Могут ли вернуться «голодные 90-е» и какими резервами обладает республика для их предотвращения. Об этом говорится в статье «Ведомости Казахстана».
Поскольку многие эксперты указывают на неминуемое исчерпание средств Национального фонда наряду с грядущей невозможностью ЕНПФ выплачивать положенные деньги получателям пенсионных выплат, то естественным образом возникает вопрос о том, каковы пределы финансовой устойчивости Казахстана? Когда будет пересечена та самая роковая линия, за которой правительству придется протянуть руку за кредитами Международного валютного фонда, чтобы население страны не протянуло ноги в буквальном смысле?
ИЗ БЕЗДЕНЕЖЬЯ В НЕТТО-КРЕДИТОРЫ
Ведь за этой линией Казахстан уже был в своей независимой истории почти первое ее десятилетие. К моменту развала СССР, который Казахстан покинул последним, среднегодовая цена на нефть сорта Brent опустилась до $20 за баррель, где она оставалась примерно до 1996 года, то есть первые пять лет независимого существования нашей страны.
Затем она опустилась до минимума за времена независимости в $12,7, что совпало по времени с азиатским финансовым кризисом и дефолтом России в 1998 году.
Систематические задержки по выплатам пенсий и социальных пособий, не говоря уже о зарплатах, протестные марши пенсионеров, стучавших в пустые кастрюли даже в Алматы, тогда еще столице Казахстана, были тогда суровой реальностью, поскольку у правительства просто не было денег.
ВВП страны тогда постоянно снижался по сравнению с 1991 годом и во второй половине «лихих» 90-х прошлого века упал примерно на треть. Объем промышленного производства в 1994-1999 годах сократился на половину, инвестиции в основной капитал – почти на 90 %.
Дело дошло до роспуска парламента в 1995 году и переходу к прямому президентскому правлению, когда реформаторские законы утверждались лишь указами главы государства. Казахстан в те годы беспросветной нищеты и развала покинули миллионы жителей, в результате чего численность населения снизилась с 16,4 млн. человек в 1991 году до 14,8 млн. к концу того тяжелого десятилетия.
Поскольку никто не хотел рисковать, давая деньги взаймы новому независимому государству без добротной кредитной истории, а ликвидности в экономике критически не хватало, как и опыта управления финансами в условиях рыночной экономики, то правительство Казахстана пошло проторенным путем многих развивающихся стран за помощью МВФ.
Для последнего это было и остается обычным делом, точнее, одной из важнейших обязанностей, когда государства-члены МВФ сталкиваются с трудностями в области платежного баланса. Займы им выделяются не под конкретные проекты в отличие, скажем, от кредитов Всемирного банка, а для стабилизации обменного курса национальных валют, пополнения международных резервов, бесперебойной оплаты импортных поставок и восстановления условий для возобновления экономического роста.
При этом государству-заемщику необходимо в рамках договоренности о кредитовании МВФ предоставить конкретные меры экономической политики, которые разрабатываются и реализуются на основе постоянных консультаций с МВФ. Наблюдает за исполнением договоренностей миссия МВФ в стране-заемщике, офис которой в Казахстане размещался в тогдашней штаб-квартире Нацбанка в Алматы.
От МВФ в общей сложности Казахстан получил в 1993-1999 годах займов на общую сумму в $700 млн., в том числе и на поддержание скудных тогда валютных резервов страны. Сегодня в это верится с трудом, но к концу 1993 года валовые международные резервы Нацбанка составляли лишь $0,7 млрд., а Национального фонда не было и вовсе!
Между Казахстаном и МВФ по информации Нацбанка были заключены следующие кредитные соглашения:
— Программа предоставления ресурсов Казахстану для макроэкономической стабилизации и системных преобразований (STF);
-Соглашение о резервном кредите (Stand-by 1);
— Соглашение о программе расширенного финансирования EFF, в соответствии с которым Казахстан берет на себя обязательства, что в течение всего периода действия программы EFF Правительство и Национальный Банк Казахстана не намерены вводить какие-либо валютные ограничения, вводить или модифицировать какую бы то ни было практику применения множественных валютных курсов, заключать любые двусторонние платежные соглашения, противоречащие Статье VIII Статей Соглашения МВФ, или вводить и усиливать ограничения на импорт по причинам, связанным с платежным балансом;
— Соглашение EFF-2, целью которого являлось сокращение дефицита государственного бюджета и накопление международных резервов.
Летом 1999 года МВФ официально заявил, что Казахстан перестал соблюдать условия трехлетней программы займа этой международной организации. А 24 мая 2000 года Нацбанк досрочно погасил свои обязательства по кредитным линиям МВФ в размере 340.3 млн. СДР (Special Drawing Right, специальные права заимствования).
Напомним, что главой Нацбанка тогда был Григорий Марченко. Международные резервы Нацбанка к тому времени достигли $1,8 млрд. В августе того же года президентским указом был создан Национальный фонд РК, первый взносом в который стали $660 млн. от американской компании «Chevron», вырученные за 5 % казахстанской доли в СП «Тенгизшевройл».
В итоге сотрудничество с МВФ было прекращено, закрылась и миссия этого международного финансового института в Казахстане. Казахстан же из заемщика превратился в нетто-кредитора развитых стран мира, вкладывая нефтедоллары Национального фонда в долги их правительств и ценные бумаги тамошних компаний.
$20 МЛРД УЖЕ НЕ ВЕРНУТЬ
Первое десятилетие нынешнего века благодаря высоким ценам на нефть Казахстан ускоренно набирал финансовый «жирок», позволяя себе амбициозные госпрограммы и проекты, при этом зачастую буквально зарывая деньги в землю. Чего стоит только масштабная застройка левого берега тогдашней Астаны!
Первый звонок с напоминанием о том, что от сумы никогда не стоит зарекаться, прозвучал для Казахстана в 2008 году, когда мировой финансовый кризис потряс глобальную экономику. К тому времени международные резервы Нацбанка перевалили за $21 млрд., а активы Национального фонда подошли к $28 млрд., что в принципе позволяло Казахстану следовать примеру богатых нефтедобывающих государств Залива и придерживаться прежней макроэкономической политики, включая стабильность обменного курса.
К тому же тогдашний премьер-министр Карим Масимов заявлял, что кризиса в Казахстане не будет, ему вторил и г-н Марченко, занимавший в то время пост главы «Народного банка Казахстана»: он утверждал, что кризис лишь у всех в головах!
Но как раз последнему и пришлось возглавить Нацбанк в начале 2009 года, когда стартовала активная фаза антикризисных действий властей Казахстана, включая национализацию системообразующих «БТА Банка» и «Альянс Банка» с одновременными массированными вливаниями в «Народный банк Казахстана» и «Казкоммерцбанк». Для этого пришлось впервые распечатать Национальный фонд, из которого на поддержку экономики было выделено 1,2 трлн. тенге ($10 млрд.).
С тех пор из фонда, задуманного изначально для обеспеченной жизни будущих поколений казахстанцев, стали регулярно изымать значительные средства не только на господдержку экономики в кризисные времена, но и на цели развития для разных госпрограмм и других нужд.
Происходило это через целевые трансферты в дополнение к гарантированным, подпитывающим республиканский бюджет. К примеру, в 2014 году из фонда был выделен 1 трлн. тенге ($5,5 млрд.) для смягчения последствий февральской девальвации тенге в банковском секторе и на инфраструктурные проекты. А на 2015- 2017 годы предусматривалось выделение целевых трансфертов по $3 млрд. ежегодно.
В текущем же году, как известно, на борьбу с пандемией коронавируса было потрачено в общей сложности почти 6 трлн. тенге ($13 млрд.), в том числе из Национального фонда – 1,8 трлн. тенге. В итоге с максимальной исторической отметки в $77,2 млрд., достигнутой к концу августа 2014 года, за 6 последних лет активы фонда сократились до $56,3 млрд., то есть на 27,1 % или $20,9 млрд.
Из расчета на душу населения Казахстана эти потери составили порядка $1,1 тыс.
Но если при высоких ценах на нефть ранее удавалось относительно быстро восстанавливать активы Национального фонда, то теперь для него наступили «тощие» времена. Объем этих активов неуклонно движется к отметке в 30 % от ВВП страны, установленной бюджетным правилом. И об этом говорят не только эксперты!
По прогнозу главы Нацбанка Ерболата Досаева, произойти это может в конце 2023 года, если не будут приняты меры для поддержания сберегательной функции фонда и снижения нефтяного дефицита.
ЛОВКОСТЬ ЦИФР И НИКАКОГО МОШЕННИЧЕСТВА
Поскольку активы Национального фонда тают, а масштабы господдержки экономики и теперь уже прямой финансовой помощи населению растут, то государству приходится использовать другие ресурсы для изыскания необходимой тенговой массы.
К примеру, недавно зампред Нацбанка Акылжан Баймагамбетов заявил о финансировании им госпрограмм поддержки экономики на общую сумму до 2,3 трлн. тенге – более 50 % финансирования антикризисного пакета!
Так, финансирование программы экономики простых вещей было расширено на 400 млрд. тенге до 1 трлн. тенге, разработана программа льготного кредитования субъектов предпринимательства на 800 млрд. тенге, в рамках «Дорожной карты занятости на 2020-2021 годы» в дополнении к средствам республиканского бюджета выделено 600 млрд. тенге для финансирования антикризисных мер по поддержке деловой активности и занятости.
К этим направлениям нужно еще добавить 390 млрд. тенге, выделяемых центральным банком в рамках программ «Нурлы жер» и «5-10-20» на поддержку жилищного строительства и льготной ипотеки.
Государство активно заимствует по разным каналам и постоянно растущие пенсионные накопления казахстанцев. Почти половина от их общего объема (точнее, 43,7 %) была вложена к началу октября текущего года в государственные ценные бумаги Минфина (в абсолютном выражении – 5 трлн. 481,1 млрд. тенге из 12 трлн. 527,5 млрд. тенге). Сюда можно также добавить инвестиции пенсионных активов ЕНПФ в ноты Нацбанка (79,7 млрд. тенге), депозиты в последнем (295,2 млрд. тенге) наряду с вложениями в облигации квазигосударственных организаций (1 трлн. 707,2 млрд. тенге).
А при необходимости и наличии соответствующих негативных внешних факторов генерировать дополнительную тенговую массу помогает еще и девальвация национальной валюты, приносящая огромную положительную курсовую разницу по валютным активам Национального фонда, международным резервам Нацбанка и долларовой части инвестиционного портфеля ЕНПФ, не говоря уже о соответствующих активах правительства и контролируемых им квазигосударственных организаций.
Так, при активах Национального фонда в $53,6 млрд. ослабление национальной валюты к доллару на 1 тенге автоматически приносит прибавку на такую же величину, то есть 53,6 млрд. тенге, тогда как Нацбанк по своим резервам в $33,6 млрд. на начало ноября получит 33,6 млрд. тенге. А ЕНПФ в текущем году заработал по этой статье 365 млрд. тенге.
Кстати, выплаты из него достигли в прошлом году 210,2 млрд. тенге с ростом за последние пять лет (ЕНПФ был создан летом 2013 года, поэтому первый полный год его деятельности пришелся на 2014-й) в 2,3 раза, а в абсолютном выражении – на 117,2 млрд. тенге.
Для сравнения: к началу ноября текущего года пенсионные накопления достигли 12 трлн. 620,4 млрд. тенге, а начисленный инвестиционный доход по ним составил 1 трлн. 142,1 млрд. тенге. Так что в ближайшие годы получателям пенсионных выплат из ЕНПФ вряд ли стоит опасаться нехватки средств на эти цели.
Девальвация национальной валюты также позволяет Минфину, который ведет статистику Национального фонда в тенговом эквиваленте, вполне благополучно отчитываться о … росте его активов даже когда они уменьшаются в долларовом выражении.
Так, если к концу 2014 года средства фонда составляли 16 трлн. 429,3 млрд. тенге, то к началу ноября текущего года – 25 трлн. 535,4 млрд. тенге с ростом более чем в полтора раза, а в абсолютном выражении – на 9 трлн. 106,1 млрд. тенге, тогда как в долларовом эквиваленте потери превысили $20 млрд.
Это и неудивительно – ведь с отметки в 185 тенге, вокруг которой курс национальной валюты колебался с февраля 2014 года до того, как его отправили в свободное плавание в августе 2015 года, она девальвировалась теперь до уровня в 430 тенге или в 2,3 раза, что позволило легко перекрыть резко возросшей положительной курсовой разницей потери фонда в долларовом выражении.
ДОЛЛАРОВЫЙ РЫЧАГ В ПОМОЩЬ
Поддержку финансовой устойчивости Казахстана неизменно оказывает и низкий уровень его государственного внешнего долга, на что регулярно указывают международные рейтинговые агентства в своих оценках и за которым бдительно наблюдают в МВФ.
Хотя величина этого долга в абсолютном выражении значительно выросла за последние годы – втрое с начала 2014 года до $15,2 млрд. по состоянию на начало текущего года, при оценке долговой нагрузки аналитики принимают во внимание отношение этого долга к ВВП страны.
Последний уменьшился согласно данным официальной статистики в долларовом эквиваленте из-за девальвации тенге с $221,4 млрд. по итогам 2014 года до $181,7 млрд. тенге в прошлом году.
Однако при этом отношение внешнего государственного долга (он весь приходится на правительство, так как у Нацбанка долг весь внутренний) к ВВП выросло до вполне терпимых по международным стандартам 10,0 %.
Понятно, что внешний долг изначально формируется в инвалюте, поэтому девальвация тенге на его величину не влияет, но зато сильно сказывается при пересчете в тенговый эквивалент.
К примеру, если на начало 2014 года внешний правительственный долг составлял в пересчете на национальную валюту 783,5 млрд. тенге, то шесть лет спустя – 5 трлн. 806,5 млрд. тенге с ростом в 7,4 раз!
С внутренним правительственным долгом ситуация из-за девальвации тенге и вовсе выглядит парадоксальной. В долларовом эквиваленте он даже снизился с $23,5 млрд. на начало 2014 года до $18,5 млрд. к началу текущего года, тогда как в тенговом эквиваленте (а он формируется в национальной валюте) увеличился с 3 трлн. 614,6 млрд. тенге до 7 трлн. 45,3 млрд. тенге, то есть почти удвоился!
Такая мощная динамика вполне логично беспокоит депутатов Мажилиса, высказавших критические замечания в адрес правительства как из-за роста общей величины госдолга, так и расходов по его обслуживанию. По прогнозам Кабмина, в 2025 году объем госдолга удвоится по сравнению с прошлым годом до 25,7 трлн. тенге, а по отношению к ВВП превысит 30 %, тогда как лимит установлен в 27 %.
При этом в Минфине полагают, что хотя ситуация и ухудшилась, но все же госдолг находится на достаточно безопасном уровне в сравнении, к примеру, с Турцией (40 %), Мексикой (55 %) или Индонезией (37 %) при общей планке лимита в 50 % от ВВП, установленной международными организациями.
Таким образом, у правительства и государства в целом в дополнение к перечисленным выше инструментам генерации необходимой тенговой массы есть еще и вполне приличный запас для финансового маневра за счет наращивания госдолга.
Этим и объясняется вполне спокойная реакция международных рейтинговых агентств и финансовых институтов на снижение ВВП Казахстана в текущем году и другие проблемы, вызванные пандемией коронавируса вместе с низкими ценами на нефть.
При этом их аналитики вполне справедливо аргументируют свои оценки не только устойчивой фискальной позицией страны, в том числе благодаря накопленным в Национальном фонде средствам и низкому уровню внешнего долга. В качестве позитива указывается и на реализуемые в Казахстане меры по смягчению негативного влияния пандемии на национальную экономику при высоком уровне стабильности и предсказуемости государственных институтов, обеспечиваемой преемственностью власти.
