«CAA Network»: О том, как Кыргызстан сдал своих в Синьцзяне, а Казахстан – нет

«Одиссея» из Бишкека в Алматы занимает практически целый день, хотя назвать «одиссеей» это путешествие было бы преувеличением.

Чтобы попасть в «южную столицу» Казахстана, многие приезжают на западный автобусный терминал Бишкека, садятся в маршрутный микроавтобус и ждут по часу, пока маршрутка заполнится, чтобы уже через 45 минут оказаться на границе с Казахстаном.

Здесь людям приходится выбраться из автомобилей, вытащить все свои вещи и отстоять тесную и хаотичную очередь, способную не только ввести в уныние, но и полностью вымотать человека. В таких очередях не только теряют веру в добро и человечность, но толкаются и ругаются, пытаются пролезть внутрь и прячутся от непогоды.

Здесь и стар, и млад, и маленькие дети, и люди с ручными тележками, доверху забитыми товаром. На границе – сначала кыргызские пограничники, а через речку уже и казахстанские – проводят досмотр вещей и документов. Пропустить человека через границу или нет, решает пограничник и это зависит целиком от его характера и настроения.

После того, как пограничный контроль пройден, надо подождать еще 30 минут или час, пока подъедет маршрутка, которая проходит досмотр через отдельный пункт пропуска транспортных средств. Затем уже можно вернуться на свое место в маршрутке и провести следующие 3-5 часов в дороге в Алматы. В пути будет еще одна остановка в степях Казахстана – можно будет отдохнуть и чего-нибудь купить перекусить (цены в этом месте сильно завышены). Такая же картина, только в обратном порядке, ожидает вас по возвращению в Кыргызстан.

Асыла Алымкулова, 34-летний бухгалтер из Бишкека, а в последнее время и мать-одиночка, проделывала такой путь довольно часто. Иногда ей приходилось брать с собой и своего несовершеннолетнего сына Байболсына.

В прошлом году за 6 месяцев Аселя совершила 15 таких поездок, но в отличие от других попутчиков, Асыла не ездила в Алматы к родным, вести бизнес или обновить визу – ей необходимо было предать огласке дело своего пропавшего мужа, Шоирбека Даулетхана, который стал жертвой обширной системы «лагерей перевоспитания», тюрем и следственных изоляторов, за последние годы поглотившей миллионы людей в соседнем китайском регионе Синьцзян.

Как и в случае со многими жертвами, в Даулетхане, исполняющем обязанности директора китайской энергетической компании, не было ничего особенного, что требовало бы «перевоспитания».

Международная реакция на ситуацию в Синьцзяне оказалась, мягко говоря, неудовлетворительной. Как демократические страны, так и диктаторские режимы не хотят вступать в конфронтацию с Пекином по этому вопросу из-за относительной безвестности региона, устойчивого отождествления терроризма с исламом, информационной блокады Китая и его экономического влияния.

Мусульманские страны даже зашли так далеко, что фактически одобрили репрессии. Европейские страны проявили невежество, депортировав преследуемых или передав их властям Китая. Бывшие советские страны, расположенные по соседству, промолчали, а Соединенные Штаты, хотя и больше всех высказались в отношении репрессий, не внушают доверия из-за своего лицемерного прошлого, исламофобии и антикитайских тенденций среди активных политиков.

В свете этого, то, что происходило в Алматы – в маленьком и ничем не примечательном офисе, куда Алымкулова, собрав все свои силы и терпение, приезжала так часто – было ничем иным, как чудом.

Чудо называли «Ата-Журт».

Первоначально известная, как “Атажурт Жастары” (дословно «молодежь Родины»), организация была создана в 2016 г. как неформальное объединение, в состав которого вошли неравнодушные этнические казахи из Синьцзяна, которые, по большей части, несколько десятилетий назад переехали в Казахстан и уже какое-то время назад получили гражданство Казахстана.

Незарегистрированной организацией руководил Кидирали Ораз, владелец небольшой сети аптек, и при нем цели организации были относительно умеренными. Однако, когда стала поступать информация о начале ужесточения китайской репрессивной политике в Синьцзяне, волонтеры организации проявили инициативу и стали оказывать помощь казахским семьям, которым было необходимо быстро перебраться с северо-запада Китая в Казахстан.

По информации Ораза, предпринятые меры помогли передислоцировать 67 семей. Когда в 2017 г. граница по большому счету закрылась, и казахи, как и уйгуры до них, стали подвергаться массовым задержаниям, организация приступила к задачам, которые в конечном счете определили ее дальнейший план работы: волонтеры занимались сбором показаний и обнародованием случаев задержки и пропажи людей, требуя от властей Казахстана принять какие-либо меры в отношении жертв в Синьцзяне.

Популярность «Ата-Журта» сильно возросла летом 2018 г., когда организация стала активно привлекать внимание общественности к судебному делу Сайрагуль Сауытбай, инструктора лагеря “перевоспитания” и беженца, которой грозила депортация в Китай. До этого в течение многих месяцев «Ата-Журт» занималась разными малыми, но важными проектами, а также провела кропотливую работу в разных уголках Казахстана, тесно общаясь с родственниками жертв. После освобождения Сауытбай организация столкнулась с тем, что люди, у которых в Синьцзяне были задержаны родственники, начали постоянно обращаться в офис.

Резкий в своих высказываниях Серикжан Билаш, соруководитель «Ата-Журт», и Ораз работали вместе. После ухода Ораза, Серикжан стал лидером организации. Непримиримый характер и громкие выступления о правах казахов Синьцзяна создали ему врагов в Казахстане. Однако, подобная тактика позволила Билашу привлечь международное внимание к проблеме.

Билаш превратил «Ата-Журт» в информационный рупор Синьцзяна, неустанно работая над организацией большого количества конференций, записывая интервью на разных языках родственников жертв и приглашая бесчисленное количество журналистов из практически всех известных международных СМИ. Как куратор Базы данных жертв Синьцзяна, которая тщательно отслеживает любые публикации в интернете в поисках доступной общественности информации об историях и свидетельствах жертв Синьцзяна, я могу сказать без преувеличения, что 70-80% всех доказательств, основанных на открытых показаниях, о текущем синьцзянском кризисе в мире были получены в результате работы «Ата-Журт». Это особенно примечательно, если учесть, что этнические казахи составляют лишь около 10% населения этнических меньшинств Синьцзяна.

Кроме создания подобного информационного сервиса, преимущества которого огромны, но неосязаемы, организация также многого добилась для казахов в Казахстане. Хотя Министерство иностранных дел Казахстана не признает дипломатические усилия организации, факты свидетельствуют о том, что большая часть многотысячных официальных писем-обращений, полученных МИД и содержащих в себе просьбу вмешаться и помочь задержанным в Синьцзяне, были отправлены только после работы, проведенной «Ата-Журт».

Организация вела интернет-кампании, а также работу непосредственно в селах и поселках Казахстана. Без этого многие люди, проживающие в Казахстане, просто бы продолжали молчать – как, например, Муратхан Касенгазы, который на прошлогодней конференции, организованной «Ата-Журт», признался, что «не знал, к кому обратиться и к чему это приведет». Несмотря на отсутствие признания со стороны МИД и общие преследования со стороны правительства (все еще незарегистрированной) организации, факты свидетельствуют о том, что некоторые конференции, организованные «Ата-Журт», привели к тому, что МИД Казахстана направил дипломатические ноты своим китайским коллегам.

В довершение к этому необходимо добавить, что хотя это и труднее доказать, а также подтвердить фактами, действия «Ата-Журт» помогли создать некий импульс, который в свою очередь помог многим преодолеть страх перед публичностью и появиться в видео – довольно обоснованное опасение, учитывая очевидную склонность Китая к применению угроз и использованию заложников.

Некоторые стали действовать после того, как посмотрели видео на канале YouTube организации. Для других, офис «Ата-Журт» стал важным узлом – местом, где они могли найти логистическую поддержку, встретиться с соратниками, находящимися в подобной ситуации, а также поделиться информацией и, что возможно, самое главное, – понять, что не одиноки в подобной ситуации. Некоторые из тех, кто первоначально обратился в офис за помощью, остались, чтобы в дальнейшем стать волонтерами или работать в организации по совместительству. Многие другие стали активно поддерживать организацию.

Вдохновляя сотни других людей и показывая миру, на что способны сплоченные простые люди, организация стала маяком надежды и примером для подражания.

Асыла Алымкулова нашла в «Ата-Журт» и надежду, и пример для подражания.

Как и в большинстве историй, рассказанных родственниками жертв, первой реакцией Асылы на исчезновение мужа стало замешательство. В конце 2016 г. Даулетхан ненадолго вернулся в Китай по работе, но застрял там на целый год прежде, чем его упрятали в «центр перевоспитания». Алымкулова рассказывает, что даже компания ее мужа сначала не знала о том, где он находится. Только позднее ей сообщили, что он в Китае на «обучении».

«Я спросила коллегу мужа, что это за учеба, – вспоминает Алымкулова, – но мне точно ничего не объяснили, и я предположила, что это что-то вроде повышения грамотности. Но три месяца спустя на место мужа наняли другого человека, и этот человек позвал меня в свой офис, чтобы сказать, что моего мужа увезли в лагерь политического воспитания, и что компания пыталась вытащить его оттуда, но тщетно».

Последующие несколько месяцев Алымкулова продолжала ждать и в надежде получить положительные новости часто звонила в компанию, в которой работал ее муж. Однако, она не услышала ничего хорошего. И только после того, как женщина прочитала в интернете о репрессиях в Синьцзяне и посмотрела канал «Ата-Журт» на YouTube, она связалась с Билашем и начала действовать. Так начались ее частые поездки в Алматы, где она рассказывала свою историю на камеру, в интервью иностранной прессе и на конференциях.

К концу 2018 г. Алымкулова, которая уже 2 года жила без мужа, как и многие другие родственники пропавших людей, превратилась из жертвы в активистку. Объединившись с другими кыргызами, которые столкнулись с аналогичными проблемами, она помогла сформировать Комитет в поддержку китайских кыргызов. С частичной помощью «Ата-Журт» Комитет организовал поездки в Алматы, пресс-конференцию в Бишкеке, составил списки кыргызов, пропавших без вести в Синьцзяне, обратился к кыргызским властям, а также встретился с представителями ООН по правам человека в Кыргызстане.

Когда я посетил Бишкек в декабре 2018 г., отношение активистов к ситуации было неоднозначным, но все еще чувствовался оптимизм. Вскоре после пресс-конференции китайское посольство в Бишкеке внезапно возобновило выдачу кыргызским гражданам отмененных ранее туристических виз. Неожиданно освободили задержанного ранее гражданина Кыргызстана по имени Турдакун Абылет. Те же самые массовые освобождения, которые были констатированы по всему Синьцзяну, стали актуальны и для кыргызов.

Среди тех, кто получил новости об освобожденных родственниках, были Жусуп Малик и его жена Бубуажар Орозобай. Хотя брат Малика остается в заключении, его пожилой отец и невестка были освобождены. Малик радостно сообщил мне, что готов бороться до тех пор, пока все кыргызы, а не только его родственники и родственники его жены, будут освобождены. С оптимизмом ожидая поддержки со стороны правительства Кыргызстана, он говорил, что в Кыргызстане проживает свыше двух тысяч этнических кыргызов из Китая, и что у них у всех пострадали родные.

Несмотря на оптимизм Малика, уже на раннем этапе появились признаки того, что кыргызские власти не так заинтересованы в разрешении данной проблемы. Из разговоров с двумя активистами, я понял, что в начале декабря 2018 г., во время встречи с обмудсменом, всей их группе посоветовали не слишком выносить все на публику и международному сообществу.

Несколько недель спустя президент Сооронбай Жээнбеков продемонстрировал на публике свое отношение к этому вопросу. На пресс-конференции он заявил, что данный вопрос потребует «самого высокого уровня дипломатического мастерства». Он предострег активистов от открытого протеста сначала на словах, а затем с помощью штрафов и арестов. По его словам, то, что Китай сделал со своими гражданами, – его «внутреннее дело».

Некоторые чиновники подчинились генеральной линии и даже преуспели в этом. После визита министра иностранных дел Кыргызстана Чингиза Айдарбекова в Синьцзян и его встречи с Шохратом Закиром, председателем Синьцзян-Уйгурского автономного района и заместителем руководителя партии региона, МИД Кыргызстана официально заявил, что «присутствие этнических кыргызов в центрах [политического образования] не подтвердилось» (местная пресса трактовала эти слова примерно так: «в лагерях кыргызов нет»).

Адиль Юнус, член парламента и брат задержанного историка Аскара Юнуса, зашел так далеко, что дал интервью китайским СМИ, в котором похвалил политику Синьцзяна, и помимо прочего сообщил, что «выпускники» центров больше не будут «праздными бездельниками». Он рассказал, что его племянница Динара, ранее прошедшая через один из подобных центров, теперь имеет стабильную работу, а сам он не имеет права вмешиваться в дело брата, т.к. последний является гражданином Китая.

Справедливости ради необходимо отметить, что Казахстан также прошел через подобную «фазу» и заявления в 2018 г., когда МИД Казахстана пришлось объяснять задержания казахстанских граждан в Китае проблемами с «двойным гражданством», одновременно избегая темы задержания казахов, у которых оставалось китайское гражданство, на том основании, что это «внутреннее дело» Китая. Слово «лагерь» представители МИД очень долгое время не употребляли вообще.

Однако, в начале 2019 г. тот же орган заявил, что «число казахов в лагерях уменьшилось на 80%». Также было объявлено, что примерно двум тысячам казахов – гражданам Китая – будет «разрешено» покинуть Китай и приехать в Казахстан. Если принять во внимание внезапное повышение в количестве сообщений об освобождениях, также как и в количестве казахов, которые за первую половину 2019 г. прибыли из Синьцзяна, то можно заявить, что время оправдало подобные претензии, пусть и только частично.

По словам Айны Шорманбаевой, главы «Международной правовой инициативы» – алматинской правозащитной НПО, у которой числятся сотни дел, связанных с Синьцзяном, – изменение произошло не только из-за общественного давления, но и из-за роста компетентности сотрудников МИД, которые стали приводить аргументированные доводы во время общения с китайской стороной.

Шорманбаева подчеркивает, что «поскольку Китай сам является участником международных соглашений по защите прав человека, позиция невмешательства во внутренние дела государства не имеет силы в случае нарушения этих прав». На вопрос, действительно ли сотрудники МИД Казахстана были заинтересованы в оказании помощи казахам в Китае, она ответила: «нам пришлось их такими сделать (т.е., заинтересованными этим вопросом)».

К сожалению, в то время как сотни людей, которые провели месяцы, а иногда и годы в Синьцзяне (обычно это были либо просто задержания, либо заключения под домашний арест), воссоединились со своими родственниками в Казахстане, обзор ситуации в Кыргызстане показывает, что она не продвинулась далее стадии массовых освобождений, которые имели место в конце прошлого года, когда освобожденных стали держать либо под домашним, либо под «квартальным» арестом. А тех, у кого были родственники за рубежом, «поощряли» звонить этим родственникам, чтобы «доказать», что с задержанными все в порядке, и что они чувствуют себя хорошо – о таких случаях в унисон сообщали уйгуры, казахи и кыргызы.

«Мы не знаем, на самом ли деле у них все в порядке, – комментирует Бубуажар Орозобай видео-разговоры с якобы освобожденными родственниками в Синьцзяне, – или людей, у которых есть родственники за рубежом всего-навсего вывезли из лагерей, заранее нарядили и затем показали нам. В таких случаях всегда присутствуют двое или трое полицейских, и мы не можем свободно поговорить, а также спросить их о том, как они [на самом деле] поживают. Это не мы решаем, когда звонить, – наоборот, сначала Жусуп спрашивает, а потом они [власти Китая] через несколько дней или неделю спустя отвечают: «хорошо, вот теперь вы можете говорить»… Но они [наши родственники] выглядят истощенными. Они не выглядят нормально».

Другие не получили даже такой весточки. У Меметрасула Хесена, 54-летнего гражданина Кыргызстана родом из уезда Каргалык (Ечен) Южного Синьцзяня, около тридцати пропавших родственников, большая часть из которых – несовершеннолетние дети – и с кем он на протяжении нескольких лет не может связаться. Некоторые из них задержаны. По его словам, неоднократные обращения к генеральному консулу КНР в Бишкеке не дали абсолютно никаких результатов. Меметрасул до сих пор не знает, что случилось с его семьей.

Нурмамбет Осмон, 42-летний тележурналист, оператор и поэт. Был широко известен в уезде Акчи, Кызылсу – Кыргызского автономного округа Синьцзян-Уйгурского района. Он был арестован в июле 2016 г. и сразу приговорен к 13 годам лишения свободы. С тех пор никаких новостей о нем нет.

Пропажа Нурмамбета Осмона – личная трагедия Алмамбета Осмона, уважаемого издателя и представителя интеллигенции. Нурмамбет – младший брат Алмамбета. Как Сулеймана Орозобая и многих других, Нурмамбета, журналиста и оператора телеканала уезда Акчи, схватили во время более ранних репрессий в 2016 г. Был проведен скорый суд, и Нурмамбета приговорили к 13 годам лишения свободы, по причинам, которые до сих пор остаются не ясными. В то время, как в результате международного давления тюремные сроки некоторых жертв были аннулированы, кыргызы не получили подобных уступок.

Возможно, наиболее естественным объяснением этому является отсутствие масштаба: тысячи китайских кыргызов в Кыргызстане – это на два порядка меньше сотен тысяч китайских казахов в Казахстане. Все это приводит к ожиданиям того, что также будет на два порядка ниже и общественное давление в стране.

Другим оправданием тому, почему во время переговоров по таким – сравнительно нечастым – случаям у властей отсутствуют рычаги давления, служит экономическая зависимость Кыргызстана от Китая. Также внесла свой отрицательный вклад и кыргызская националистическая группа «Кырк Чоро» («Сорок рыцарей»), больше известная своими выходками против геев и иностранцев, а не борьбой против событий в Синьцзяне.

Воспользовавшись ситуацией в своих интересах и проведя показательный митинг возде посольства Китая в Бишкеке, эта группа тем самым только повредила и дискредитировала те реальные усилия, которые были предприняты для противостояния нарушениям Китая.

И все же, есть основания полагать, что «если захотят, то смогут». В конце марта статья журнала «Foreign Policy» рассказала о случае студента Тургуналы Турсуналы, исполнителе народных танцев и бишкекской знаменитости, который в конце 2018 г. фактически исчез в Синьцзяне, будучи принудительного возвращения в Китай. После того, как статью немедленно перепечатали местные кыргызские СМИ и процитировало Радио Свободная Европа, сразу были предоставлены фотографии Турсуналы из Синьцзяна, по сути, в качестве «доказательства» того, что Турсуналы жив.  Месяц спустя стало известно, что Турсуналы вернулся в Бишкек, чтобы продолжить учебу в университете.

Прадед Турсуналы, Жусуп Мамай, был легендарным исполнителем эпоса «Манас», а также героем Кыргызской Республики. Его почитали и в Кыргызстане, и в Китае. Все это могло сделать дело правнука Жусуп Мамая скандальным как в Кыргызстане, так и в Китае. К сожалению, большинство жертв не настолько знамениты, и подобные усилия со стороны кыргызских властей в оказании помощи менее известным жертвам особо не наблюдаются. Об этом свидетельствует и заявление, сделанное Жээнбековым перед саммитом ШОС, где он категорически заявляет о том, что все это – «внутренние дела» Китая.

Но даже если это и так (т.е., что это внутреннее дело), то Кыргызстану даже и своих граждан из Китая вывести не удается. Несмотря на то, что в декабре 2018 г. были сообщения о том, что Турдакун Абылет, натурализованный гражданин Кыргызстана, был освобожден из китайского лагеря, до сих пор нет явного прогресса в вопросе его вывоза из страны. Более того, активисты утверждают, что его «освобождение» было инсценировано. В разговоре с другом Абылета я узнал, что последнего не выпускают из страны, а издатель Осмон сообщил мне, что теперь ему будет трудно вернуться.

«Правительство занято совершенно другими делами, – заключает Осмон, – и нет никого, кого бы волновало это дело».

С момента последней поездки Алымкуловой в Алматы уже прошло более полгода. Следующая поездка пока не планируется. Прошло три года с тех пор, как ее муж вернулся в Китай, и с тех пор о нем нет никаких вестей. Власти Кыргызстана ничем не помогли, а только посоветовали не беспокоиться, т.к. ее муж «просто находится на обучении». За месяц до публикации этой статьи (в июле 2019 г.) я сам отправил два отдельных запроса в приемную омбудсмена, чтобы узнать о ситуации с Даулетханом. Запросы были прочитаны, но ответа я не получил.

На вопрос, что она планирует делать дальше, Асыла Алымкулова говорит, что не знает.

«Больше ничего нельзя сделать», – резюмирует Асыла.  «Ничего».

Асыле, кыргызке из Кыргызстана, нечего бояться давления со стороны Китая. Остальные жертвы, такие как Осмон, тоже отчаялись, но страх за безопасность родственников в Синьцзяне и недавние слухи о новой волне арестов не позволяют им, как полгода назад, открыто говорить о проблеме жертв Синьцзяна. Осмон говорит, что китайская полиция использует целый набор тактических приемов – метод кнута и пряника – чтобы родственники жертв за рубежом хранили молчание.

Меметрасул Хесен, чьи тридцать родственников числятся пропавшими без вести, также не знает, что еще предпринять. Обращения в китайское посольство, интервью в СМИ и видеообращения ничем не помогли. Он не знает, что делать дальше.

Все указывает на то, что нерешительность и бездействие повергли бывших активистов в некую депрессию. В конце июня четверо или пятеро кыргызских активистов были (дважды) приглашены в Алматы для встречи с иностранными журналистами и чтобы сделать видео-обращения.

Несмотря на то, что транспортные расходы покрывались приглашающей стороной, и приглашенные изначально сказали, что приехать хотели, ни один из них так на встрече не появился. Кто-то сослался на занятость, кто-то оправдывался тем, что не был в городе. Некоторые из них упомянули, что не хотели публичного освещения (после первоначального отказа по другим причинам).

Репрессии правительства Казахстана в отношении «Ата-Журт» и арест Серикжана Билаша, который был освобожден только в этом августе и при условии, что 7 лет не будет заниматься активизмом (прим. переводчика), вряд ли способствуют поднятию боевого духа.

Последним гвоздем в крышку общего уныния стало грустное сообщение о Турсуналы.  После того, как Турсуналы вернулся в Бишкек и провел там не больше двух месяцев, появились слухи, а также сообщение в социальных сетях от его друга о том, что в самом ближайшем будущем Турсуналы, вероятно, снова придется вернуться в Китай. Ни с другом, ни с самим Турсуналы связаться не удалось.

Но ситуация сильно похожа на то, что происходит со многими в Казахстане: некоторым людям разрешали вернуться из Синьцзяна при условии, что они уедут на два месяца, а если они не вернутся в течение этого времени в Синьцзян, то их «поручители» (в большинстве случаев – это родственники людей) понесут наказание. В случае с Турсуналы, скорее всего, это означает, что де-факто его родители, жена, многочисленные братья, сестры и другие родственники – заложники. Подобную ситуацию ни Казахстан, ни Кыргызстан официально не признают.

Но ни бездействие, ни отсутствие инициативы не заставят пострадавших забыть о своих друзьях и семьях и было бы преждевременно смириться с тем, что «все потеряно». Остаются и боль и разочарование тех, чьи родственники несправедливо заключены в тюрьму или содержатся под домашним арестом в условиях, которые мало способствуют улучшению состояния, и которые, как уже было замечено, психологически разрушают людей, наносят ущерб их здоровью или физически убивают их.

Как бы банально это не звучало, но все, что сейчас необходимо китайским кыргызам, — это поддержка и внимание. Простые потребности, в которых, к своему собственному стыду, власти Кыргызстана им отказали.