В последнее время на фоне положительной динамики развития узбекско-российских отношений и активизации Узбекистана в сфере военного сотрудничества с Российской Федерацией (знаковым явилось участие подразделений ВС РУз в стратегических учениях «Центр-2019») в экспертных кругах достаточно популярным стал дискурс о возможном возвращении де-юре Ташкента в лоно Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), находящейся под прямым патронажем Москвы, пишет «Ритм Азии».
Насколько реальным представляется подобный вариант развития событий? Этот вопрос является принципиальным как для Ташкента, так и для других внешних акторов, имеющих интересы в регионе Центральной Азии.
В первые годы независимости Узбекистан сделал ставку на военное сотрудничество с Российской Федерацией, что вполне естественным с учетом сохраняющихся еще по инерции военно-политических связей и тесной кооперации предприятий некогда единого ВПК. Не случайно именно Россия и Узбекистан выступили инициаторами подписания в мае 1992 года в Ташкенте договора «О коллективной безопасности» (ДКБ) СНГ (Ташкентский пакт), который стал первой попыткой формирования системы безопасности на постсоветском пространстве и фундаментом для преобразования ее в последующем в ОДКБ. В частности, с началом гражданской войны в Таджикистане Москва и Ташкент тесно координировали свои действия по оказанию военной помощи таджикским правительственным формированиям.
Со второй половины 1990-х годов двухстороннее сотрудничество между РУз и РФ в военной сфере постепенно стало носить в большей степени протокольный характер. Узбекистан подписал ряд параллельных договоров и соглашений в области военного взаимодействия как с государствами СНГ, так и со странами дальнего зарубежья. Начались активные контакты по военной линии с США и другими странами НАТО в двустороннем формате и в рамках программы «Партнерство ради мира». А в начале 1999 года Ташкент принял решение не участвовать в системе коллективной безопасности в рамках ДКБ.
Однако через несколько лет на фоне постепенного разочарования в эффективности политики США как в Афганистане, так и Центрально-Азиатском регионе в целом, в узбеко-американских отношениях наметилось охлаждение практически во всех сферах деятельности. Переломным моментом стали андижанские события мая 2005 года, после которых Ташкент свернул совместные с США программы и в категоричной форме потребовал вывода со своей территории всех подразделений американских войск.
При этом он в очередной раз сделал разворот в сторону России. С подписанием в июне 2004 года договора «О стратегическом партнерстве», а в ноябре 2005 года – договора «О союзнических отношениях» сотрудничество между РУз и РФ официально приобрело союзнический характер. Более того, договор 2005 года предусматривал оказание военной помощи в случае внешней агрессии против одной из сторон. В 2006 году Республика Узбекистан вновь стала членом ОДКБ, где ведущую роль, безусловно, играла Российская Федерация.
Однако взаимодействие между Ташкентом и Москвой в сфере безопасности в тот период не носило системного характера и имело достаточно цикличный характер. Во многом это было обусловлено особенностями выстраиваемого Ташкентом внешнеполитического курса, а порой и чисто субъективными предпочтениями президента И. Каримова в выборе приоритетов. Объективности ради нужно сказать о том, что в Ташкенте крайне отрицательно восприняли «бессилие и пассивность» ОДКБ в ходе ошских событий 2010 года, когда межнациональный конфликт на юге Кыргызстана создал напряженность в отношениях между двумя членами этой организации – РУз и КР.
В 2012 году Узбекистан в очередной раз приостановил свое членство в ОДКБ и наряду с сохраняющимся «вялотекущим» состоянием узбеко-российских военных связей стал параллельно наращивать сотрудничество с США, западноевропейскими странами и КНР. И в том же 2012 году национальный парламент республики утвердил Концепцию внешней политики, установившую в первую очередь, что Узбекистан имеет внеблоковый статус, не будет размещать на своей территории иностранные военные базы, а национальные ВС не будут принимать участие в военных действиях за рубежом.
После кончины первого президента И. Каримова и прихода к власти Шавката Мирзиёева домыслы различных экспертов и СМИ о том, что с новым лидером возможна смена приоритетов и основных принципов внешней политики Узбекистана, были тогда пресечены однозначным заявлением министра иностранных дел РУз Абдулазиза Камилова о том, что «Узбекистан не будет вступать в ОДКБ и Евразийское экономическое сообщество».
Тем не менее за последние три года Узбекистан существенно расширил сотрудничество со странами-участницами ОДКБ в сфере безопасности. А тема возможного участия в РУз в этой структуре в очередной раз получила свое развитие после того, как спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин во время своего визита в середине сентября в Ташкент пригласил узбекских парламентариев войти в состав Парламентской ассамблеи ОДКБ в качестве наблюдателей. Это дало основание определенной части экспертов заговорить о возможности восстановления Узбекистаном своего членства в данной организации.
Так, российский политолог директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко считает, что возвращение Ташкента в Договор о коллективной безопасности вполне реально. Правда, по его мнению, определенные сдерживающие факторы для возвращения республики в организацию все же есть, например курс на многовекторную политику, но их влияние сведено сегодня к минимуму.
Комментируя итоги завершившихся недавно многосторонних стратегических учений «Центр-2019», военный эксперт доцент кафедры политологии и социологии Российского экономического университета им. Плеханова Александр Перенджиев полагает, что участие в них Узбекистана является хорошим заделом в сближении с ОДКБ. При этом республика может стать одной из первых, кто станет не участником, а партнером ОДКБ. Такой статус может быть создан для стран, которые не хотят быть членами организации, но желают сотрудничать с ней.
В то же время, по мнению эксперта Центра изучения современного Афганистана Дмитрия Верхотурова, Узбекистан не будет торопиться с возвратом в ОДКБ, и на это имеется ряд причин. Во-первых, единственная страна, из которой может проистекать военная угроза Узбекистану, – это, конечно, Афганистан. Но на сегодняшний день республика, имеющая в своем распоряжении самую мощную армию в регионе ЦА, сама способна обеспечить безопасность своего южного фланга. А восточный фланг оборонительного рубежа, проходящий по таджикскому участку границы и вдоль Пянджа, и без того обороняется в рамках ОДКБ.
Во-вторых, если бы Узбекистан был членом ОДКБ, то его политика в Афганистане, где в последнее время РУз проявляет заметную активность, могла бы встретить какие-либо затруднения. Вероятно, Ташкент не смог бы так свободно договариваться с афганским правительством, оппозиционными силами и отдельными политиками. Во всяком случае, своим членством в ОДКБ Узбекистан воспринимался бы в Кабуле как союзник Москвы, а не независимый партнер. А ведь именно Узбекистан с приходом к власти Ш. Мирзиёева становится ключевым партнером Афганистана по целому ряду масштабных экономических проектов.
Это – мнения независимых экспертов. Официальные же лица республики воздерживаются от каких-либо заявлений по этому поводу, стараясь обходиться общими заявлениями о необходимости укрепления взаимодействия в сфере безопасности с различными партнерами.
Так необходимо ли на современном этапе Узбекистану для обеспечения своего суверенитета и безопасности восстановление членства в ОДКБ?
Существующие на сегодняшний день угрозы для национальной безопасности РУз в основном исходят со стороны южного соседа Афганистана, точнее, они проистекают от нестабильности тамошней военно-политической обстановки. И тут стоит согласиться с упомянутым выше экспертом Д. Верхотуровым: РУз, располагая самыми мощными в регионе вооруженными силами, сама в состоянии их купировать, тем более что в рамках двусторонних союзнических обязательств между Ташкентом и Москвой в случае опасности существует договоренность об оказании военной помощи друг другу.
Кроме того, республика, системно проводя широкомасштабные реформы по укреплению обороноспособности национальных ВС, в большей степени ориентируется на переоснащение узбекской армии современным вооружением российского производства. Так, в рамках двустороннего сотрудничества между РУз и РФ, подкрепленных соответствующими договорами о стратегическом партнерстве и союзнических отношениях, Узбекистан приобретает его по внутрироссийским ценам, являясь единственной страной СНГ вне зоны ОДКБ с подобного рода привилегиями.
Вышеперечисленных доводов вполне достаточно, чтобы убедиться, что Узбекистан пока не нуждается в членстве в ОДКБ, как залоге своей безопасности. Более того, полноформатное участие накладывает определенные обязательства на членов организации, в частности требует: если на одну из стран-участниц напали, то другие должны прийти на помощь. Как быть в этом случае Узбекистану, Концепция внешней политики которого не предусматривает применения национальной армии в боевых действиях за рубежом?
Тем более многовекторность внешнеполитического курса РУз не изолирует республику и от военно-политических контактов с Западом. Поэтому неучастие Ташкента в военно-политической организации (фактически военном блоке), находящейся под контролем Москвы, дает Узбекистану возможность держаться сбалансированной равноудаленности от мировых центров сил и обеспечивать поле для маневра в отстаивании своих национальных интересов.
Таким образом, вопрос о возможном возвращении де-юре Узбекистана в ОДКБ на сегодняшний день и на среднесрочную перспективу остается открытым, будучи ограничен лишь рамками экспертных рассуждений. В свою очередь, политика, проводимая Ташкентом в сфере обеспечения региональной безопасности, в целом соответствует интересам ОДКБ и объективно значительно улучшает стратегические позиции блока в регионе ЦА.
Раз так, то зачем настаивать на полноформатном членстве Узбекистана в организации? Тем более что внутри самой ОДКБ уже анонсированы реформы по расширению состава за счет государств со статусом наблюдателя или партнера. И в этом отношении узбекское руководство, как представляется, в условиях перманентного развития военно-политической обстановки в соседнем Афганистане обладает возможностью оптимального выбора.
