Активизация боевиков в Северном Афганистане не угрожает безопасности Таджикистана и других центрально-азиатских республик. Об этом в эксклюзивном интервью обозревателю «Независимой газеты» Андрею Серенко заявил известный таджикский оппозиционный политик, руководитель Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), председатель «Национального альянса Таджикистана» (НАТ) Мухиддин Кабири.
[adsforwp id=»420388″]По мнению находящегося в вынужденной эмиграции таджикского оппозиционного лидера, Эмомали Рахмон готовится уступить пост президента Таджикистана своему сыну Рустаму. Однако этим планам могут помешать силовые сценарии смены власти, в том числе с участием членов президентской семьи.
По словам Кабири, Рахмон просто отложил операцию «Преемник» в силу различных факторов – прежде всего, социально-экономических, а также из-за пандемии. В такой сложной ситуации, какая возникла в 2020 году, отдать, пусть даже формально, бразды правления неопытному сыну было бы достаточно рискованно для президента и его семьи. Поэтому Эмомали Рахмон решил остаться на президентском посту.
«Но я думаю, если ситуация станет чуть более благополучной в социально-экономическом отношении, то Рахмон не будет дожидаться истечения семилетнего срока своих президентских полномочий и передаст власть сыну», отметил лидер оппозиции.
Рахмон в статусе «лидера нации» имеет право пожизненно определять внутреннюю и внешнюю политику, будучи не подотчетен никому. Он построил для себя в Таджикистане такую же политическую систему, как в Иране — но только светский вариант, без каких-либо обязательств перед Богом и народом. Поэтому в любом случае править Таджикистаном будет Рахмон, даже если формально президентом страны станет его сын Рустам, считает Кабири.
По его словам, сегодня Эмомали Рахмон оказался в крайне сложной ситуации.
«Мне кажется, не считая годы гражданской войны, у Рахмона сейчас самый сложный период. И дело не только в социально-экономических трудностях, спровоцированных пандемией коронавируса. Думаю, сам Рахмон отдает себе отчет, что как лидер, как политик он себя исчерпал. Кстати, в этом отношении в сфере самоанализа и рефлексии Рахмон остается реалистом – он чувствует и понимает самого себя лучше всяких аналитиков, экспертов и оппозиционеров. Уверен, что наедине с самим собою он себе не лжет. И он прекрасно понимает, что выдохся. У него совсем нет новых идей, а ведь Рахмон до сих пор всегда старался именно новыми идеями, новыми планами, иногда абсурдными, заманивать и убеждать людей. Он блестяще переключался с одной темы на другую, делая это очень быстро, как ловкий игрок, и у него раньше все получалось. Сейчас он потерял эту способность. Да и народ потерял к нему доверие. Когда Рахмон хочет что-то пообещать, ему напоминают, что он об этом уже говорил еще лет десять-пятнадцать назад. Хотя утверждают, что у народа память короткая, но, оказывается, не настолько короткая, чтобы все забыть. Да и Интернет помогает сохранять воспоминания… И это работает сегодня против Рахмона, впрочем, как и против других политических долгожителей на постсоветском пространстве.
О сложности же ситуации, в которой находится сегодня Эмомали Рахмон, говорит хотя бы начатая им распродажа золотовалютных активов страны, о чем сообщили СМИ в конце 2020 года. Ну не странно ли, что сейчас именно Швейцария вышла на первое место в качестве внешнеторгового партнера Таджикистана — не Китай, не Россия, не Казахстан, а Швейцария, которая начинает закупать таджикское золото. Причем, как опять-таки сообщают СМИ, распродаются не только золото, но и драгоценные камни — в 2020 году в целом на сумму около 1 млрд долл., это очень солидная цифра, примерно треть нашего госбюджета. Таким образом, Рахмон, чтобы сохранить хоть какую-то внутреннюю финансовую стабильность, вынужден продавать золотые запасы страны. Но ведь эти запасы рано или поздно закончатся. И тогда ему придется просить вновь помощь у китайцев, чтобы не допустить коллапса. Значит, будет еще сильнее расти зависимость Таджикистана от Китая, от китайских кредитов. Притом, что мы сами ничего не производим, промышленность в республике, фактически, отсутствует.
Рахмон обещал, что в стране больше не будет лимита в снабжении населения электроэнергией, однако таджикистанцы продолжают жить в режиме жесткого дефицита энергоресурсов. Я не знаю, с чем именно это связано — то ли правительство вынуждено продолжать продавать электроэнергию соседям, пытаясь тем самым наполнить бюджет, то ли экономическая ситуация действительно настолько плачевна, что республика уже не может в принципе производить необходимые объемы энергоресурсов. Но острая проблема с электроснабжением населения – факт, который явно не добавляет социальной стабильности Таджикистану», рассказал Кабири.
По его словам, у Рахмона нет новых идей, но зато он смог построить репрессивную государственную машину, которая пока работает довольно эффективно. С другой стороны, в памяти таджиков живы образы и ужасы гражданской войны 90-х годов и народ готов еще какое-то время терпеть отсутствие работы, денег и электричества, лишь бы не было новой войны.
Однако если бегло посмотреть на таджикский сегмент Интернета, то станет очевидно, что в последние год-полтора ситуация резко изменилась в сторону радикализации. Причем, это не радикализация в религиозной форме – речь идет именно о политической радикализации. Народ, особенно трудовые мигранты и члены их семей, а это миллионы человек, начинают ставить перед властями конкретные вопросы. Убедительных же ответов на них люди не слышат.
«Рост политической радикализации населения республики чувствуем и мы, оппозиционные политики, живущие в вынужденной эмиграции. К нам в «Национальный альянс Таджикистана» в последнее время поступает огромное количество обращений, в которых люди задают уже прямой вопрос — когда вы, оппозиция, начнете конкретные действия по смене режима? Хватит сидеть в Европе и критиковать действия Рахмона, назначьте конкретную дату начала протестов, мы готовы выходить на улицы…
Я не исключаю, что 50 процентов таких обращений – это провокации. Но я как политик также чувствую, где провокация, где эмоции и злость, а где готовность к отчаянному шагу. Люди в Таджикистане сегодня уже дошли до крайности и это серьезно меняет политический ландшафт. Вот поэтому я и говорю, что у Рахмона сегодня самый сложный после гражданской войны политический период», отметил Кабири.
Он не исключает, что сложившаяся ситуация может обернуться революцией.
Как отмечает Кабири, Рахмон, видимо, назовет это выходкой бандитов или террористов. Но это факт, что сегодня очень многие начали рассматривать именно такие варианты развития событий, в том числе и те, кто сам находится внутри рахмоновской системы.
«Мы, например, сейчас получаем очень много тревожных сигналов от таджикских силовиков, причем, не только от перебежчиков, но и от тех, кто продолжает служить в полиции, госбезопасности, армии Таджикистана. Таких офицеров, сочувствующих оппозиции, немало и, уверен, их будет еще больше. Они представляют, скажем так, второй эшелон власти — это полковники, подполковники, молодые генералы, у которых есть амбиции и которые в силу возраста не собираются десятилетиями оставаться на службе у коррумпированной семьи и завершать свою карьеру таким позорным образом. Они не могут уехать в эмиграцию и бросить свои семьи, родных, они не хотят бунта или революции, опасаясь все потерять. Многие из них начинают теперь готовить себе запасной аэродром, выходя на контакты с оппозицией.
То же самое происходит и с некоторыми гражданскими чиновниками, задумывающимися о своем будущем. Эти люди, во всяком случае, заметная их часть, решили, что будет лучше уже сегодня начать помогать адекватной оппозиции, чтобы потом сохранить себя в новой политической системе, после Рахмона», рассказал Кабири.
Он сообщил, что представители госорганов Таджикистана начинают сотрудничать, передают оппозиции определенную информацию, конкретные факты, характеризующие состояние политического режима и нравы его высокопоставленных представителей. Передаваемая информация касается не только государственной системы, уровня коррупции, каких-то конкретных эпизодов, характеризующих внутреннюю кухню режима, того, как и кем принимаются политические решения, но и частных, весьма приватных сюжетов, касающихся тех или иных руководителей республики, членов их семей. «Речь идет о темах предельно острых для таджикского общества, начиная от практик гомосексуализма и заканчивая, Бог знает, чем…», отметил Кабири.
При этом он не исключает, что часть подбрасываемых материалов просто направлена на дискредитацию конкурирующих кланов, чиновников и т. д. руками оппозиции.
«Таджики никогда не переходили морально-этические границы даже по отношению к своим врагам. В этом вопросе Рахмон не только разрушил исторически сложившуюся политическую культуру, но и выпустил джина из кувшина. Когда он разрешил демонстрировать на государственном телевидении различные истории, касающиеся частной жизни духовенства, гражданских активистов и оппозиционных политиков, то тем самым создал опасный прецедент. Теперь аналогичные приемы начинают применяться разными кланами друг против друга внутри самой системы, некоторыми оппозиционерами против самого Рахмона, членов его семьи. Я с этим категорически не согласен, считаю, что мы не должны уподобляться Рахмону и становится «рахмоновцами» в части использования самых грязных политических технологий. Частная и семейная жизнь должны быть неприкасаемы, даже если речь идет о твоем враге», отметил Кабири.
По его словам, в то же время, сегодня есть все признаки того, что в Душанбе началась какая-то большая разборка: различные кланы воюют друг против друга, иногда пытаясь использовать оппозицию в качестве инструмента в этой своей борьбе за власть и ресурсы. В целом это показывает, что административно-политическая система в Таджикистане начинает стремительно разлагаться.
«Поэтому я не исключаю в перспективе не только революционного сценария, но и сценария дворцового или силового переворота», считает Кабири.
[adsforwp id=»420384″]По его словам, в дворцовом перевороте могут участвовать, помимо органов госбезопасности, и так называемый «полицейский клан» во главе с первыми лицами МВД. «Чекисты» и «полисмены» все заметнее конкурируют между собой за влияние в стране. Наконец, возможен сугубо дворцовый переворот с пересмотром политических ролей внутри семьи президента.
По словам Кабири, есть и другие сценарии, где основными участниками будут бунтующий народ и новые лидеры. Сам ход событий может выдвинуть на первый план новых лиц, о которых пока никто и не слышал. Все конфликты, революции, кризисные ситуации порождают новых лидеров, героев и антигероев. Все зависит от того, по какому сценарию будут развиваться события. Если по сирийской или ливийской схеме, а Рахмон осознанно или неосознанно делает все для того, чтобы именно так и случилось, то там не будет места ни для какой умеренной оппозиции. В таких случаях тон станут задавать радикалы, криминалитет и разного рода оппортунисты. Но, если в Таджикистане повторится грузинский, тунисский или армянский сценарии, то без сегодняшних технократов в правительстве и умеренной оппозиции не обойтись.
В переходный период между старой и новой системами власти необходимы умеренные, но в тоже время решительные люди, с конкретными планами и способностями трезво оценивать ситуацию. Конечно, с ограниченными сроками деятельности, иначе мы получим нового диктатора, который будет придумывать себе причины, почему он должен оставаться у власти как можно дольше…
«Современная таджикская оппозиция, по крайней мере, наш «Национальный альянс», состоит как из светских, так и умеренных религиозных сил, имеет опыт работы в правительстве и парламенте, за ее спиной опыт мирных переговоров, миростроительства и сотрудничества со всеми слоями общества, включая религиозные группы. Самое главное, мы никогда не скатывались к крайностям, даже когда нам было очень трудно сохранить политическую умеренность.
Даже наши противники признают, что, несмотря на все усилия команды Рахмона, нас не удалось загнать на обочину политической жизни. Да, после 2015 года мы потеряли привлекательность для молодежи, которой хотелось видеть в оппозиции нечто более радикальное, чтобы отвечать Рахмону в его же стиле. Поэтому «Исламское государство» и другие радикальные группировки стали более привлекательными для части таджикской молодежи. В итоге тысячи молодых таджиков уехали на «джихад»…
Однако сейчас ситуация меняется, и мы должны отвечать на эти изменения. Народ требует теперь от оппозиции не только умеренности, но и решительности. А мы в этом плане имеем четкую и решительную позицию — власть в Таджикистане должна меняться. Иначе, страну, а возможно и регион в целом ждет полная дестабилизация. В вопросе о нашем месте в новом Таджикистане, мы остаемся реалистами: наше место – быть частью всех политических процессов в республике», подчеркнул Кабири.
