Когда начнётся эра «после Си» и какой она будет? Уйдёт ли он в отставку или будет держаться за власть до конца жизни? Ни Си Цзиньпин, ни КПК ничего не говорят о возможной смене руководства на предстоящем 20-м Съезде партии, до которого остаётся меньше двух лет. Это попытались сделать авторы доклада, предложив четыре своих сценария, которые, по их словам, не имеют целью точно предсказать будущее.
Весьма провокационный, откровенный и лишённый сантиментов взгляд на китайскую политику и её перспективы из США и Австралии. Познавательно, хотя и жестковато. Противостояние Запада и Китая обостряется. Ниже доклад:
Ключевые тезисы
- После более восьми лет пребывания во главе Китая Си Цзиньпин стал самым могущественным лидером Китая со времён Дэн Сяопина, но при этом Си дестабилизировал политику смены элит и уничтожил нормы разделения властных полномочий, сложившиеся в 1980-х годах.
- Устранив де-юре и де-факто ограничения по сроку пребывания на высшем государственном посту и тем самым отказавшись выдвигать своего преемника, Си укрепил собственные лидерские позиции, но, возможно, подтолкнул страну к дестабилизирующему кризису преемственности.
- Существуют разные сценарии возможного развития событий после ухода Си – от мирной передачи власти до раскола в верхушке, если он вынужден будет уйти вследствие государственного переворота, по причине болезни или смерти.
Краткое содержание
В любой личной диктатуре или тирании существует одна непреложная истина: однажды там случится кризис преемственности. Этот мрачный день отбрасывает длинную тень, влияя на период дикторского правления в виде предвкушения и ожидания перемен.
Мирон Раш. Проблема преемственности Хрущёва, 1962
После без малого девяти лет пребывания на высшем руководящем посту Си Цзиньпин сегодня явно доминирует на политическом олимпе Китая, став главнокомандующим Вооружённых сил, руководителем аппарата Компартии, дипломатического корпуса и экономического блока, оттеснив на второй план или отправив за решётку других претендентов на высший пост.
Однако его стремление к власти дестабилизировало политический консенсус элит и уничтожило нормы разделения властных полномочия, сложившиеся в 1980-х годах. Устранив ограничения по сроку пребывания в должности президента де-юре и отказавшись выдвигать преемника на этот пост и другие занимаемые им посты, Си укрепил свою власть за счёт отказа от самой важной политической реформы последних четырёх десятилетий: регулярной и мирной передачи власти. Тем самым он подтолкнул Китай к потенциально дестабилизирующему кризису преемственности, который может иметь серьёзные последствия для мирового порядка и мировой торговли.
В данной статье оцениваются возможные сценарии смены руководства Китая в предстоящие годы и десятилетия. Похож ли Си на Сталина после чисток 1930-х гг. – лидера, полностью уничтожившего соперников и поставившего систему себе на службу, чтобы оставаться во власти, не беспокоясь о том, что будет после него? Или в системе начнётся реакция Ньютона против его всеобъемлющей власти, чтобы вынудить его досрочно уйти с должности или, по крайней мере, заставить установить конкретный срок ухода? Каковы альтернативные варианты для Си, чтобы пройти между этими двумя сценариями и осуществить упорядоченную передачу власти в течение следующих пяти-десяти лет?
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мирная, упорядоченная и регулярная передача власти, хотя и считается само собой разумеющимся в современных демократиях, остаётся источником конфликтов и нестабильности в мире. И это несмотря на чёткие процедуры и исторические договорённости! От Малайзии до Северной Кореи, Бурунди и России недостаточные или неработающие правовые и политические ограничения позволяют пришедшим к власти лицам оставаться у руля неопределённый период времени. Там, где правовые процедуры лучше прописаны, лидеры, намеренные остаться на высшем посту, часто предусмотрительно отстраняют от дел или даже сажают за решётку политических оппонентов. Хотя некоторым автократам удаётся оставаться на высшем посту пожизненно, попытки бесконечного удерживания власти могут также приводить к кризисам преемственности, вызовам формальному руководству или, в крайней случае, к военным переворотам.
Китай под руководством КПК также подвержен этому. Исследователь Брюс Диксон считает преемственность руководства «центральной драмой китайской политики почти с самого возникновения Народной Республики в 1949 году».
В эпоху Мао Цзэдуна происходили частые и жестокие битвы за лидерство – от «дела банды Гао» в начале 1950-х гг. до избранного наследника Мао – Линь Бяо, погибшего в загадочной авиакатастрофе, когда он летел в Китай в 1971 году. Ещё один потенциальный преемник, Лю Шаоци, был отстранён Мао от дел, избит хунвейбинами, а затем умер в заточении в 1969 году. В конце 1976 г., через несколько месяцев после смерти Мао, арестована «Банда четырёх». Выбранный Мао преемник Хуа Гофэн отстранён от дел Дэн Сяопином в конце 1970-х годов. Два выбранных Дэном лидера, которые должны были взять на себя руководство КПК, Ху Яобан и Чжао Цзыян, отстранены от власти в конце 1980-х гг. в условиях политического хаоса и междоусобиц в элите. Такие кризисы политического руководства опасны по многим причинам – не в последнюю очередь потому, что могут многократно усилить нестабильность после того, как перед широкой общественностью будут разоблачены расколы в правящей элите.
Исторически нестабильность и непостоянство давно являются характерными чертами китайской политики. По словам профессора Гарвардского университета Вана Юхуа, из 282 императоров, правивших в 49 династиях, примерно половина были смещены путём «убийств, свержения, принуждения к отречению или к самоубийству». Менее половины назначали преемника, и большинство таких императоров делали это в последние годы своего правления. Эти преемники сами регулярно были убиваемы соперничающими членами политической элиты.
Если в прежние века влияние династических битв за власть не выходило за границы Китая, то глобальное воздействие кризиса преемственности XXI века будет огромным.
На самом деле при Си Цзиньпине вероятность кризиса преемственности растёт каждый день по мере того, как он продолжает сосредоточивать в своих руках политическую власть и персонализировать своё правление в противовес десятилетиями формировавшихся политических норм (пусть несовершенных и ограниченных).
После прихода к власти в конце 2012 г. он выхолостил те немногие формальные ограничения и договорённости, которые де-факто реализовывались для обуздания сражений за лидерство в эпоху после Мао. До сих пор Си и старшее руководство в Пекине помалкивали о том, как долго он планирует оставаться во власти. В силу чувствительности этого вопроса лишь небольшая когорта высокопоставленных партийных функционеров, вероятно, имеют хоть какое-то представление о более долгосрочных планах Си.
Си – единственный влиятельнейший политический деятель в стране с самым большим по численности населением, второй экономикой мира и вторыми по величине вооружёнными силами на боевом дежурстве, растущим арсеналом ядерного оружия. От неопределённости в мировой экономике до опосредованного воздействия на четырнадцать стран, имеющих сухопутную границу с Китаем, не говоря уже об озабоченности по поводу значительного арсенала ядерных и обычных вооружений Китая, а также его территориальных притязаний, риски внутренней нестабильности громадны.
По этим причинам в данном докладе предпринимается попытка предварительного расследования возможных сценариев преемственности политического руководства – от внезапной смерти или недееспособности Си Цзиньпина до государственного переворота и явного бунта элит.
В нашем исследовании мы не претендуем на способность предсказывать будущее. Мы лишь хотим сказать, что правительствам и армиям разных стран, а также глобальному бизнесу важно быть готовыми к будущему периоду политической неопределённости, в том числе к междоусобицам, нестабильности и интригам, которые могут начаться в китайском политическом руководстве. Если Си будет удерживать власть до старости, политическое устройство страны превратится в систему, основанную на жёстких репрессиях и подавлениях любого сопротивления, и это чревато новыми вызовами. Любой сценарий может иметь колоссальные последствия для остального мира; не менее высокой может быть и цена игнорирования реальности нынешней политической траектории Китая.
Настоящий доклад начинается с исторического обзора попыток нормализации преемственности политического руководства в эпоху после ухода Мао, после чего следует короткая дискуссия попыток Си Цзиньпина ликвидировать многие из сравнительно недавно введенных ограничений. Далее мы анализируем четыре возможных сценария смены власти и что они могут значить для китайской политики и остального мира.
ОТ ДЭНА ДО ЦЗЯНА: НЕСОВЕРШЕННОЕ РЕШЕНИЕ
Судя по новостной сводке, упразднение Си Цзиньпином ограничений срока пребывания на посту председателя в начале 2018 г. означало уничтожение одной из самых важных правовых сдержек, введённых Дэн Сяопином четверть века тому назад с целью недопущения повторения диктаторского правления Мао Цзэдуна. По сути, ограничение полномочий двумя сроками, формально закреплённое в Конституции Народной Республики Китай (НРК) 1982 г., было началом постепенного, несовершенного и, как оказалось, хрупкого процесса институционализации элитарной политики. Хотя краеугольным камнем этого процесса считалась регулярная и упорядоченная передача верховной власти, полноценный переход власти фактически состоялся лишь однажды: когда сам Си возглавил страну в 2012 г., сменив на высшем посту Ху Цзиньтао.
Введение Дэном лимитов на пребывание в должности председателя имело ограниченное применение, когда было введено в 1982 году. Для начала эти лимиты не ограничивали самого Дэна, реальная власть которого осуществлялась неформально, а также через его официальную должность председателя Центральной военной комиссии (ЦВК), которую он оставил за собой в 1989 году. Даже после формального «ухода на пенсию» Дэн оставался доминирующей фигурой в политическом устройстве Китая. Кроме того, должность председателя была и остаётся относительно слабой по сравнению с ролью Генерального секретаря ЦК КПК и председателя ЦВК КНР.
Хотя ограничение срока пребывания на высшем посту введено де-юре, оно было значимым, так как сигнализировало, что КПК хочет избежать возврата к единоличному правлению, которое доминировало с начала периода Мао. Положить конец или хотя бы ограничить непредсказуемость политики преемственности, олицетворявшей собой эпоху Мао, – вот что занимало умы реформаторов в политической системе. Как написал в конце 1979 г. Янь Цзяци, бывший директор Института политических исследований при Академии общественных наук Китая, история социализма за последние шестьдесят лет ясно даёт понять, что возникновение системы пожизненного правления для высших руководителей партии и государства приводит к формированию культа личности. Хотя вначале акцент делается на коллективном руководстве и укреплении демократии, кульминацией становится произвольное правление, которое уничтожает коллективное руководство при длительном сохранении власти одного лица.
Упорядоченный переход исполнительной власти, охватывающей институт председательства, а также должность Генерального секретаря ЦК КПК и председателя ЦВК КНР, со временем стал ядром политической реформы элиты. Но это была лишь одна из многочисленных формальных и неформальных реформ, начавшихся в начале 1980-х годов и призванных ограничить способность партийных функционеров на любом уровне выстраивать «феодальные княжества» на политическом уровне, равно как и центры независимой власти, которые могли перечить политической линии, проводимой Пекином.
Например, руководители провинции назначались из тех лиц, кто в ней не проживает. Система ухода с ответственных постов в связи с возрастными ограничениями была введена как для Центрального комитета (не старше 63 лет), так и для Политбюро (не старше 68 лет). Эти партийные правила неизбежно проникали и в правительство, где срок пребывания на ответственных постах также ограничивался. Установив верхнюю возрастную планку для тех, кто мог быть включён в Центральный комитет, партия не допускала лиц старше 63 лет к должности провинциального секретаря партии, губернатора или члена Госсовета.
Как и в любой политической системе, эти правила формировались под влиянием краткосрочных задач. В 1997 г. тогдашний генеральный секретарь Цзян Цзэминь вытеснил из Политбюро своего соперника Цяо Ши, объявив семидесятилетний возрастной лимит на занятие высших постов, хотя самому Цзяну на тот момент был 71 год. Цзян успешно прибег к тому же манёвру в 2002 г., опустив возрастную планку для членов Политбюро до 68 лет и тем самым положив конец карьере ещё одного соперника Ли Рюйхана. Несмотря на обстоятельства введения этих изменений в правилах, они закрепились надолго. Хотя срок полномочий генерального секретаря ЦК КПК де-юре не ограничивается, объединение этой должности с должностью председателя и верховного главнокомандующего с начала 1993 г. неформально привело к тому, что пребывание на посту генсека фактически ограничивалось двумя пятилетними сроками. Это создало новую реальность, поскольку предполагалось, что один человек будет совмещать три высшие должности в государстве (генсек ЦК КПК, председатель КНР и председатель ЦВК КНР).
Дэн Сяопин руководствовался краткосрочными соображениями, позволив Цзян Цзэминю занять все три высшие должности, поскольку он старался оградить его от потенциальных соперников. Однако обратной стороной медали было неявное понимание, что этот могущественный лидер должен уйти после двух сроков пребывания у власти. Больше всего от формирующихся норм элитарной политики выиграл сам Си. Формально он был избран преемником Ху Цзиньтао на 17-м съезде партии в 2007 г., чтобы подготовиться к занятию высшей должности через пять лет. На 18-м съезде партии в 2012 г. Си принял две самые важные должности в стране – генсек ЦК КПК и председатель ЦВК КНР, а затем стал и председателем КНР в марте 2013 г. года на следующем собрании народных представителей. Цзян Цзэминь передал первые две должности Ху Цзиньтао в конце 2002 – начале 2003 гг., но отсрочил на два года передачу должности председателя ЦВК, борясь с конвенцией об ограничении срока. С другой стороны, Ху сразу отказался от всех трёх титулов в пользу Си, что можно объяснить либо отсутствием у него политического авторитета в системе, либо намерением дать Си больше пространства для реализации его повестки. В отличие от него, сам Ху вынужден был противостоять постоянным манёврам со стороны Цзяна и его союзников на протяжении десяти лет пребывания на высшем посту.
Передача полномочий Си в 2012 г. было расценено многими внешними наблюдателями как поворотный момент в политике китайских элит. Формальный и упорядоченный процесс передачи власти изображался как нечто характерное для системы. «Сама преемственность стала партийным институтом», – писали двое исследователей, транслируя общепринятое мнение.
Дин Ицзян утверждал: «пятилетний срок пребывания в должности в течение двух сроков подряд максимум стал ещё более глубоким консенсусом и главной особенностью системы политического руководства в Китае. До того, как Си упразднил ограничения президентского срока в 2018 г., исследователи КПК и официальные лица Китая представляли конституционные ограничения власти 1982 г. в качестве краеугольного камня и противоядия против пожизненной власти высших руководителей. Хань Даюань, декан факультета права Народного университета в Пекине – должность, дающая статус заместителя министра в партийном государстве – доказывал в статье, написанной в 2018 г., что конституционные ограничения срока «служат действенным противоядием против пожизненного правления, не допуская концентрации власти в одних руках и формирование культа личности.
СИ УСИЛИВАЕТ КОНТРОЛЬ
Новые нормы преемственности были общепринятыми в партии до начала 2018 г., когда в государственных СМИ были опубликованы статьи, доказывавшие, что три должности генсека КПК, председателя ЦВК и президента КНР должны оставаться в одних руках (三位一体). В передовице, опубликованной в китайской версии Global Times в феврале, а затем перепечатанной в «Синьхуа», говорилось следующее: «устранение ограничения по времени пребывания на высшем посту через поправку к конституции помогает защитить единство трёх должностей и улучшить систему руководства в Партии и в стране». Для достижения такого политического исхода Си мог бы ограничить срок пребывания на высшей партийной и военной должностях для приведения их в соответствие с президентством. Вместо этого он сосредоточился на снятии ограничений по сроку пребывания в должности председателя, так как это открывало для него путь остаться у власти после 20-го Съезда партии в 2022 году. В конце 2017 года появились и другие признаки того, что Си расчищает для себя путь к пожизненному правлению. Два высокопоставленных партийных функционера, карьерный рост которых делал их потенциальными преемниками Си – Ху Чуньхуа и Сунь Чжэнцай – были выведены из числа претендентов. Сунь был задержан по обвинению в коррупции в августе 2017 г., а двумя месяцами позже Ху не был выдвинут во внутренний круг Политбюро на 19-м Съезде партии, что исключило рассмотрение его кандидатуры на высший пост в стране.
Не все тогда заметили, что закладывалось основание для поправки к конституции, которая устранит ограничение по срокам на ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей в марте 2018 года. Объявление о том, что Си теперь станет, по сути, вечным лидером, вызвало шок, гнев и растерянность среди некоторых партийных элит. В мае 2020 г. бывший профессор Центральной партийной школы в Пекине Цай Ся горько сетовала, что изменение конституции было навязано Центральному комитету. «Он вынудил всех на пленуме проглотить это нововведение так, как будто запихивал собачьи экскременты в их глотки, – сказала она в широко известной речи. – На сессии было так много членов Центрального комитета, но ни один не осмелился поднять этот вопрос». Официальная пресса несколько сгладила эффект – наверно, из-за сейсмических последствий подобных перемен.
Следует отметить, что Си предложил упразднить ограничения по сроку пребывания на президентском посту, но не возрастные ограничения или ограничения срока занимания любой другой высокой должности, которые были приняты за месяц до 19-го Съезда партии в конце 2017 года. На этом собрании доминировал Си, и именно там он зацементировал своё положение непревзойдённого политического тактика и мастера чиновничьих интриг. Его навязывание поправки к конституции стало кульминацией укрепления его власти, которое началось почти сразу после того, как он заступил в должность в 2012 году. Кампания борьбы с коррупцией, начатая Си в 2013 г., стала ключом к закреплению его авторитета в системе и важным инструментом усиления его позиций. Эта кампания позволила ему увеличить популярность в народе, поскольку он вступил в бой с критикуемым всеми бичом официального гранта и политических привилегий, а заодно вытеснил из политического процесса опасных соперников и вселил страх в чиновников по всей бюрократической иерархии. В то же время Си использовал идеологические кампании для навязывания более жёстких политических ограничений в отношении свободы речи, мысли, выражения и дебатов, тем самым сузив пространство для допустимых разногласий и расхождений по части политического выбора. Его серьёзные усилия в области «модернизации управления» значительно размыли обязанности и полномочия Госсовета КНР (то есть правительства) в пользу увеличения де-факто и де-юре власти КПК. Ушли в прошлое те времена, когда генсек КПК и премьер Госсовета действовали как политическая и управляющая команда. При Си разделение между партией и правительством исчезло, причём первая поглотила второе. В итоге премьер Ли Кэцян был отодвинут на второй план при формулировании политики.
В то время как устав КПК запрещает формирование культа личности, Си активно использует индивидуальные кампании пропаганды для укрепления своей власти. Хотя это выглядит менее экстремистским мероприятием, чем обожествление Мао Цзэдуна на пике Культурной революции в середине-конце 1960-х годов, Си делает больше последних лидеров для возвышения своего статуса внутри КПК – от провозглашения себя «ядром» Центрального комитета КПК в 2016 г. до обнародования стратегии «двух оберегов» (两个维护) в начале 2019 г., в которой он призвал всех членов партии «оберегать» его статус в качестве главного стержня и безоговорочного лидера Центрального комитета КПК. После объявления «двух оберегов» они были закреплены в политическом лексиконе ключевых документов правительства и КПК, включая коммюнике Четвёртого пленума в октябре 2019 г., а также доклад правительства Ли Кэцяна о проделанной работе, опубликованный в мае 2020 года.
Укрепление политического конформизма при Си, в сочетании с более банальной реальностью чиновничьей политики, привело к тому, что многочисленные официальные лица публично присягнули на верность Си – либо следуя инстинкту политического выживания, либо из собственных честолюбивых устремлений. В ноябре 2019 года член Политбюро Дин Сюэсян утверждал: «Два оберега, по сути, об одном. Сохранение ключевого положения генерального секретаря Си Цзиньпина означает сохранение авторитета Центрального комитета партии и его единого централизованного руководства; сохранение авторитета Центрального комитета КПК и его единого централизованного руководства означает сохранение центрального положения генерального секретаря Си Цзиньпина.
Секретарь партии муниципалитета Тяньцзинь Ли Хунчжун, выступая перед партийными кадрами на рабочем совещании партийного комитета муниципалитета в октябре 2016 г., провозгласил: «Все кадры должны сообразовывать свою позицию с партийным центром и с Си Цзиньпином как генеральным секретарем. Если ваша лояльность не будет абсолютной, это будет равноценно абсолютной нелояльности». Таким образом, Си пытается стать олицетворением партии, посылая сигнал, что любое будущее без него (или без его прямого благословения) поставило бы КПК под угрозу нестабильности.
ЧЕТЫРЕ ВОЗМОЖНЫХ СЦЕНАРИЯ
Усиление власти Си и отсутствие какого-либо преемника в сочетании с упразднением имеющихся в Китае, пусть и слабых, ограничений по сроку пребывания на высших постах исполнительной власти чреваты серьёзными последствиями для будущей траектории развития Китая. Ряд переменных, не говоря уже о непрозрачности политического устройства Китая, значительно затрудняют спекуляции о том, когда начнётся эра «после Си» и какой она будет. Уйдёт ли он в отставку на грядущем 20-м Съезде партии в 2022 году или будет держаться за власть до конца жизни? Если он внезапно умрёт, как Сталин в 1953 г., как будет происходить процесс преемственности? Смогут ли внешние наблюдатели уловить признаки начала разногласий?
Ни Си Цзиньпин, ни КПК ничего не говорят о возможной смене руководства на предстоящем 20-м Съезде партии, до которого остаётся меньше двух лет. Хотя некоторые СМИ, находящиеся под контролем КПК, объявили, что у Си нет намерения править пожизненно, бросается в глаза отсутствие официальных комментариев о его политическом будущем. Чтобы экстраполировать возможное влияние преемственности власти на Китай, мы предлагаем четыре возможных варианта развития событий.
Предложенные ниже четыре сценария не ставят целью точно предсказать будущее. Мы даже не берёмся судить, какой из них наиболее вероятен. Несть числа переменным, которые могли бы повлиять на вероятность того или иного исхода; многочисленны и факторы, способные повлиять на реализацию того или иного сценария в жизни. Наш анализ скорее призван спровоцировать дискуссию о том, что может случиться, – ведь Си находится во главе политической системы Китая, и все страны, которым небезразлична будущая траектория развития этой страны, хотели бы знать, к чему им готовиться.
Сценарий №1: упорядоченный транзит в 2022 году
Согласно этому сценарию, Си посрамит нынешний консенсус, передав свои руководящие посты члену нынешнего Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК (в соответствии с действующим регламентом). Чтобы этот сценарий считался полноценным актом преемственности, должны быть переданы, по меньшей мере, две из трёх высших должностей: генсека ЦК КПК и председателя ЦВК КНР. В этом случае вместо полного демонтажа политического консенсуса эпохи после Мао Си соблюдёт две сложившиеся нормы: что генсек уходит со своего поста после двух полных пятилетних сроков и что неформальный возраст выхода на пенсию – 68 лет (норма, которая соблюдалась с 2002 года).
Почему Си мог бы официально уйти в отставку осенью следующего года на 20-м Съезде партии? Существует несколько правдоподобных объяснений.
Во-первых, хотя в течение двух сроков пребывания Си на высших постах наблюдалось размывание норм и регламента преемственности, Си потратил немало времени на укрепление организационно-институциональных основ партийного государства. Хотя может показаться, что эти две тенденции друг другу противоречат, Си мог считать, что ему необходимо сконцентрировать в своих руках значительную политическую и административную власть, чтобы начать процесс перестройки партии. Теперь, когда многие его реформы реализованы, он может вполне комфортно уйти с руководящих должностей.
Во-вторых, недавние научные исследования авторитарных режимов указывают на более прозаичную причину, по которой Си может чувствовать побуждение отойти от дел: личная безопасность. Предсказуемые сроки передачи власти дают инсайдерам ясность, когда они могут ожидать высокого назначения. Если их перспективы становятся туманными, соперники могут подумать, что единственный способ расчистить себе путь к власти – это государственный переворот или открытый вызов руководству. Возможно, чувствуя, что открытая узурпация власти может спровоцировать скоординированный мятеж со стороны недовольных режимом, Си может заблаговременно уйти в отставку. Такой логики придерживаются Эрика Франц и Элизабет Стейн в своём исследовании: «Правила преемственности <…> защищают диктаторов от попыток государственного переворота, потому что они снижают у элит стимул попытаться упреждающе захватить власть насильственным способом. Снижая амбиции некоторых элит, которые могут больше добиться терпением, чем с помощью заговора, институциональные правила преемственности препятствуют координации между заговорщиками, что в итоге снижает для лидера риск организованного государственного переворота.
Но в этом сценарии, конечно же, скрыт некий парадокс: чтобы Си спокойно мог уйти в отставку, ему нужно иметь выбранного преемника, который гарантирует ему безопасность; но если он способен выбрать себе преемника, тогда он всё ещё достаточно могуществен, чтобы отсрочить свой уход в отставку.
Но, предположим, что Си всё же уйдёт. Кто мог бы стать его преемником? Одна из трудностей ответа на этот вопрос в том, что ни у одного из нынешних членов Постоянного комитета Политбюро нет достаточно широкого управленческого портфеля, достаточного влияния и опыта руководства партийно-военным государством, чтобы его можно было считать заслуживающим доверия сменщиком. Подобно Ху Цзиньтао до него, Си большую часть десятилетия проходил все ступени карьерной лесницы, последовательно получая все более высокие посты и назначения в географически разнородных регионах, где накапливал опыт политического руководства по широкому спектру вопросов. Это позволило ему не только глубоко ознакомиться с культурой и процессами политического руководства, но и дало возможность заслужить доверие разных чиновничьих кругов.
С учётом масштабных чисток рядов партии, предпринятых Си, а также непрекращающейся кампании по борьбе с коррупцией, человек, которого Си выберет в качестве своего преемника, должен отличаться преданностью. Лишь при таких гарантиях Си будет чувствовать, что он, его семья и его соратники будут в безопасности после ухода в отставку. Борясь с коррупционерами в партийных рядах, Си нажил себе сотни могущественных врагов, что не оставляет ему возможности лёгкого отхода от руководства страной. Невозможно себе представить, что он передаст власть кому-то, не имеющему кредита лояльности. В этом смысле мало кто может сравниться с членом Постоянного комитета Ван Хунином. Ван разделяет глубокую озабоченность Си по поводу усиления возможностей управления партийным государством и является постоянным спутником Си почти во всех поездках по стране. С ним может конкурировать только глава администрации Дин Сюэсян.
Однако Ван – слабый кандидат на пост секретаря партии, поскольку у него нет опыта управления. Ещё одному возможному кандидату Ли Кэцяну исполнится 67 лет ко времени проведения 20-го Съезда партии. Это означает, что формально он не превысит допустимый возрастной лимит. Однако у него нет положения или авторитета в армии и органах госбезопасности и к тому же Си не давал ему возможности развить необходимые связи в последние годы.
Имеется одна важная оговорка относительно вышеизложенного сценария: даже если Си назовет имя преемника и передаст ему все три руководящих поста, почти наверняка он продолжит править неформально, как это делал Дэн Сяопин после того, как оставил последнюю формальную должность в 1989 г., закрутив все гайки. Нам даже не нужно прибегать к популярной психологии – сам стиль управления Си говорит о том, что его тихий уход на пенсию маловероятен, даже если он перестанет быть публичной фигурой. Неформальное правление Си внесло бы дополнительную неясность в процесс руководства страной с практической точки зрения. Депутатам и подчинённым придётся в этом случае как-то ориентироваться в непонятном политическом ландшафте, когда они одновременно будут получать инструкции от преемника Си – руководителя де-юре, а также команды от неформального главы, самого Си.
Сценарий №2: Си готовит план ухода на 21-м Съезде партии в 2027 г. или 22-м Съезде в 2032 году
Си Цзиньпин хорошо понимает важность гладко функционирующего процесса передачи руководства страной. На Конгрессе народных представителей 2014 г. он заявил: «Лучший способ оценки демократичности и эффективности политического устройства страны – это наблюдение за преемственностью руководства: насколько упорядоченно и своевременно происходит смена лидеров». Если это его искреннее мнение, то задержка с передачей власти в 2022 г. может не означать полного разрыва с принципами нормализации преемственности, заложенные в эпоху Дэна. Скорее Си решит отсрочить уход в отставку до тех пор, пока не будет уверен, что это можно будет сделать безопасно и что избранный преемник сохранит его честолюбивое внутриполитическое и международное наследие. Си может также считать, что в 2022 г. слишком рано передавать власть, особенно человеку, у которого не было времени, чтобы подготовиться к более высокой должности, как это обсуждалось в предыдущем сценарии. Стоит отметить, что все нынешние члены Постоянного комитета Политбюро (не считая Си) к 2027 г. превысят возрастной лимит, поэтому любой потенциальный преемник почти точно должен быть введён в круг наиболее приближённых лиц на 20-м Съезде партии в 2022 г. и при этом быть младше 63 лет.
Вопрос о том, как обеспечить себе безопасную и процветающую политическую карьеру после ухода, всегда сильно беспокоит любого автократического правителя. В большинстве современных демократий уходящие лидеры в целом уверены, что после отхода от власти они останутся на свободе и смогут решать, участвовать им в политической жизни или нет. В отличие от них авторитарные лидеры не чувствуют себя в безопасности, поскольку не могут быть уверены в безопасности родных и близких и в неприкосновенности своих финансовых активов в случае ухода с высшего поста. Как показывает исследование Александра Дебса и Х.Е. Гёманса, 41 процент автократов оказываются в ссылке, за решёткой или погибают в первый год после ухода из власти в сравнении с 7 процентами демократических лидеров, которых постигает аналогичная участь.
Авторы приходят к выводу, что «недемократические лидеры… могут предвидеть и реально опасаться серьёзного наказания после утраты власти». Михаил Горбачёв – это то самое исключение, которое подтверждает правило.
Например, в Китае все потенциальные преемники Мао погибли или были жестоко изгнаны. Двое преемников, выбранных самим Дэном, были свергнуты и выведены из публичной жизни, причём один из них провёл несколько десятилетий под домашним арестом. В отличие от них китайские лидеры, добровольно оставившие власть – Цзян Цзэминь и Ху Цзинтао, – находятся в полной безопасности, и из членов их семей никто не находится за решеткой. На самом деле именно по этой причине норма по сроку пребывания во главе страны считались институционально укоренившейся, поскольку обеспечивала стабильность системы и неуклонный рост экономики. Политическая стабильность и экономический рост, похоже, усиливали друг друга.
Что же тогда могло бы дать Си уверенность, что уход в отставку в 2027 или 2032 гг. будет безопасным шагом?
Один из возможных путей для Си – остаться председателем КНР. Это дало бы ему один важный титул де-юре, благодаря которому он мог бы сохранять элементы контроля и надзора. Хотя должность председателя даёт мало фактических полномочий по сравнению с титулом генсека ЦК КПК или председателя ЦВК КНР, президент Си сохранил бы контроль над назначением персонала и официально представлял бы Китай во время государственных визитов. По сути, он сохранил бы публичную роль дипломатического лица Китая, даже если большая часть властных полномочий отойдёт его преемнику. В качестве альтернативы он мог бы сохранить должность главы ЦВК КНР. По сравнению с должностью председателя это более влиятельный пост, хотя он и не дает такой публичности и участия в публичных церемониях. Как уже упоминалось, Цзян Цзэминь сохранил эту должность в 2002 г. в ходе силовой игры, которая ограничила полномочия его преемника Ху Цзиньтао.
Си мог бы провести время с 2022 по 2027 (или 2032) гг., продвигая более основательную кампанию по борьбе с коррупцией, чтобы полностью и окончательно «зачистить поляну», избавившись от фактических или мнимых политических оппонентов посредством их увольнения и замены целым новым поколением верных ему кадров. Хотя это полностью не устранило бы возможность чистки после его ухода в отставку, это была бы менее радикальная чистка, которая позволила бы Си «управлять из-за кулис» – подобно тому, как Дэн Сяопин остался влиятельной политической фигурой даже после отказа от последнего из остававшихся у него титулов в 1989 году.
Как говорилось выше, Си уже создал мелкомасштабный культ личности, который может достичь новых высот после 20-го Съезда партии, когда он попытается поднять свой статус внутри организационно-политической ДНК КПК на один уровень с Мао. Как пишет Милан Сволик из Йельского университета, «при установившейся автократии внешняя видимость неуязвимости диктатора так же важна, как и его фактическая власть». Хотя подобные властные фасады могут рухнуть, Си мог бы увеличить стоимость потенциального вызова его лидерству, вписав своё имя и персону в организационно-идеологическую структуру партии. Подобно тому, как Си настаивает на защите наследия Мао Цзэдуна, его преемники могут чувствовать себя обязанными ему, если только они не демонтируют основания власти КПК.
Но даже если допустить, что Си уходит в отставку в 2027 или 2032 гг. – полностью или частично, логично предположить, что в его руках и дальше сохранится огромная власть, какую сохранял и Дэн Сяопин после 1989 года. Не так много некогда всемогущих лидеров добровольно и полностью отказываются от власти – формально или неформально. Такие лидеры редко готовы отречься, а когда они это делают, то обычно продолжают играть роль влиятельных теневых политиков.
Сценарий №3: государственный переворот или вызов руководству
Заговоры для свержения Си и его администрации – это не продукт воспалённого воображения, поскольку они довольно широко обсуждаются высокопоставленными официальными лицами Китая, включая самого Си Цзиньпина. Многие из них восходят к первым месяцам 2012 г., акцентируя веру Си, что соперники не хотят позволить ему продолжить руководство КПК в конце этого года. Другие представляют собой смутные и абстрактные безымянные заговоры анонимных «предателей», которым не нравится встряска партийной бюрократии, устроенная Си, и его широкие кампании по налаживании внутрипартийной дисциплины. Во внутренней речи, опубликованной в 2016 г., Си говорил о политических заговорах, призванных «потопить и расколоть партию».
В том же году тогдашний глава Комиссии по ценным бумагам Китая Лю Шию обвинил опальных официальных лиц, включая Сунь Чжэнцая и Чжоу Юнкана, в «подготовке заговора по узурпации партийного руководства и захвату государственной власти». Вице-президент Ван Цишань подхватил слова Лю, предупредив, что «некоторые высокопоставленные лица даже попытались… захватить партийную и государственную власть».
Конечно, страх перед политическими заговорами и государственными переворотами – это норма для большинства авторитарных лидеров подобно тому, как беспокойство по поводу вызовов на грядущих выборах – естественная и неизбежная забота политиков в демократических системах. Согласно исследованию Милана Сволика, «подавляющее большинство диктаторов лишаются власти внутри своих президентских дворцов, а не вследствие восстания народных масс. Похоже, что преобладающий политический конфликт в диктатурах – не между правящей элитой и массами, а между инсайдерами режима».
Хотя усиление власти Си впечатляет, даже самые могущественные лидеры удерживаются на посту, благодаря поддержке коалиции разных действующих лиц и интересов. Их поддержка условна и основана на меняющихся внутренних и международных переменных. Конечно, нам неизвестны точные договорённости между Си и членами политической, экономической и военной элиты, но резкое замедление экономики или неспособность справляться с международными кризисами, вероятно, затруднят для Си задачу управления своей правящей коалицией. Короче: у любой коалиции есть точка надлома. Вот почему попытки переворотов пресекаются со всей возможной жестокостью, дабы отбить охоту повторить нечто подобное в будущем. Президент Гамбии Яйя Джамме предупреждал после неудачной попытки государственного переворота в 2014 г.: «Любой, кто планирует напасть на нашу страну, готовьтесь, потому что вы умрёте»[38].
При всём этом успешная организация государственного переворота против находящегося у власти главы государства, особенно в однопартийном государстве ленинского типа – невероятно трудное дело[39]. Предводитель заговорщиков сталкивается с многочисленными препятствиями, начиная с мобилизации поддержки ключевых членов военной бюрократии и органов безопасности, так чтобы при этом не насторожить правящего лидера и его службу безопасности. Вероятность успешного заговора против Си в данный момент при отсутствии системного кризиса ничтожно мала. С учётом технологических возможностей служб безопасности КПК, находящихся под контролем Си, подобное предприятие влечёт за собой риск раскрытия и возможного дезертирства первых заговорщиков, которые могут поменять своё решение. Верно то, что у Си есть множество врагов в партии, но не менее верно и то, что барьеры на пути организации заговора против него почти непреодолимы.
Политолог из Йельского университета Дэн Мэттингли указывает на ещё один важный аспект: китайские лидеры хорошо осведомлены о возможных угрозах государственного переворота и, следовательно, предпринимают явные меры для смягчения любых подобных попыток. Проанализировав данные более чем 10000 назначений в Народную освободительную армию (НОА), Маттингли пришёл к выводу, что Си руководил ротацией персонала внутри китайской армии, вследствие которой «назначения на высшие командные посты получили офицеры с этническим, классовым и идеологическим бэкграундом, снижающим вероятность того, что они поддержат мятежников, которые выступят против режима»[40]. С учётом того, что армия играет большую роль в любых планах государственного переворота, способность Си перемещать офицеров низшего ранга на более высокие военные должности и руководящие позиции сможет пресечь попытку государственного переворота ещё до того, как она будет предпринята.
Традиционный вызов политическому руководству, протекающий в более формальном правовом русле, связан с такими же проблемами в координации коллективных действий, которые делают организацию переворота трудным делом. Тот факт, что Си всё жёстче контролирует службы внутренней безопасности, означает, что связь между предполагаемыми заговорщиками, необходимая для организации внутренней логистики, была бы практически невозможна. Несмотря на свою колоссальную власть, высокопоставленные члены КПК и НОА не имеют базовых возможностей действовать и контактировать незаметно от всевидящего аппарата безопасности Си.
Вызов нынешней власти мог бы быть брошен спонтанно на формальном заседании Политбюро или всего Центрального комитета, но для этого нужно, чтобы несколько официальных лиц одновременно выступили с неодобрительными высказываниями по поводу политического руководства Си. Слабость такого варианта в том, что пока коллега не поднимет руку, чтобы продемонстрировать своё несогласие, невозможно узнать, сколько человек готовы поддержать попытку низложения Си.
Сценарий №4: неожиданная смерть или недееспособность
Никто не осмеливался предложить ему готовиться к смерти; никто не осмеливался примерять корону в его присутствии.
Бертрам Вольф. Борьба за советскую преемственность, 1953
Даже если утверждение КПК о том, что у Си Цзиньпина нет намерения пожизненно занимать высшую должность, верно, выхолащивание им норм преемственности означает, что страна плохо готова на случай его внезапной смерти или утраты дееспособности. Си Цзиньпину 67 лет, он всю жизнь курил, имеет лишний вес, его работа связана с сильными стрессами и, согласно государственным СМИ, «изнурение доставляет ему величайшую радость»[41]. Верно то, что Си мог бы эффективно управлять страной ещё несколько лет. К 2035 г., когда должны завершиться некоторые из его знаковых программ, ему будет 82 года – почти столько же, сколько будет Джо Байдену в конце его первого срока пребывания в Белом доме[42]. Вместе с тем, неудивительно, что слухи о плохом здоровье Си циркулируют уже несколько лет, особенно после публикации видеоотчёта о встрече Си с лидерами других стран, где хорошо видна его нетвёрдая походка[43].
Многое о его здоровье нам неизвестно, и любое серьёзное или смертельное заболевание поначалу будет составлять строжайшую государственную тайну. В наши дни шила в мешке долго не утаишь, особенно с учётом того, что современный лидер почти всё время на виду в отличие, допустим, от того же Мао Цзэдуна или Франклина Д. Рузевельта. Тем не менее власти жёстко контролируют репортажи о состоянии здоровья Си внутри Китая и угрожают иностранным журналистам, пишущим на эту тему, лишить их рабочей визы[44]. Для Си проецирование энергии и напора не менее важно, чем удерживание в подчинении любых потенциальных политических противников[45]. Во время «августовского путча» 1991 г. против советского президента Михаила Горбачёва путчисты публично объявили по государственному радио, что Горбачёв «не способен выполнять свои президентские обязанности по состоянию здоровья» – обвинение, которое Горбачёв впоследствии охарактеризовал как «чудовищный обман»[46]. В конце концов, путч провалился, но связь между здоровьем автократа и его политической безопасностью больше не подлежит сомнению.
Из-за отсутствия деталей о здоровье Си авторы данного доклада воздержатся от спекуляций на тему вероятной причины смерти или утраты дееспособности. Точно так же точные обстоятельства внезапного ухудшения здоровья, в том числе географическое местоположение Си во время его возможной болезни или смерти, слишком многочисленны, чтобы их рассматривать. Ради упрощения мы будем исходить из того, что Си умирает внезапно и неожиданно.
Какие шаги будут предприняты в случае смерти товарища Си или его неизбежной кончины? По крайней мере, на бумаге процесс понятен. По Уставу КПК, генсек избирается на пленарном заседании Центрального комитета. Кроме того, будущий генеральный секретарь может быть только из числа нынешнего состава Постоянного комитета Политбюро. В Уставе говорится: «Члены Центральной военной комиссии Партии определяются Центральным комитетом». Что касается должности председателя, то по конституции КНР, председатель и вице-президент «избираются собранием народных представителей».
Таким образом, если предположить, что все процессы и институты будут работать в плановом режиме в случае смерти Си, будет созван Центральный комитет КПК в полном составе, чтобы решить, кто из оставшихся членов Постоянного комитета Политбюро займёт должность Си и станет новым генсеком и председателем ЦВК. Неясно, нужно ли будет созывать собрание народных представителей, чтобы формально закрепить перевод вице-президента КНР в должность председателя, как того требует конституция КНР, или же эти полномочия перейдут к вице-президенту автоматически в случае удостоверения смерти лидера.
Однако эти скупые формулировки в Уставе КПК и Конституции КНР вряд ли описывают то, что происходило бы в действительности. На практике выбор нового лидера решался бы в процессе неформальных консультаций и компромиссных решений, прежде чем получить одобрение Центрального комитета. Как уже ранее обсуждалось, пребывание Си на высшем посту стало возможным, благодаря сравнительно цельной и стабильной группе управляющих и поддерживающих элит, которые кровно заинтересованы в сохранении статус-кво после ухода Си из жизни. Хотя кампания Си по борьбе с коррупцией смела со своих постов сотни высокопоставленных официальных лиц и генералов, на вершине правительства Си наблюдается потрясающая стабильность. Его главный идеолог и главный экономический советник – соответственно Ван Хунин и Лю Хе – служат на протяжении всего времени пребывания Си на высших постах. То же самое касается и двух главных его консультантов по внешней политике. Это Ян Цзечи и Ван И. Кроме того, организационный аппарат КПК способен действовать в качестве буфера против нестабильности. Его, пусть и несовершенные, внутренние механизмы и процедуры помогут в преодолении турбулентности сразу после возможной кончины Си. Однако в вакууме власти процесс может скатиться к междоусобицам внутри Политбюро, и это будет кошмарным сценарием для сторонников чётких правил и институтов из КПК. Члены коалиции Си могут расколоться на несколько групп, поддерживающих разных преемников. Те, кто был наказан или отодвинут на периферию коалицией Си, могут обоснованно считать его смерть редкой возможностью вернуться к власти, поэтому они также могут жаждать получения контроля.
Поскольку невозможно предсказать, как будет развиваться процесс – в основном потому что неизвестно, когда или при каких обстоятельствах может произойти это событие, внешним наблюдателям практичнее задать вопрос: какими могут быть очевидные признаки того, что процесс преемственности идёт гладко, или же признаки намечающегося раскола в руководстве? Признаки неблагополучия могут включать:
- Отсутствие премьера или вице-президента на очередных запланированных встречах.
- Изменение в расписании трансляции новостей по государственным теле- и радиоканалам, а также утренних выпусков крупных национальных и городских газет.
- Внезапные отключения интернета; нарушения в работе социальных СМИ; в силу своей популярности WeChat может испытывать «технические трудности» или, наоборот, стать важным каналом для оппозиции, если вспыхнет борьба за власть.
- Необъяснимые нарушения графика полётов и отправления поездов в крупных китайских аэропортах и вокзалах.
- Конкурентные или противоречащие друг другу сообщения, издаваемые разными органами центрального правительства, официальными СМИ или появляющиеся в интернете и долго не удаляемые.
Следует рассмотреть ещё один важный сценарий: недееспособность Си по состоянию здоровья (например, инсульт, сердечный приступ). В отличие от смерти лидера его недееспособность на неопределённое время ввергает систему в политическое чистилище, где сторонники и противники режима будут одновременно пытаться перестраховаться на случай выздоровления или ухода из жизни.
В случае со Сталиным понадобились почти полные пять дней, прежде чем он окончательно сдался в борьбе со страшным инсультом, который пережил 1 марта 1953 года. В эти пять дней различные группировки высокопоставленных советских официальных лиц составляли заговоры друг против друга, поскольку думали о возможной эре после Сталина. Как впоследствии вспоминал Никита Хрущёв, Лаврентий Берия, глава тайной полиции, которого все боялись, проклял Сталина, когда его состояние ухудшилось, но когда наметились признаки возможного выздоровления, «Берия бросился на колени, схватил руку Сталина и начал целовать её».
Но что произошло бы, если бы Си умирал «в несколько приёмов», как некто заметил по поводу Сталина, и если бы он какое-то время находился в недееспособном состоянии на своём посту? По Конституции КНР, вице-президент может принять полномочия президента, «когда президент доверит их ему». Очевидно, что это создает дилемму, если президента внезапно разобьёт удар, и он будет неспособен дать согласие на это действие. Тем не менее, по крайней мере что касается должности председателя, можно предположить, что вице-президент был бы естественным выбором на временное принятие этих полномочий. В статье 84 Конституции оговорено: «В случае если должность председателя Китайской народной республики освободится, её должен будет занять вице-президент».
Однако существуют, конечно же, разные степени недееспособности. Если смерть Сталина заняла лишь несколько дней, Леонид Брежнев болел несколько лет, прежде чем ушёл из жизни. То же самое можно сказать и о Мао Цзэдуне. В случае продолжительной болезни Си в Китае возникнет проблема, когда должность президента можно считать «вакантной». Приведёт ли болезнь полному и окончательному уходу с занимаемой должности? Или же временная недееспособность временно «освобождает» должность президента? Кроме того, в настоящее время в Китае один вице-президент Ван Цишань – бывшее доверенное лицо Си, которому сейчас 72 года и который по идее не должен занимать высокий пост в государстве, потому что его возраст превышает формальный возраст ухода на пенсию. Доверить ему президентство в случае неспособности Си выполнять свои обязанности уже само по себе связано с некоторыми вызовами.
Что уж тогда говорить о более важных должностях генсека и председателя ЦВК? Здесь гораздо меньше ясности, поскольку не существует публично доступных процедур или судебных властей, которые бы управляли делами в подобной ситуации. Даже в большей степени, чем безвременная кончина, утрата дееспособности – в отсутствие понятного и облечённого полномочиями преемника – была бы опасной, поскольку начала бы медленно подтачивать нынешний статус-кво, породив фракционную толкотню, расколы, образование новых группировок. Высшие партийные руководители, обязанные своим положением непосредственно Си, такие как Цай Ци, который сегодня является лидером партии в Пекине, были бы особенно уязвимы. С подобной проблемой столкнулись Хуа Гофэна и Цзян Цин («мадам Мао»), у которых, помимо личной связи с Мао Цзэдуном, не было независимой базы поддержки в партии или армии. Без Мао они были беззащитны. В то же время некоторые должности внутри иерархии КПК связаны с огромными полномочиями – например, глава кадрового департамента партии или глава департамента по борьбе с коррупцией. Не имея деятельного председателя ЦВК, армия также может начать играть более независимую политическую роль. В случае с Мао Центральное бюро безопасности поддержало реформистскую фракцию, что стало решающим фактором. Оно помогло арестовать Цзян Цин и трёх других членов «Банды четырёх». Трудно представить себе подобную драму в стенах Чжуннаньхая XXI века, но у правящей партии также не будет чёткой дорожной карты в случае серьёзной болезни Си.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Четыре описанных выше сценария не являются точным или исчерпывающим прогнозом будущего Китая. Возможны многочисленные альтернативные сценарии, включая уход Си в отставку в 2035 г., на полпути между двумя «целями столетия». Цель данного исследования – публично поднять подлинные проблемы политической траектории Китая при Си Цзиньпине.
Прежде всего, речь идёт о вероятности мирного и предсказуемого процесса передачи власти в стране. На протяжении десятилетий после смерти Мао в 1976 г. политическая система в стране становилась всё более стабильной, несмотря на эпизодические вспышки неразберихи на высшем уровне. Однако сегодня она окутана неопределённостью и тайной. Хотя китайские официальные лица неохотно обсуждают тему преемственности политического руководства публично, благополучие всего мира во многом зависит от того, как Китай решит эту назревающую проблему.
Подписывайтесь на KNEWS.KG в Google News и на наш канал в Яндекс.Дзен, следите за главными новостями Кыргызстана, Центральной Азии в telegram-канале KNEWS.KG.
