Бахром Хамроев считает, что у Узбекистана есть потенциал «выделиться» в Центральной Азии, пишут СМИ.
Говоря о причинах пробуксовок в либерализации экономики Узбекистана, необходимо принимать во внимание следующее. Географическое положение центральноазиатского региона таково, что его традиционно считают сферой своих «жизненных интересов» Россия и Китай. При этом, давайте не будем лукавить, страны Центральной Азии не воспринимаются руководством этих двух гигантов в качестве действительно равноправных партнеров. Поэтому проявления самостоятельности, в том числе в экономической сфере, в области реформ, воспринимаются весьма ревниво.
У России достаточно экономических и политических рычагов, чтобы оказывать влияние на принятие решений руководством Узбекистана, и она ими активно пользуется. При этом Узбекистан вынужден считаться с ее влиянием и сверять свою политику с «пожеланиями» своего северного партнера. Очевидно, что российское руководство не заинтересовано в чрезмерном экономическом развитии Узбекистана, которое позволило бы ему слишком сильно выдвинуться вперед в регионе. А такие задатки у страны есть.
Еще в советское время Ташкент неформально считался лидером Средней Азии, и ключевые региональные решения принимались именно здесь. Узбекистан обладает достаточно большой территорией, это самая густонаселенная страна региона, у него с советских времен остался самый значительный экономический, промышленный, культурный и научный потенциал. При таких данных Узбекистан имеет все шансы превратиться в регионального лидера, с которым придется считаться, в чем Россия явно не заинтересована, предпочитая для него роль «младшего брата». В то же время Россия как бы устала от активного модерирования в Узбекистане, предпочитая сохранение статус-кво и схожести политической и экономической систем. Более того, трудно предположить, что Россия будет приветствовать у соседа такие политические или экономические реформы, какие не намерена проводить у себя.
Схожие интересы в этом вопросе у Китая, роль которого в регионе стремительно возрастает. При этом надо понимать, что Китай, будучи «мировой фабрикой», не заинтересован в конкуренции. Экономически регион его интересует лишь с точки зрения логистики, а также как рынок сбыта товаров и источник сырья. Китай не заинтересован в развитии собственно среднеазиатской экономики и в усилении Узбекистана. Более того, его вполне устраивают те схемы работы, которые сформировались еще в годы правления Каримова. Проще и понятнее работать с госкорпорациями, получая выгодные контракты и ставя под контроль целые отрасли экономики путем лоббирования китайских интересов через конкретных чиновников, чем конкурировать в условиях свободной, рыночной экономики. А между тем это не преувеличение, например, такие жизненно важные для Узбекистана отрасли, как экспорт хлопка или импорт удобрений, сейчас плотно завязаны на Китай и осуществляются именно централизованно.
Эти факторы, на мой взгляд, послужили немаловажной причиной того, почему продекларированная с приходом президента Мирзиёева децентрализация и либерализация узбекской экономики к настоящему моменту остановилась, ограничившись лишь некоторыми незначительными шагами. Противодействие со стороны узбекских зарубежных партнеров слишком велико, как и их беспокойство по поводу «излишней» демократизации, образующей дополнительные риски и потерю управляемости, которых, якобы, помогает избежать лишь авторитарный контроль как над экономической, так и над политической сферами.
Такая точка зрения с готовностью поддерживается и определенными кругами в узбекском руководстве, привыкшем со времен Каримова к режиму «ручного управления» и тотальному контролю политики и экономики, позволяющему, в том числе, аккумулировать богатства в руках лиц, связанных с принятием властных решений.
