Шимпанзе среди всех обезьян – самый близкий генетический родственник человека. Похожими являются и модели поведения: в частности, шимпанзе способны вести многолетние войны. Об этом рассказывали СМИ.
Самый известный конфликт между шимпанзе произошел 40 лет назад в танзанийском Национальном парке Гомбе-Стрим. Открытие совершила британский приматолог Джейн Гудолл (Jane Goodall).
В 1974 году она обнаружила, что одно из сообществ, которое ранее жило вместе, разделилось на две подгруппы, названные зоологами Касакела (Kasakela) и Кагама (Kahama). Касакела, избравшие новым местом обитания северную часть парка, насчитывали в своем составе 8 взрослых самцов, 12 самок и нескольких детенышей. Занявшие юг Кагама были не столь многочисленны: 6 самцов, 3 самки и их детеныши. Разделение, предположительно, состоялось в 1971 году, а началом Войны Шимпанзе принято считать 7 января 1974 года: в этот день самцы Касакела напали на самца по кличке Гоби из группы Кагама.
С этого момента и на протяжении целых четырех лет враждующие группировки вели настоящие боевые действия. Стычки выходили далеко за пределы обычных метаний камней в противника: обезьяны использовали хитрую тактику, подстерегая врага и пресекая его попытки к бегству. Более того: убив неприятеля, победители делили его тушу и ели ее прямо на месте сражения.
[adsforwp id=»420384″]За годы войны были убиты все шесть самцов Кагама, и Касакела занялись самками из враждебной группировки. Одна из них была убита, две пропали без вести, и еще три самки из числа подросших детенышей были избиты и силой приведены в группу Касакела.
Зачистив таким образом южную территорию, Касакела завладели ею. При этом они оказались соседями еще одного сообщества обезьян — Каландэ (Kalande), но теперь удача отвернулась от них. После нескольких проигранных сражений бывшие победители вернулись на север, освободив более многочисленной группе Каландэ отвоеванные ранее места.
Свидетель Войны Шимпанзе Джейн Гудолл опубликовала на эту тему множество научных трудов, но долгое время никто не мог поверить в их правдивость. Только приезжая на место боевых действий, ученые убеждались, что война ведется по-настоящему. И хотя сейчас приматы научились соблюдать границы своих земель, события 40-летней давности позволяют лучше понять происхождение агрессивного поведения у людей.
Шимпанзе в Танзании по сей день живут более-менее мирно. Границ не нарушают. А ученые продолжают недоумевать. Они до сих пор не пришли к единому мнению, из-за чего же началась гражданская война. Одни грешат на политику. В едином еще племени Касакела состарился и умер предводитель по имени Лики. Приемника не оставил. Власть захватил влиятельный самец Хамфри. Оттеснив двух других претендентов – братьев Хью и Чарли, он тут же начал над ними измываться. Любил подкрасться сзади и треснуть кулаком по хребту.
Как пишет «Комсомольская правда», братья-оппозиционеры вместе с родственниками и сторонниками предпочли не подчиняться узурпатору – ушли из племени. То ли Хамфри потом мстил «предателям», то ли устранил потенциальных конкурентов, чтобы их вообще не было.
По другой гипотезе, причина войны была экономическая и весьма банальная. Шимпанзе не поделили кормушки, которые установила Джейн Гудолл. То есть, поубивали друг друга из-за гуманитарной помощи.
В любом случае, обезьяны действовали вполне себе по-людски. Чем сильно огорчили исследовательницу. В одной из своих книг она написала: «В течение первых десяти лет я считала, что шимпанзе парка Гомбе по большей части были лучше людей… Затем мы внезапно обнаружили, что шимпанзе могут быть жестокими — что у них, как и у нас, есть более темная сторона их натуры… ».
НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИМ НЕ ЧУЖДО
Обезьяны совершают загадочные ритуальные действия
Приматологи из Института эволюционной антропологии Макса Планка (Max Planck Institute for Evolutionary Anthropology) и их коллеги из разных стран — более 30 человек, ведомых Эмми Калан (Ammie Kalan), который год пытаются объяснить странное поведение шимпанзе, которое они наблюдают в Западной Африке. Представители нескольких местных сообществ время от времени собираются в небольшие группы и кидают камни в стволы деревьев.
Впервые столкнувшись с феноменом, ученые предположили, что шимпанзе кому-то поклоняются — тому, кто, по их мнению, заключен в дереве. СМИ идея понравилась. «Мы присутствуем при зарождении религии у обезьян!», сделали вывод некоторые.
В самом деле, в действиях наших ближайших генетических родственников можно углядеть элементы какого-то культового обряда, в котором участвует пустотелое дерево. Самцы приносят к нему камни весом от 200 грамм до 17 килограммов, затихают, будто бы медитируя, а затем с воплями и визгом бросают камни в дупло или в само дерево. Бросают и уходят. Ученые находили «святилища» с десятками камнями внутри или рядом. Гипотезу о ритуальных действиях шимпанзе они опубликовали в журнале Nature.
Таинственный ритуал с камнями.
Спустя несколько лет приматологи выдвинули другую гипотезу, которую изложили уже в журнале Science. Предположили, что ритуал связан со звуками — с теми, которые извлекают шимпанзе, попадая камнями в дерево. Извлекают специально. Из любви к искусству, что называется — эти «бум» обезьянам просто нравятся.
Установив микрофоны, ученые определили, что обезьян более всего привлекают низкие и продолжительные звуки. Именно такие они чаще всего и извлекали. Иными словами, деревья у обезьян – это музыкальные инструменты. Кидая в них камни, шимпанзе музицируют. «Chimps create «rock music» by throwing stones at trees», — так назвали свой ролик исследователи. И тем самым намекнули, что творчество мохнатых братьев по разуму пока ограничено рок-музыкой: партиями для ударных и вокала, за который вполне можно принять вопли, которыми обезьяны сопровождают метание музыкальных камней. Эдакое первобытное шоу «Голос».
Изготавливают примитивные инструменты и готовят пищу
О рукодельных шимпанзе (Pan troglodytes schweinfurthii), обитающих в заповеднике Bili Uere на севере Демократической Республики Конго, немецкие ученые всё из того же Института эволюционной антропологии Макса Планка и их коллеги из Варшавского Университета (University of Warsaw) рассказали в журнале Folia Primatologica.
По словам руководителя научного коллектива Тарстона Хикса (Thurston C. Hicks), за 12 лет, пока продолжались исследования, удалось найти и описать многочисленные инструменты, изготовленные обезьянами для добычи и приготовления пищи.
Шимпанзе мастерит инструменты.
Чтобы собирать муравьев разных видов, шимпанзе мастерят палочки разной длины и толщины. Специальными прочными прутиками они извлекают из гнезд съедобных пчел. Улиток, черепах и куски термитников они измельчают — растирают особыми твердыми «терками». Из земли обезьяны выкапывают еду с помощью палок-копалок. Почти как примитивные люди.
Поступают по справедливости
Решив узнать, насколько справедливыми могу быть поступки обезьян, американские ученые из Университета штата Джорджия (Georgia State University) втянули шимпанзе в игру под названием «Ультиматум» — классическую в психологических экспериментах, проводимых для оценки чувства справедливости у людей.
По ходу игры или теста, как ее еще называют, надо справедливо делить некие блага. Участвуют двое. Если это люди, то кому-то дают некоторую сумму денег, которую необходимо разделить с партнером по игре. Если партнер одобряет предлагаемый вариант раздела, тогда каждому участнику будет причитаться некоторая сумма согласно установленным договоренностям. Но если другой участник посчитает выделенную ему сумму несправедливой, то никто ничего не получит.
В «Ультиматум» играют один раз — приспособиться к манерам партнера не получается.
Шимпанзе, играя в свою игру, делили банан. Или сладкий тростник.
Ученые ожидали, что обезьяны всегда будут поступать эгоистично — то есть, захотят взять себе больше, а партнеру предложить меньше. Так сначала и было. Но после серии отказов от нечестного, по мнению партнера, предложения шимпанзе стали стараться делить банан поровну. Примерно так же поступают и люди, играющие в человеческий «Ультиматум».
Выводы ученых. Во-первых, шимпанзе оценивают справедливость поступков сородичей не хуже человека. Во-вторых, само чувство справедливости, похоже, врожденное — досталось людям от далеких предков, а не развилось в процессе эволюции и социализации.
Кое-какие интересные подробности рассказывала и Джейн Гудолл в интервью Дэвид Куаммен.
Она начала работать с обезьянами в июле 1960 года и за несколько месяцев успела близко подружиться с некоторыми из них. Довольно быстро Гудолл совершила три крупных открытия: шимпанзе пользуются орудиями, шимпанзе изготавливают орудия, шимпанзе иногда охотятся и едят мясо. Она также заметила, что особи отличаются между собой поведением и индивидуальными чертами характера.
Общение началось в пятидесятую годовщину научного проекта, посвященного шимпанзе в национальном парке Гомбе-Стрим, Танзания, и продолжилось в 2014 году в офисе National Geographic, где собеседники перебирали кипу фотографий Анупа Ша – и воспоминания Джейн.
Д. К.: Ну что же, перейдем к личностям из Гомбе: как бы вы описали шимпанзе, которых нарекли Дэвидом Грейбердом и Голиафом?
Дж. Г.: Дэвид Грейберд – очень спокойный и целеустремленный. Он выпячивает нижнюю губу, когда нужно сосредоточиться. Вот так. [Джейн надувает губы.] А Голиаф – в то время альфа-самец, не чета кроткому Дэвиду, – был буйным и очень храбрым. «Храбрость» здесь – самое уместное слово: он был готов противостоять любому противнику, даже более крупному, даже двоим сразу.
Д. К.: Как они ладили между собой?
Дж. Г.: Думаю, они были братьями. Они так много времени проводили вместе! Дэвид всегда поддерживал Голиафа, когда того вынуждали вступать в стычку. Когда группа разделилась, Голиафа, как это нередко бывает у шимпанзе в таких случаях, убил другой самец – это было ужасно.
Д. К.: В 1964 году самец по имени Майк взобрался на вершину социальной лестницы, используя смекалку вместо силы. Получается, что он нашел новый способ стать альфа-самцом, да?
Дж. Г.: Выходит, так.
Д. К.: Расскажете об этом?
Дж. Г.: Что ж, у него была сильная мотивация. Это – еще один поведенческий аспект, о котором мне не дозволялось говорить.
Д. К.: Мотивация?
Дж. Г.: Именно. У него был стимул подняться в иерархии. Но изначально в группе было 11 самцов рангом выше. К тому же, Майк потерял два клыка. Он не был зеленым юнцом – даже чуть старше Дэвида Грейберда. Ну, в общем, как-то Майк наткнулся на жестяную канистру из-под керосина и обнаружил, что она здорово гремит. Он стал пользоваться этим орудием, показывая свое превосходство над другими шимпанзе и обращая противников в бегство. Майк каким-то образом понял, что может добиться с помощью пустых канистр преимущества. Он научился держать в руках три канистры сразу и греметь ими. Я помню их группу, какой она сложилась изначально, – пять самцов, включая альфу-Голиафа. Обычно Майк очень их всех боялся. Но со своими гремелками он стал ходить в лобовую атаку, и все самцы разбегались. Затем Майк садился [Джейн сопит, подражая обезьяне], а все возвращались и обхаживали его.
Д. К.: И это было лишь началом борьбы?
Дж. Г.: Да. Он поднялся на самый верх всего за каких-то четыре месяца. А умнейшим из всех наших шимпанзе был Фиган. [Из кипы старых фотографий времен самого начала карьеры Гудолл в Гомбе-Стрим – середина 1960-х годов – я выбираю одну: на снимке она держит блокнот, а за ее правую руку обеими своими руками держится обезьянка. Ее и звали Фиган.]
Д. К.: Как Фиган проявлял себя?
Дж. Г.: Способов было множество. Например, он умел отпирать ящик, в котором хранились бананы. Фиган и его товарищ Эверед оба научились это делать, но только первый понимал: если взломать ящик в присутствии доминантных самцов, бананы немедленно отнимут. Я наблюдала за ним. Шимпанзе сидел и невозмутимо поглядывал по сторонам, положив лапу на ручку ящика. Вокруг бродили конкуренты. Фиган так и сидел – однажды целых полтора часа, – пока другие обезьяны не ушли. Тогда он полез в ящик и достал бананы. А этот [мы смотрим на журнальный разворот с большой фотографией Фродо] был настоящим задирой. Он бросался на меня, да и вообще на многих людей, и уже с детства обижал других шимпанзе. Частенько, если два резвящихся малыша видели Фродо, они сразу прекращали игру, потому что знали: едва присоединившись, он кого-нибудь побьет. Повзрослев, Фродо отвоевал у брата статус альфа-самца, терроризировал окружающих и даже проявлял агрессию по отношению к людям. Мы – я и кинооператор Билл Уоллер – понимали, что Фродо вовсе не пытается убить нас или изувечить. Он просто хотел показать свою силу. Я все время говорила ему: «Фродо, я знаю, что ты здесь главный. Нет необходимости это доказывать. Я – всего лишь слабая самка. Пожалуйста». И все в таком духе. Я трижды, а Билл – дважды оказывались в такой ситуации, когда Фродо мог нас прикончить, если бы толкнул, как он это делал обычно: в те разы мы стояли на обрыве, а внизу были камни. Но шимпанзе не стал этого делать.
Д. К.: Остановился в последний момент?
Дж. Г.: Да. А еще он очень бережно обращался с малышами. Мы умилялись, видя, как он играется с детишками.
Д. К.: Итак, Фродо был сложной личностью. Впрочем, как и все. [Словно очередную карту «Таро», я достаю из общей кучи фотографию Гремлин.]
Дж. Г.: Она была моей любимицей – прекрасная мать. Кроме того, она очень помогала своей матери Мелиссе, когда та родила двойню. Шимпанзе редко приносят двойню, и самке потом очень сложно обоих детей прокормить. Мелисса потеряла одного детеныша. Впоследствии Гремлин самостоятельно вырастила двоих – выдающееся достижение. Позже, еще не отняв от груди собственного ребенка, она присвоила малыша своей первой дочери, Гайи. Невероятно странное поведение; мы до сих пор его не понимаем. Такое ощущение, что Гремлин просто привыкла заботиться о двух детях. Раз одному отпрыску уже два с половиной года, значит, пора завести следующего. И это вызывало уважение. Гремлин нянчила его, кормила грудью, делала все возможное – прекрасно с ним обращалась. Но у нее не хватило молока на двух малышей. Под опекой бабушки детеныш Гайи ослаб и умер. Сейчас она в почтенном возрасте, но все еще является душой своей большой семьи – «G».
Д. К.: А что скажете о Спэрроу?
Дж. Г.: Долгожительница. Еще один великий матриарх, учитывая, сколько она выкормила детей.
Д. К.: Она до сих пор жива?
Дж. Г.: Да. И это потрясающе. [Спэрроу – мать семерых детей, а также бабушка и прабабушка еще нескольких. За 54 года, что Джейн проработала в Гомбе, будучи не только исследователем, но и защитником и заступником шимпанзе, счастливых моментов было больше, чем печальных, однако со временем все хорошее заканчивается, и жизнь Спэрроу – не исключение. Дэвида Грейберда, Голиафа и Майка давным-давно нет; Фродо покинул нас совсем недавно. В завершение разговора Джейн вспомнила о смерти Фло – матери по меньшей мере пятерых малышей, бабушки еще большего количества обезьянок, самой уважаемой и любимой самки за всю историю Гомбе.]
Д. К.: Как умерла Фло?
Дж. Г.: Переправляясь через реку. К тому моменту она уже сильно состарилась. С ней был Флинт – восьмилетний самец, он все еще сильно зависел от матери. Плакала ли я? Да.
Д. К.: Вы нашли ее?
Дж. Г.: Нашла не я, но я ее видела. И я видела, как у тела сидел Флинт – воплощение грусти. Он ничего не мог понять. Тянул ее за руку, как всегда: «Мам, приласкай меня, пожалуйста». В какой-то момент он оставил тело и направился к дереву, где они вместе спали пару ночей назад. Он взбирался очень, очень, очень медленно, затем так же медленно по ветке подошел к гнезду и стоял, глядя на него, а потом вернулся назад. Это было очень трогательно.
Флинт умер недели через три – восьмилетний сирота, скорбящий по своей матери и оплаканный доктором Гудолл – этологом, которая признала, что у шимпанзе есть характеры. Что они испытывают эмоции. Что они – личности.
