джакарты, который больше походил на рок-концерт, а закончился массовой молитвой, проведенной Маруфом.
Прабово бывший армейский генерал, еще служивший в последние годы индонезийской оккупации Восточного Тимора. Ему запрещен въезд в США за якобы совершенные в Восточном Тиморе нарушения прав человека. А еще он женат на военной элите. Его бывшая жена — дочь Сухарто. Хотя у Прабово мать христианка, а сам он не отличался набожностью, генерал активно обхаживал исламистов, добиваясь их поддержки. Он подписал список требований непримиримой исламистской группировки «Фронт защитников ислама», которая в 2016 году организовывала в Джакарте массовые митинги и среди прочего требует активнее применять законы шариата. На митингах он кричал «Аллах акбар», а на том стадионе, где Джокови устроил свой концерт, Прабово организовал массовую утреннюю молитву.
Всего за три дня до выборов Джокови и напарник Прабово по гонке Сандиага Уно (Sandiaga Uno) совершили умру (малое паломничество) в Мекку, дабы продемонстрировать свое благочестие. Это показывает, насколько схожи их взгляды. Оба немного сторонники политического ислама, и оба немного прохладно относятся к правам человека.
Пока непонятно, как приход Маруфа в высшие эшелоны государственной власти повлияет на второй срок Джокови. Но тяга к исламизации вполне соответствует глобальным тенденциям в странах с мусульманским большинством, где демократия не согласуется в полной мере с антиклерикализмом, как написал в своей книге «Исламская исключительность» (Islamic Exceptionalism) научный сотрудник Института Брукингса Шади Хамид (Shadi Hamid). У многих других стран с мусульманским большинством, скажем, у Египта и Турции, имеются структурные сходства с Индонезией. Там периоды светского самовластия середины и конца 20 века со временем уступили место популистским течениям мусульманской религиозности, которая долгое время подавлялась. Во всех этих странах исламское духовенство занял свое место за столом власти.
И это демократический результат. «Некоторые события в Индонезии носят негативный характер и вызывают тревогу, но во многих отношениях это продукт демократии, а не ее противоположность, — сказал Хамид. — Демократия является в том числе и отражением народных настроений, а народ в Индонезии в целом настроен на поддержку ислама и хочет, чтобы он играл более существенную роль в жизни общества, плохо это или хорошо…. Демократизация и исламизация часто идут рука об руку». Хамид видит в индонезийской политике самоидентификации составную часть общей геополитической тенденции, когда «демократическое соперничество в меньшей степени ориентируется на политику и технократию, и начинает больше заниматься вопросами самосознания, культуры и религии». Это хороший вывод о смене тональности между первой и второй президентской гонкой Джокови.
Похоже, что уловка Джокови сработала, и на его предвыборный митинг пришли многие противники Ахока. «Маруф Амин одухотворяет его платформу, — говорит 35-летний частный предприниматель Бой Паку (Boy Paku), участвовавший в исламистских митингах в 2017 году и голосовавший за Джокови. — как вы знаете, Индонезия это самая крупная в мире мусульманская страна, и присутствие Амина отражает дух уммы» (мусульманское сообщество).
У Джокови сильный мандат на второй срок, поскольку он уверенно опережает соперника и по закону больше не сможет переизбираться, что, по мнению многих, заставить его действовать более решительно в вопросах защиты прав человека, к которым он относится довольно прохладно. Оседлав в 2014 году прогрессивную волну, Джокови, тем не менее, не добился особых успехов в наказании виновных в массовых убийствах 1965 года и не остановил резкое ухудшение обстановки с правами ЛГБТ-сообщества после 2016 года. При нем также усилилась религиозная нетерпимость, о чем свидетельствует джакартский аналитический центр «Институт Сетара», и сохраняется пренебрежительное отношение к коренным народам.
«Кто бы ни победил на этих выборах, он будет обязан устранить все нарушения прав человека в прошлом и настоящем, — сказала видная активистка из Джакарты и борец за права ЛГБТ Лини Зурлия (Lini Zurlia). — Если победит Джокови, он должен будет сделать то, что обещал нам всем в свой первый срок, например, начать суд по делу о массовых зверствах в 1965 году. Это его шанс. А если нет, значит, он обычный политик и плохой лидер для своей страны».
Зурлия стала одним из лидеров «движения воздержавшихся», участники которого не голосовали ни за одного из кандидатов, внесенных в бюллетень. Такую позицию поддержали многие активисты и молодые индонезийцы, считая, что им предлагают два плохих варианта на выбор. Джокови был очень встревожен, но явка в этом году оказалась даже выше, превысив 80 процентов (в 2014 году она составила 70 процентов). Правда, члены движения воздержавшихся иногда все-таки приходили на участки, но там портили бюллетени.
«Я думаю, за этим стоит как минимум два фактора, — сказал ведущий научный сотрудник Центра стратегических и международных исследователей в Джакарте Филипс Вермонт (Philips Vermonte). — Это был первый год, когда одновременно проходили выборы в законодательные органы и выборы президента, и поэтому избирательный сезон оказался очень длинным, более полугода. Мне кажется, избиратели за это время многое поняли». Кроме того, продолжил Вермонт, день голосования пришелся на канун пасхальных праздников, включая общенациональный праздник в пятницу. «Возможно, это тоже сыграло свою роль, и люди остались в городе, чтобы проголосовать».
Выборы в этом году совместили для упрощения организационных и материально-технических моментов, сказал Вермонт. В Индонезии самые крупные в мире однодневные прямые выборы, для проведения которых в этом году создали 800 000 избирательных участков, а в день голосования привлекли свыше пяти миллионов волонтеров. Организованы они были весьма эффективно. Каждый участок для голосования был рассчитан максимум на 300 избирателей. Участки открылись в восемь часов утра, а предварительный подсчет был завершен уже через семь часов.
По словам Вермонта, поскольку выборы законодательной власти и президента проводили в один год, очень рано начали формироваться коалиции. Обычно коалиции формируются только после президентских выборов. В будущем такое формирование коалиций может привести к тому, что каждый кандидат будет вырабатывать вполне конкретные политические позиции. Это будет отход от вождистской политики, которая характерна для многопартийной системы Индонезии.
В регионе, где есть благодатная почва для появления диктаторов, Индонезия является одновременно самой крупной демократией и самым населенным государством в Юго-Восточной Азии, что служит доказательством универсального характера самой идеи народовластия. А ведь после ее демократической революции прошел всего 21 год.
«Индонезию называли демократией, но это было авторитарное государство, — сказал 65-летний пенсионер из Калибаты Ари Самбур (Ari Sambur). — Они подменяли наши бюллетени. Наши голоса не имели никакого значения. А сейчас у нас настоящая демократия». Самбур вырос в северной части Сулавеси, где родилась мать Прабово.
«А сейчас мы можем выбирать президента напрямую, — добавил его друг Исман Ахмад Чуайни (Isman Ahmad Chuaini), выросший в Джакарте. — Раньше мы выбирали только депутатов». Эти мужчины, пережившие пост-колониальную «управляемую демократию», военную диктатуру и демократические реформы 1998 года, согласны с тем, что сейчас быть индонезийским избирателем хорошо как никогда.
«В этом году кампания была более злобной, хотя претенденты те же самые, — сказал Чуайни. — Но такова демократия. И мы должны ее защищать».
