«Коррупция была всегда и везде!», «Это у нас в крови!», «Коррупцию победить невозможно!». Именно так или примерно так рассуждает определенная часть общества и, прежде всего, те, кто имеет отношение к власти на любых ее уровнях. Особенно умиляет, когда беспомощно разводят руками депутаты и представители правоохранительных органов. Но может они правы, и это зло присуще нам исторически, задается вопросом platon.asia.
Для начала определимся с самим термином. Общепринято думать, что коррупция – это взятки в самых разных размерах и вариантах. На самом же деле коррупционные преступления, это также использование служебного положения – тоже в различных вариациях. То есть, эта «непотребность» тесно связана с государственным устройством или его прообразом
Во времена Казахского ханства были подати («закят», «ушур»). Некоторые наши современники считают их взятками, но на самом деле это форма налогообложения. Впрочем, какой-то мытарь, представляющий интересы хана и султана, вполне допустимо мог взять сверх налога еще с десяток баранов или приглянувшегося скакуна, но в условиях классической степной демократии это затруднительно – недовольный люд мог легко перекочевать в другое место или под крыло другого хана. Поэтому правители на местах старались четко соблюдать правило «не бери с лихвой», которое прописано еще во времена Золотой Орды.
Впрочем, еще практиковались (особенно в более позднее время) «подарки» ханам, султанам и даже биям – так называемые «ханлық», «сыбаға», «тарту». Эти слова сегодня практически вышли из обихода и лишь иногда встречаются в «жаргоне» нынешних ушлых полицейских и работников социальных служб. Чего только не придумают служивые, лишь бы не употреблять слова «взятка», «мзда» или «пара».
Но повторимся. Вплоть до «добровольного присоединения» в Степном крае коррупция была не в почете. По крайней мере, в обществе она носила резко негативный характер. К тому же Ислам тоже не поощрял мздоимство в различных его проявлениях – оно считалось недостойным мусульманина, причем запрет в большинстве случаев распространялся и на взяткополучателя, и на взяткодателя.
Факты коррупции в Степном крае стали документально фиксироваться где-то с начала XIX века, а до этого косвенные факты можно было проследить в народном фольклоре, в первую очередь в сказках. В целом же особенности национального законодательства того периода можно уместить в простую формулу: что не запрещено, то разрешено – это касалось и материальной благодарности за те или иные услуги. Например, кочевникам приходилось «отмечаться» перед султаном или появившимся в этих подданных «белого царя» за переправу через реку, выпас скота в определенном месте или даже за его прогон через ущелье, которое вдруг стало запретным.
Управы на это найти сложно – новая колониальная власть и «пророссийские» ставленники хоть и боролись с фактами коррупции, но чаще закрывали на них глаза. Тем более, по некоторым направлениям она один из способов приучения инородцев к новым порядкам и покорности перед колонистами. Надежда оставалась только на суд «обычного права». При этом необходимо заметить, что институт биев считался справедливым и беспристрастным, из-за чего к казахским степным судьям-аксакалам обращались даже представители других народов, в том числе русские переселенцы и казаки. В то же время в мировой практике именно нечестные судьи стали почти синонимом коррупции. К началу ХХ века практически вошло в норму получения званий, орденов и других привилегий за деньги или скот. После начала Первой мировой и манифеста императора, участились случаи взяток на местах, чтобы мужчин не забирали на тыловые работы. Однако практика показывала, что после одних приходили другие «купцы» и уже насильно угоняли людей. Тогда казахам пришлось взяться за оружие. Но это другая история.
Приход Советской власти для Казахстана и большинства ее жителей означал приход «цивилизации» в самых разных ее проявлениях. Новая система управления и власти (система советов и партийное руководство) хоть и отличалась от прежней, но на первых порах вовлекла в себя минимальное количество коренного населения. Многие десятилетия первые лица республики и многих ведомств, в том числе правоохранительных органов и судебной системы командированными из других частей СССР. Это же наблюдалось в хозяйственной сфере и других отраслях с «коррупционным риском». Поэтому имевшиеся упущения и преступления по этой части уже никак нельзя было назвать «национальной чертой».
Вообще, Казахская ССР не отличалась чем-то особенным и не стала родиной ни для одного из «10 самых громких коррупционных преступлений в СССР» за всю его историю. Кстати, нельзя говорить, что при Сталине не было коррупции – просто она не была методом политических междоусобиц и вероятность неминуемости наказания выше, даже если ты судья Верховного суда. Но при Хрущеве, а еще больше при Брежневе «это дело» стало развиваться невиданными темпами. С 1956 по 1986 годы число регистрируемых в уголовном порядке случаев коррупции увеличилось в 25 раз! Однако об этом советским гражданам не сообщалось – ведь в ту пору такими темпами могли расти только выплавка металлов, строительство жилья и так далее. Впрочем, «хомо советикус» и без того все видел. Эти годы, по планам первого секретаря Никты Сергеевича должны привести страну к коммунизму, но пришли к тому, что возможность получения взяток тоже стало своеобразной привилегией, как квартиры вне очереди, спецмагазины и зарубежные командировки.
Это в целом по стране. Точных данных по коррупции в Казахской ССР нет, но по некоторым оценкам она далеко не на первых местах. В большей части получила развитие так называемая бытовая. В этом плане стоит отметить прославившихся на весь Союз чимкентских гаишников, которых знали дальнобойщики со всей страны. К «национальным особенностям» в этой части можно было отнести блат. Сегодня это понятие несколько изменилось – теперь «блатной» это синоним «мажора». В застойные же и позднезастойные годы это некий пропуск в мир, где можно без очереди купить сервелат и индийский чай, устроить сына на юрфак КазГУ или выбить себе путевку в Сочи от профсоюза.
Этому явлению можно посвятить целое научное произведение, но мы ограничимся предположением, что именно этот позднесоветский блат стал основой для некой терпимости к коррупции в обществе. Ведь, по большому счету, дорогие машины, трехэтажные особняки и отпуск в Канны три раза в год отечественных чиновников вызывают не возмущение, а плохо скрытую зависть. Поэтому многие из нас потомки этого блата – некие «дети капитана блата».
