Аятолла Хомейни однажды написал: «Мы не боимся санкций. Мы не боимся военного вторжения. Что нас пугает, так это вторжение западной безнравственности». И именно этот страх подпитывает Талибан, пишет известный философ Славой Жижек (перевод статьи Центра политического анализа):
Пару дней назад международный аэропорт Хамад в Катаре был признан лучшим в мире, победив аэропорт Чанги в Сингапуре. Но сообщения о роскошных удобствах, доступных в Хамаде, были полностью омрачены тем, что происходит в аэропорту Кабула: тысячи людей отчаянно пытаются покинуть страну, люди хватаются за взлетающие самолеты и падают с них после взлета… как будто мы являемся новыми трагическими свидетелями ироничного дополнения к старому антиколониальному девизу: «Yankee go home!» – «Янки иди домой… и возьми меня с собой!»
Настоящая загадка заключается в том, что, должно быть, стало сюрпризом и для самих талибов — как быстро сопротивление афганской армии сошло на нет. Если тысячи людей сейчас отчаянно пытаются вылететь из страны и готовы рисковать жизнью, чтобы спастись, почему они не боролись с талибами? Почему они предпочитают смерть, упав с неба, а не смерть в бою? Легко ответить на этот вопрос, указав что те, кто толпится в аэропорту Кабула, — это развращенное меньшинство американских коллаборационистов… Однако как насчет тысяч женщин, которые в страхе сидят по домам? Они тоже коллаборационисты?
Все дело в том, что американская оккупация Афганистана постепенно создала своего рода светское гражданское общество, в котором многие женщины получили образование, работу и осознали свои права, а также в стране появилась значимая независимая интеллектуальная жизнь. Когда Горан Терборн пару лет назад посетил Кабул и Герат, чтобы выступить с лекцией о западном марксизме, к удивлению организаторов, пришли сотни людей. Да, талибы сейчас сильны как никогда, сильнее, чем 20 лет назад, когда западные державы пришли в Афганистан, чтобы освободить от них страну, что ясно показывает тщетность всей операции, но должны ли мы по этой причине игнорировать (частично, по крайней мере, непреднамеренные) прогрессивные последствия их интервенции?
Янис Варуфакис недавно затронул этот сложный вопрос, твитнув: «В день, когда либерально-неоконовский империализм потерпел поражение раз и навсегда, мысли DiEM25 — с женщинами Афганистана. Наша солидарность, вероятно, мало что значит для них, но это все, что мы можем предложить на данный момент. Держитесь, сестры!»
Как мы должны читать две части его твита, т.е. почему поражение либерального империализма сопровождается регрессом в женских (и других) правах? Имеем ли мы (те, кто причисляет себя к глобальным левым противникам неоколониального империализма) право просить афганских женщин пожертвовать своими правами ради того, чтобы глобальный либеральный капитализм потерпел крупное поражение? Когда Варуфакиса обвинили в том, что он подчинил освобождение женщин антиимпериалистической борьбе, он ответил в Твиттере: «Мы предсказывали, как неоконсервативный империализм укрепит мизогинный исламский фундаментализм (МИФ). Так и случилось! Как отреагировали неоконы? Обвинили в триумфе МИФ… нас. Трусы и военные преступники».
Должен сказать, что возложение вины на неоконов кажется мне несколько проблематичным: неоконы легко находят общий язык с талибами — вспомните, что Трамп пригласил талибов в Кэмп-Дэвид и заключил с ними договор, который открыл путь к капитуляции США.
Кроме того, уже существует неоконсервативная реакция на падение Кабула, которые трактуют его как окончательное поражение западной традиции светского просвещения и индивидуалистического гедонизма… Нет, не неоконы усилили исламский фундаментализм, этот фундаментализм вырос как реакция на влияние западного либерального секуляризма и индивидуализма.
Десятилетия назад аятолла Хомейни писал: «Мы не боимся санкций. Мы не боимся военного вторжения. Что нас пугает, так это вторжение западной безнравственности». Тот факт, что Хомейни говорил о страхе, о том, чего мусульманин должен больше всего бояться со стороны Запада, следует воспринимать буквально: У мусульманских фундаменталистов нет никаких проблем с жесткими экономическими санкциями и военной интервенцией, их истинный враг — не западный экономический неоколониализм и военная агрессивность, а его «аморальная» культура.
Во многих африканских и азиатских странах гей-движение также воспринимается как выражение культурного воздействия капиталистической глобализации и подрыва ею традиционных социальных и культурных форм, так что, следовательно, борьба против геев порой представляется как один из аспектов антиколониальной борьбы.
Разве то же самое нельзя сказать, скажем, о «Боко Харам» (запрещено в РФ)? Для членов этой организации освобождение женщин представляется наиболее заметной характеристикой разрушительного культурного воздействия капиталистической модернизации, поэтому «Боко Харам» (название которой можно приблизительно и описательно перевести как «Западное образование запрещено», в частности, образование женщин) может воспринимать и изображать себя как агента, борющегося с разрушительным воздействием модернизации путем навязывания иерархического регулирования отношений между полами.
Загадка заключается в следующем: почему мусульмане, которые, несомненно, подвергались эксплуатации, подавлению и другим разрушительным и унизительным аспектам колониализма, в своем ответе выбирают в качестве мишени то, что является (для нас, по крайней мере) лучшей частью западного наследия — наш эгалитаризм и личные свободы, включая здоровую дозу иронии и насмешки над любым авторитетом?
Очевидный ответ заключается в том, что они хорошо определились с мишенью. Что делает либеральный Запад таким невыносимым для них, так это не только то, что он практикует эксплуатацию и насильственное господство, но и то, что, чтобы добавить оскорбление к травме, он представляет эту жестокую реальность под видом ее противоположности: свободы, равенства и демократии.
Поэтому мы должны вновь усвоить важнейший урок Маркса: истинный капитализм систематически нарушает свои собственные правила («права и свободы человека») — вспомните, что в начале Нового времени, эпохи, прославляющей человеческие свободы, капитализм возродил рабство в колониях… Но капитализм в то же время дал стандарты для измерения собственного лицемерия, поэтому мы не должны говорить: «Поскольку права человека — это маска эксплуатации, давайте откажемся от прав человека», но: «Давайте относиться к правам человека серьезнее, чем те, кто основал идеологию прав человека!» Вот что с самого начала означал социализм.
Так что же должны были сделать американцы? Да, они испортили ситуацию, но после того, как они это сделали, они потеряли право просто сбежать от созданного ими бардака. Они должны были остаться и начать действовать по-другому. Как? Позвольте мне в заключение привести известную метафору о том, как, выплескивая грязную воду, мы должны быть осторожны, чтобы не выплеснуть вместе с ней чистого и здорового ребенка. Расисты делают это после того, как осознают, что западные интервенции, призванные распространить права и свободы человека в бедных и грязных странах третьего мира, терпят крах: хорошо, давайте выбросим из ванны прав и свобод человека грязную воду людей третьего мира, которые еще не созрели для светской демократии, и оставим только чистого белого ребенка…
Возможно, нам следует поступить прямо противоположным образом: Выбросить чистого белого младенца и быть осторожными, чтобы не потерять грязную воду бедных и эксплуатируемых в третьем мире, которые действительно заслуживают прав человека, а не только нашего сочувствия и благотворительности.
