Геннадий Янаев с декабря 1990 года был фактически вторым человеком в руководстве СССР — вице-президентом СССР. На его глазах нарастали и развивались все те негативные процессы и тенденции в стране, которые в конечном итоге и привели к её краху. С 18 по 21 августа Янаев был главой ГКЧП( Государственного комитета по чрезвычайному положению).
После того, как действия ГКЧП потерпели неудачу, 22 августа был арестован по обвинению в «измене Родине» и находился в заключении в следственном изоляторе «Матросская тишина». В январе 1993 года был выпушен на свободу, а в феврале 1994 года амнистирован. Умер в сентябре 2010 года.
Позже Янаев рассказывал о причинах развала СССР. Приводим некоторые выдержки из его интервью:
- Об избрании Горбачёва Генеральным секретарём и его «перестройке»:
«…Пленум с большим, большим скрипом его избрал, и то только после выступления Громыко, специально агитирующего за Горбачёва, Горбачёв получил номинальную власть, но реального авторитета в партии и стране у него тогда не было …Именно Горбачёв начал «забалтывать» эту «перестройку». Вместо конкретной работы по экономическому возрождению страны, мы ограничились болтовнёй. ..»
- О том, что ГКЧП развалил Советский Союз — это полнейшая глупость:
«…Большей глупости трудно придумать. Если бы это было так, то это комплимент нам всем, что мы за три дня своим бездействием, своей политической и деловой анемией вдруг разрушили великую державу, которая создавалась в течении более 70-ти лет…»
- О том, оправдан ли был распад СССР:
«… Не было необходимости «ломать» Советский Союз через колено. Достаточно было провести «косметический ремонт». А этот косметический ремонт должен был осуществлён через юридические, правовые нормы…Ответим на вопрос: оправдан распад Советского Союза или нет ? Я отвечаю — нет! Советский Союз накопил много проблем. Их можно было решать, как говорят англичане » step by step» -» шаг за шагом», совершенно спокойно и народ бы понял нас…»
- О том, что Ельцин и Горбачёв ненавидели друг друга::
«…И здесь любопытен субъективный фактор, который надо всегда иметь ввиду: делов том, что Горбачёв и Ельцин зоологически ненавидели друг друга. Ельцин спал и видел, когда Горбачёва «сковырнут» с этого поста. Замахнувшись на Горбачёва, развалили страну. Ценой развала страны — «свалили» Горбачёва. Разве это адекватная цена?!…»
- О том, что Ельцин и Бурбулис(тогдашний Государственный секретарь)»взяли курс» на развал СССР:
«…Борис Николаевич и его окружение взяли линию на то, чтобы..развалить Советский Союз. И Бурбулис, ближайшая левая или правая рука, вечно находящегося в ненормальном агрегатном состоянии Бориса Николаевича, прямо заявил, что мы не хотим Советского Союза. Мы хотим Содружества Независимы Государств…»
- О предательстве Горбачёва во внешней политике:
» …Именно Горбачёв на переговорах с президентами США и в Рейкьявике и на Мальте, «сдал» практически нашу ядерную программу. ..У нас был совершенно уникальный комплекс: дальность полёта ракет была всего-навсего 450 км….Формально не подпадает под дальность ракет средней дальности. Это тактические ракеты — комплекс «Ока» … Под нож пустили! Миллиарды долларов затратили на это дело. Не предательство это? Предательство!..»
- О том, что Горбачёв дал согласие на объединение Германии без всяких условий с нашей стороны::
«…Установка у Горбачёва была какая( установка, данная ему членами Политбюро)? Что за согласие на объединение Германии мы должны потребовать..,в том числе компенсацию за оставляемое оборудование, территории, гарнизоны, аэродромы и т.д. Второе, денежные компенсации на вывод войск и размещение этих войск в России. Третье, гарантии государственным деятелем ГДР от преследований. Начались переговоры( с канцлером ФРГ Гельмутом Колем) и Горбачёв говорит, что Советский Союз не будет возражать против объединения Германии без всяких условий. Коль ошарашен был: спрашивает» мы вас правильно поняли господин президент?» «Правильно» ( ответ Горбачёва). ..Это ли не предательство?!…»
- О том, как Шеварднадзе с Горбачёвым » подарили» американцам 80 тысяч квадратных километров Берингова моря:
«… Берингово море. Шельф богатейший рыбой, нефтью. Говорят, что запасы того участка, который Шеварднадзе единолично «продал», ну передал, американцам, как в Кувейте нефтяные запасы. Подписал Шеварднадзе. Верховный Совет не ратифицировал . Шеварднадзе не мог же сам это сделать? Значит было согласие кого? Горбачёва! И когда мы попробовали в правительстве поднять по этому поводу скандал, и наши корабли пошли туда — весь этот район уже был оцеплен американскими военными кораблями и нас туда не пустили. Бесплатно, безвозмездно отдать такие вещи! Кто-то ответил? Никто!…»
- О том, зачем Горбачёв проводил политику «сдачи» государственных интересов СССР:
«… Мы заигрались в стремлении быть » цивилизованными»…, чтобы нас приняли в «клуб избранных». Стремились к «восьмёрке», хотя бы на приставном стуле посидеть. Началось это при Горбачёве, когда его приглашали только на какие-то вопросы, как лакея…Но тем не менее стали сидеть на «табуреточке». И вот это новое политическое мышление, которое исповедовал Горбачёв — оно было направлено в том числе и на то, чтобы создать на Западе впечатление о Горбачёве, как человеке , как о мессии, человеке, который «пришёл дать вам мир»…Началась сдача наших внешнеполитических позиций…»
- О преступном Беловежском сговоре:
«… Три пьяных мужика, которые собрались в Беловежской пуще и подмахнули эту бумажку, по-существу разрушавшую Советский Союз, совершив тем самым преступление против конституции …Три мужичка, подписавшие Беловежские соглашения, ведь они понимали, что делают преступление. Поэтому они подстраховались: их ждали вертолёты, чтобы улететь в Польшу, если они почувствуют, что по их душу пришли. Но ведь ничего подобного сделано не было!…»
- О действиях Назарбаева, Горбачёва и лидеров других республик после беловежских событий:
«… хитрый Назарбаев, когда его пригласили в Беловежскую пущу, он ведь отказался от этого. Он прибежал к Горбачёву. И они стали думать: что же делать? И в результате , как всегда, было принято решение — ничего не делать. А после того, как Беловежский разгром стал фактом,…и Верховный Совет России проголосовал «за», вот тогда другие республики поняли, что последний вагон уходит — надо успеть вскочить хотя бы на подножку. И тогда Назарбаев предлагает собраться в Алмате… И вот тогда рождается Содружество Независимых Государств…мёртворождённое, которое мы до сих пор держим, как икону и не более того…»
- О союзном договоре, который хотел подписать Ельцин:
«…И так, предлагалось создать государство, в котором не действуют по всей территории в полном объёме — Конституция страны( СССР). Второе. Предложение Ельцина и компании: вся собственность, которая есть на территории Российской Федерации … должна быть передана под юрисдикцию России …И третий удар со стороны российского руководства. Что предлагает Ельцин: налоги в республике собираются и они остаются в республике , а уже руководство республики решает сколько дать в союзный бюджет. …Конституции нет, собственности нет, финансов нет. Это не государство, а «облако в штанах»…»
- О том, почему был создан и начал действовать ГКЧП:
«…Главной движущей силой нашего неудачного спонтанного выступления и трагичного является то, что мы не хотели подписать союзный договор. Почему мы довели до последнего момента: потому что окончательный текст союзного договора держался в тайне . И 20-ого числа должны были подписать договор… Когда мы узнали этот текст, то у нас «волосы дыбом стали». Мы поняли, что будем «могильщиками» Советского Союза. …Если бы мы (ГКЧП) не попытались бы действовать, то нас надо было судить за неисполнение служебного долга. Мы действовали в условиях крайней необходимости…»
- О том, что ГКЧП фактически действовал по прямому указанию Горбачёва:
«…Мы вводим на недельку чрезвычайное положение. Горбачёв на недельку отключается. Это была договорённость такая. И ничего не ожиданного в ведении чрезвычайного положения не было., потому что по поручению Горбачёва было подготовлено четыре варианта выхода из той ситуации, в которой страна оказалась … Но мы хорошо знали Горбачёва. Мы знали, что его терпения работать с нами хватило бы на две недели. Потому, что в первый же день ему напел бы в левое ухо Яковлев, в правое -Примаков…и он бы нас сдал…»
- О том, что Янаев считал своей главной виной:
«…Если исходить из логики, что члены ГКЧП — это плохие люди, которые развалили Советский Союз …Крокодиловы слёзы, которые пытается лить Горбачёв, то искренность этих слёз более чем сомнительна. Я лично виноват знаете в чём? То, что из всех моих товарищей , я последний разочаровался в Горбачёве…Когда я понял с кем я имею дело, я был просто в шоке. Я знал, что в конечном счёте , он нас сдаст..».
- К чему привели современную Россию «демократы», «победившие» ГКЧП в августе 1991 года:
«…Если «победители» хотели, чтобы национальная экономика была разрушена, чтобы мы потеряли половину национального продукта( а в годы Великой Отечественной войны мы потеряли 33%), если «демократы» боролись за право бабушек рыться в мусорном ящике, если они боролись за то, чтобы всё стало платным: и здравоохранение, и образование и чтобы была нищенская заработная плата, если они боролись, чтобы решения великой державы не принимались без оглядки на Вашингтон…, то я их поздравляю с этой «победой»! Я эту «победу не могу принять и народ наш не признает эту победу…»
И полный текст интервью «Коммерсанту»:
«Побойтесь Бога, Михаил Сергеевич»
— В 1990 году вы совершенно неожиданно были избраны вице-президентом СССР. Почему выбор Горбачева пал именно на вас? — Я думаю, в этом решении было несколько составляющих. У Горбачева был бедный кадровый резерв, но, пытаясь упрочить свою власть в партии, он по несколько раз тусовал кадры. А что касается меня, то моя история такова. Когда я был председателем ВЦСПС, шел XXVIII съезд партии. И вот в свой кабинет в Кремлевском дворце меня вызывает Горбачев и говорит: «Я решил, что ты должен войти в состав политбюро и стать секретарем ЦК». Я ему отвечаю: «Михаил Сергеевич! Ведь профсоюзы объявили, что они независимы от любой политической партии. Мне нельзя входить в состав политбюро». Горбачев за свое: «Нет, нет. Ты будешь членом политбюро. Я уже договорился». Я его спрашиваю: «Ну хорошо, а какие вопросы я буду вести?» Он отвечает: «Экономику». Я ему: «Побойтесь Бога, Михаил Сергеевич, я всю жизнь занимался международными делами — и в комсомоле, и в профсоюзах».— «Ну хорошо. Будешь заниматься международными вопросами»,— сказал он. «Но там же Фалин»,— говорю. А Горбачев гнет свое: «Фалин — секретарь ЦК, а ты будешь секретарем ЦК и членом политбюро». В общем, избирают меня секретарем и членом политбюро.
Проходит короткое время. Опять вызывает меня к себе Горбачев и говорит: «У меня есть к тебе просьба возглавить Гостелерадио СССР». Ну это уже ни в какие ворота не лезло. Я ведь не журналист, я даже в телецентр боюсь заходить. В каком качестве я туда пришел бы? Комиссаром в кожанке? Так я больше навредил бы, чем принес пользы. Но он делает следующий заход на меня. Идет съезд компартии РСФСР. Горбачев вызывает и говорит: «Ты должен возглавить компартию России». Мне стоило большого труда уговорить первых секретарей обкомов не делать этого. Ведь у меня не было опыта партийной работы.
А последним его предложением было предложение занять пост вице-президента СССР. И тоже за пять минут до того, как Горбачев выступил с этим предложением, пригласил меня и говорит: «Я вот решил».
— А что это вдруг такая к вам любовь?
— Понятия не имею. Может быть, потому что я с самого начала на съездах и заседаниях Верховного совета защищал его. И я последним из своих товарищей освободился от иллюзий насчет Горбачева. Сейчас все маски сорваны, и теперь ясно, кто такой Горбачев.
«Вы поймите меня, я не могу в этом участвовать»
— Зачем вы создавали ГКЧП?
— Причиной создания ГКЧП была крайне тяжелая ситуация, которая сложилась к этому времени в стране. Речь шла о тотальном кризисе. Причем все это усугубила открытая борьба за власть двух сил: тех, кто хотел сохранить Советский Союз, и тех, кто хотел изменить общественно-государственный строй и разрушить единство страны. Да и кризис в экономике приобрел такой угрожающий характер, что шла речь о выживании экономики. Но самая страшная инфляция, которая произошла в то время в Советском Союзе,— это инфляция власти. Пожалуй, ни одна из составляющих власти — ни законодательная, ни исполнительная, ни судебная — не действовала эффективно. Из всех указов президента, на мой взгляд, выполнялся только один — «О награждениях». К этому надо добавить, что в стране обострились межнациональные отношения. Произошли события в Баку, Вильнюсе, лилась кровь в Карабахе.
В этих условиях высшее руководство страны неоднократно ставило вопрос перед Горбачевым о необходимости принятия эффективных мер для стабилизации обстановки в стране. И Горбачев с нами соглашался. Еще в апреле состоялось совещание «девять плюс один» — это девять президентов союзных республик и Горбачев. На том совещании его участники приняли заявление, в котором черным по белому было записано, что в стране нарушается конституционный порядок, и что неконституционные проявления не вызывают адекватной реакции у властей. И что надо восстанавливать порядок в стране. Но после этой констатации ни одна из ветвей власти так и не ударила палец о палец. Поэтому процесс деградации продолжался. Горбачев, соглашаясь с нами, что надо принимать срочные меры, дал поручение силовым министрам подготовить предложения по введению чрезвычайного положения.
— Это было весной 1991 года?
— Это было еще раньше. Силовики подготовили четыре варианта действий в экстремальной ситуации. Первый вариант — введение чрезвычайного положения в Москве. Второй — введение ЧП по всей стране. Третий — прямое президентское правление в Москве. И четвертый — прямое президентское правление по всей стране. Все эти предложения были доложены Горбачеву. Он сказал: «Хорошо. Но надо повременить». В этом весь Горбачев. Он сам не хотел принимать непопулярных мер, потому что его рейтинг к тому времени был равен нулю.
— Так что, идея создания ГКЧП принадлежала Горбачеву?
— Горбачев не отвергал эту идею. Более того, за день до его отпуска, 3 августа, было заседание кабинета министров. Президент как глава исполнительной власти присутствовал на нем. Министры тогда прямо говорили, что страна катится в пропасть, что необходимо принимать меры. Горбачев же сказал, что «мы не позволим развалить Советский Союз, будем принимать все меры вплоть до введения чрезвычайного положения». Вот с этими словами Горбачев улетел в Форос. И тот документ, который был нами обнародован 19 августа,— это один из вариантов, который готовился для Горбачева. И когда группа товарищей прилетела 18 августа в Форос, Горбачев не сказал, что не надо вводить чрезвычайное положение. Он сказал, что «надо меры принимать, но вы поймите меня, я не могу в этом участвовать».
— Почему?
— Ему было выгодно нашими руками решить все свои проблемы, включая проблему Ельцина.
— А зачем же вы его тогда изолировали?
— Это была не изоляция. Это была, скажем так, попытка со стороны членов ГКЧП обеспечить якобы непричастность Горбачева к этой непопулярной мере. B этом была наша главная ошибка. Если в доме пожар, то что делает хозяин? Он тушит этот пожар. И на месте Горбачева любой ответственный политик немедленно бы сел в самолет и прилетел в Москву. И наводил бы порядок сам, если мы действуем неправильно. Но если он душой с нами и выжидает, то он избрал для себя единственно правильное поведение. Так что никто его арестовывать не собирался, а тем более физически устранять — это бред Михаила Сергеевича. Пускай он не лжет себе и народу. Никто на него не посягал. Он после того, как товарищи улетели, продолжал спокойно прогуливаться по даче с Раисой Максимовной. Охрана была ему верна. Он был уверен, что ему ничего не угрожает.
— Если это была не изоляция, то зачем связь отключили?
— Мы отключили связь только в его кабинете, чтобы создать видимость изоляции. Но в боксах-то стояли правительственные автомобили, в которых была связь.
— Какова была главная цель ГКЧП?
— Не допустить развала страны.
— А почему вы раньше не начали спасать страну?
— Конечно, можно было и раньше. Мы стремились ввести ЧП раньше. Но если бы не трусливая, предательская политика Горбачева, то мы ввели бы чрезвычайное положение еще в апреле или даже в марте.
«Геннадий Иванович, Грузия никогда не выйдет из СССР»
— Вы считаете, что тогда можно было бы удержать страну?
— Я абсолютно убежден, что можно. Да вот вам подтверждение. 19 августа мы объявляем о введении чрезвычайного положения. В это время в Нагорном Карабахе были захвачены в плен 43 наших военнослужащих. Сколько раз я разговаривал с президентом Армении по телефону, требуя освобождения заложников,— все в пустую. А 19-го утром мне звонит Тер-Петросян и говорит: все заложники освобождены. Гамсахурдия, грузинский президент, прислал своих эмиссаров, которые заверяли меня: «Геннадий Иванович, Грузия никогда не выйдет из состава СССР».
— Для чего тогда вводились войска в Москву?
— Действовал закон о чрезвычайном положении и по нему автоматически вводились войска, чтобы не допустить провокаций и насилия, а также взять под охрану важнейшие народно-хозяйственные объекты.
— А что, были предпосылки к провокациям и насилию?
— По крайней мере мы знали, с кем имеем дело. Нам было известно, что у той стороны есть оружие. И они готовы были сделать все, чтобы повязать нас кровью. Почему погибли те три невинных человека? Ведь они погибли не у Белого дома, а на Садовом кольце. Видимо, кому-то было выгодно бросить этих ребят под гусеницы, чтобы повязать нас кровью.
Другое дело, анализируя сейчас ситуацию, я понимаю, что тяжелую технику не надо было вводить. Это был дополнительный аллерген. Можно было сделать все в рамках обычной патрульно-постовой службы с вкраплением военных. Но в любом случае мы никогда бы не пошли на применение насилия. У всех членов ГКЧП было четкое понятие, что если прольется хотя бы одна капля крови, то мы немедленно бы прекратили свою деятельность.
— Так, может, надо было действовать порешительнее?
— Хотя история не знает сослагательного наклонения, но если бы я сейчас оказался в августе 1991 года, то действовал бы по-другому. Во-первых я должен был потребовать незамедлительного созыва Съезда народных депутатов или Верховного совета для информирования о том, что происходит в стране. Во-вторых, я должен был назвать поименно тех людей, которые разваливали государство. Это Горбачев, Ельцин, Кравчук, Шушкевич и компания из межрегиональной депутатской группы. После чего я предложил бы меры по выводу страны из кризиса. А уж депутаты бы решали, поддерживать нас или нет. Если бы они поддержали, то мы бы стали наводить порядок. Но, подчеркиваю, не кровавый.
— А вдруг все-таки пришлось бы применить силу для наведения порядка?
— Я думаю, что элемент силы надо было продемонстрировать. Но никакого интернирования, никаких арестов не было бы. Я скажу, что и без силовых мер многие перетрусили. Мы столько получали заверений в лояльности! Вот, например, Ельцин с танка призвал народ к всеобщей политической забастовке. Но ведь ни одно предприятие не пошло на это.
— Вам не кажется, что ГКЧП лишь ускорил развал страны?
— Когда говорят, что ГКЧП развалил Советский Союз, я говорю, что это чушь. Мы помешали подписанию союзного договора, но какого? Того, который приводил к развалу нашей Родины. Его готовы были подписать только шесть союзных республик, и то с большими оговорками. Тем более что Ельцин звонил Горбачеву и говорил, что на него давит группа депутатов с требованием не подписывать договор. А если бы Россия не подписала этот договор, то о какой стране можно говорить?
19 августа мы, члены ГКЧП, обзвонили всех президентов союзных республик, кроме Прибалтики. Ни один из них не сказал, что наши действия являются авантюрой. Более того, все сказали, что в стране пора наводить порядок. Назарбаев, например, выступая 19 или 20 августа перед своим народом, сказал: «Я неоднократно говорил Горбачеву, что ситуация в стране приобретает угрожающий характер и пора наводить порядок. К сожалению, президент СССР ничего не делал, чтобы спасти страну от того кризиса, в котором она сейчас пребывает. Поэтому действия эти назрели».
— А Ельцин как воспринял ГКЧП?
— Ельцин был страшно перепуган. Он понимал, что может по-всякому обернуться. Когда он мне звонил, то я его успокаивал и уговаривал, чтобы он не будоражил себя и не заводил людей вокруг, так как никакого штурма Белого дома, о котором они все время говорили, не будет. Ни на одном из заседаний ГКЧП вопрос о штурме Белого дома не стоял.
— Откуда же эти слухи пошли?
— Им просто нужна была героизация. Мол, мы все герои, мы не дрогнули, хотя эти фашисты-гэкачеписты могли сделать с нами все что угодно. Это сейчас нас обвиняют, что, мол, эти недоумки даже доморощенного путча не смогли организовать. Но у нас-то была другая задача. Неужели вы думаете, что если бы мы хотели совершить настоящий переворот, то нам это не удалось? Крючков сумел дворец Амина взять практически бескровно, а здесь что, не сумел бы?
— У вас не было желания арестовать Ельцина?
— Только после того как прокуратура установила бы факты, связанные с деятельностью президента России по развалу государства. Без этих доказательств на арест Ельцина мы бы не пошли. Кстати, арестовать его было просто. Он же прилетел из Алма-Аты абсолютно пьяный. Бери его тепленького, вези в вытрезвитель в Завидово и держи там три дня, чтобы опохмелялся. Но не было у нас такой задачи. Я и на пресс-конференции говорил, что мы надеемся найти общий язык с Ельциным.
— Вы говорите, вот если бы Верховный совет вовремя собрался… А почему же он не собрался?
— Не знаю. Аргументы Лукьянова, что депутаты на отдыхе и их трудно собрать, конечно, понять можно. Но ведь когда надо было избрать генерального секретаря ЦК КПСС, пленум собирали за одну ночь, а количество людей примерно одинаковое. Да и члены президиума Верховного совета СССР все были в Москве. Но заседание президиума с оценкой наших действий было проведено только 21 августа, когда Лукьянов улетел в Форос. Президиум собрался и принял решение осудить ГКЧП, когда уже все было ясно. Как только я получил это решение, немедленно подписал указ о прекращении деятельности ГКЧП. Если бы мы были такими же политическими циниками, как Ельцин, то пошли бы на более жесткие меры.
«Это было очень тяжело»
— Вы были готовы остаться президентом?
— Нет. Я сказал, что только до сессии Верховного совета я бы исполнял обязанности президента. И все.
— А если бы Верховный совет освободил Горбачева от должности и вам пришлось бы исполнять его обязанности?
— Мы вводили чрезвычайное положение на шесть месяцев. За это время мы дали бы народу почувствовать, что происходят позитивные изменения. И я уверяю вас, к этому времени на Съезде народных депутатов можно было бы избрать нового президента, который имел бы авторитет в народе и был хорошо известен.
— А если бы вас избрали?
— Ни за что! Это мое твердое решение.
— Вам не понравилось быть президентом СССР?
— Это было очень тяжело — как физически, так и морально. Я все трое суток находился в Кремле и выезжал только на пресс-конференцию. И арестовывали меня 22 августа в кремлевском кабинете. Я, кстати, никуда не пытался бежать. Если Ельцин в ночь на 21-е, испугавшись штурма, хотел бежать в американское посольство, то я никуда не бежал — ни в индийское, ни в китайское, ни в кубинское посольство.
— Что было бы со страной, если бы замыслы ГКЧП удались?
— Просто-напросто Союз продолжал бы существовать, и мы не имели бы того, что имеем. Если так называемые демократы хотели свободы, то я спрашиваю — какой? Свободу убивать, воровать, свободу коррупции или свободу рыться бабушкам в мусорных бочках? Если да, то демократов можно поздравить с победой. Но эта победа над народом.
Я уверен, что экономического коллапса не произошло бы. Мы сделали бы все возможное, чтобы не допустить шоковой терапии. Это не значит, что мы против рыночных отношений, нет. Но мы за цивилизованный рынок. Я вас уверяю, что мы не допустили бы дальнейшего обнищания народа. У нас все-таки была возможность исправить ситуацию и на потребительском рынке. Вот вам даже пример: 19 августа мы объявляем о введении ЧП и сразу же на прилавках московских магазинов появляются продукты. Почему? Да потому что в стране был саботаж. На базах эти продукты лежали и гнили, а прилавки магазинов были пусты. Потому что силам, которые действовали по принципу «чем хуже, тем лучше», было выгодно довести ситуацию до критической черты.
— Вы говорите, что виновным себя не считаете. Тогда почему вы приняли амнистию?
— Надо по-человечески понимать ситуацию. Полтора года немолодые люди просидели в тюрьме. При этом мы знали, что у высшего российского руководства есть твердое намерение довести процесс до конца, подвести нас под «вышку». Да и Ельцин пошел на амнистию, чтобы скрыть свои преступные действия в Белом доме в 1993 году. Ведь амнистия была объявлена не только нам.
