Наш полный возможностей мир ― как изобилие на полках супермаркета: бери что хочешь. Только чего ты на самом деле хочешь? Людей, которым удается найти ответ на этот вопрос, можно считать богачами, ведь у них есть настоящие, истинные ценности.
О том, что такое ценности, чем или кем они определяются и как влияют на наше психологическое благополучие, рассказывает психолог из проекта «Чистые Когниции» Настасья Соломина. А люди, столкнувшиеся с различными психологическими сложностями, поделились с ней тем, как ценности и их восприятие менялись под воздействием расстройств и в результате терапии, пишет «Нож».
Один покоряет вершину за вершиной и всё равно не чувствует себя полноценным, реализовавшимся человеком; другой даже в стесненных обстоятельствах получает удовольствие от жизни. Чем обусловлены такие различия?
Наш мозг похож на сложную систему, заточенную под решение проблем: найти трудность, поставить цель, достичь ее, улучшить адаптацию.
Однако задачи мы ставим перед собой не только простые (поесть, поспать, спариться, не умереть) ― нам подавай смыслы, близость и самореализацию. Воплощение ценностей, короче говоря.
Как психологи объясняют, что такое ценности:
― «Ценности — это социально разделяемые представления о том, что хорошо, правильно и желательно».
― «Ценности — общая склонность предпочитать нечто чему-то другому» (Герт Хофстеде).
― «Личные ценности — это четко сформулированные желаемые цели, которые управляют тем, как люди распределяют внимание, оценивают события и других людей, а также объясняют их поведение и суждения».
Именно ценности помогают нам определиться с тем, чего мы хотим; понять, что делать для удовлетворения своих потребностей и как выбрать из окружающего изобилия то, что действительно нужно. Достижение целей воспринимается как нечто важное тогда, когда эти цели значимы для конкретного человека. Поэтому Вася с удовольствием засиживается в офисе допоздна и любит проводить свободное время за обсуждением рабочих вопросов с коллегами, а Петя стремится как можно быстрее смыться со службы и пойти рыбачить ― разные ценности, разные пути к ощущению полноты жизни.
А вот Вова о ценностях не задумывается в принципе, у него другая повестка: Вова хочет быть счастливым, как люди из рекламы туалетной бумаги со смываемой втулкой. Вове кажется, что любые эмоции, кроме «хороших», ― это что-то несовместимое с нормальной жизнью, и он бросает все силы на то, чтобы не бояться, не злиться и не грустить. Он попадает в «ловушку счастья», как называет ее автор одноименной книги и тренер в терапии принятия и ответственности Расс Хэррис, убегает от негативных эмоций вместо того, чтобы задуматься о том, к чему ему хотелось бы идти.
«Я задумывалась о смысле своей жизни, о том, что значу для окружающих, что поменялось, если бы меня не было. Но ответы, которые мне на тот момент приходили в голову, были неутешительными. Я чувствовала вину за то, что со мной происходит, и казалось, что смысл жизни найти невозможно или что это что-то совершенно недостижимое для меня. Такие вопросы делали только хуже.
До того момента, как я поняла, что то, что со мной происходит, ― это не окей и тут требуется помощь специалистов и большая работа, для меня особенно важным было поступить в престижный вуз, получить высшее образование, развиваться в сфере профессиональных интересов. Больше заботило то, как ко мне относятся окружающие, чем то, в каком я состоянии.
Мне точно помогло и помогает осознание того, что человек ценен сам по себе, а не из-за чего-то».
Софья (смешанное тревожно-депрессивное расстройство и ограничительное расстройство пищевого поведения)
«Человек — оценивающее животное»
С нейробиологической точки зрения осмысление ценностей — процесс сложносочиненный. Если посадить разных людей в аппарат функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ, которая часто используется в современных исследованиях работы мозга) и заставить думать о важном или о смысле жизни, у всех них не активируется какая-нибудь одна извилина или бугорок с замысловатым названием. Наши ценности не живут в каком-то конкретном кусочке мозга, а скорее являются результатом слаженной работы сложных нейронных сетей.
Тем не менее ученые любят сканировать мозги людей в разных обстоятельствах, и с каждым годом в нашем распоряжении оказывается всё больше данных, в том числе и о том, какие структуры задействованы в этих сетях и какие функции они выполняют.
В своем курсе «Найти цель и смысл жизни: жить ради того, что действительно важно» профессор Вик Стретчер (PhD, MPH) отмечает забавное совпадение: в месте, где традиционно принято рисовать третий глаз, внутри черепной коробки располагается вентромедиальная префронтальная кора, которую по праву можно назвать одним из центров внутреннего просветления. В вмПФК обрабатываются данные об эмоциях, восприятии себя и других людей. Эта область тесно связана с социально-обусловленным принятием решений и результатами обработки опыта прожитой жизни.
В исследованиях восприятия ценностей и смыслов также часто фигурирует орбитофронтальная кора, которая трудится над определением субъективной ценности поощрений, получаемых из окружающей среды. Скажем, проходит человек мимо кафе и видит фото гамбургера — в теории отличная вкусняшка. Но насколько этот гамбургер нужен этому человеку в данный момент? Может, человек сыт? Или у него расстраивается желудок от фастфуда и употребление гамбургера чревато изжогой? Ответы на эти вопросы и вычислит ОФК.
Мудрый нейронный «третий глаз» — своего рода надстройка над более старыми отделами мозга, которые с древних времен отвечают за богатство эмоциональной жизни. Именно они закладывают фундамент, без которого осмысление ценностей было бы невозможным в принципе: ведь то, что для нас важно, это и есть «хорошо», это и ощущается как приятное. А то, что неважно или недопустимо, — условно «плохо» и неприятно. Эмоции как главный путеводитель по жизни помогают нам слышать самих себя и осознавать свои истинные потребности.
Размышления о ценностях, в свою очередь, способны влиять на активацию разных отделов мозга и, следовательно, наши реакции.
Например, мысли о дорогих и близких людях, делали испытуемых более восприимчивыми к информации о здоровом образе жизни, к которой они обычно относились негативно.
Советы о пользе движения, вреде курения и нездоровой еды не вызывали сильной защитной реакции, если получавший их человек предварительно обращался к трансцендентным (позволяющим «превзойти себя») ценностям. Такие размышления способны снижать активность систем организма, отвечающих за стрессовую реакцию (в том числе миндалевидного тела, которое любит активничать у людей, склонных к тревоге).
«Во время депрессии я не видела смысла ни в чем. Это сейчас я могу обернуться назад и сказать, что какие-то ценности всё-таки были. Мне не хотелось причинять боль близким своими поступками и мыслями. Я откликалась на их просьбы. Значит, забота в отношениях была одной из ценностей. Мысли о смысле жизни, кстати, были постоянно, но я не могла его для себя найти.
Во втором депрессивном эпизоде я была более агрессивной, уже не заботилась о чувствах близких, не утешали меня и друзья. Нашла смысл в улучшайзинге тела, появилось РПП, но хотя бы умирать передумала. Я изолировалась от социума (мне казалось, что я очень толстая, не хотела, чтобы меня такой видели), пыталась общаться с людьми в интернете. Ценностями были открытое общение, аутентичность; я честно выражала свои мысли, но поняла, что „нормальные“ люди меня не понимают, как будто между [нами] огромная, непреодолимая пропасть.
Дружба всё еще была ценностью — я стала искать себе подобных и нашла во „ВКонтакте“ группу людей с ментальными расстройствами, и она стала моим новым смыслом. Я выкладывала там тематические посты про психические расстройства и пыталась создать атмосферу, в которой каждый мог бы свободно высказывать свои мысли и его бы не закидали тапками за то, что он выходит за рамки „нормального“, как это было со мной».
Марина (депрессия, суицидальные мысли, расстройство пищевого поведения)
Также исследования показывают: активная реакция системы вознаграждения и подкрепления в мозге (а конкретно ее элемента — прилежащего ядра) на мысли о просоциальных действиях вроде помощи и благодарности или о работе над долгосрочными целями у подростков предсказывает снижение депрессивных симптомов в будущем. Если же внутренний «подкрепитель» активно отзывается на эгоистичный гедонизм, это скорее свидетельствует о возможном усилении депрессивных симптомов в дальнейшем.
Хотя на ощущение благополучия в настоящем ориентированные «вовне» ценности особенно не влияют, психологическое благополучие в долгосрочной перспективе с большей вероятность окажется связано со смыслами, которые выходят за пределы получения удовольствия.
Ценности — подарок эволюции, помогающий эффективнее регулировать поведение с учетом наших замысловатых потребностей. Их появление связано с процессом социального развития, поэтому, размышляя о ценностях, невозможно представлять сферического себя в вакууме ― это всегда история про «я» рядом с «другими», про себя в контексте отношений.
Ценности и культура
Ценности вырабатываются на основании личного опыта, но он в большинстве случаев связан с другими людьми. Основа закладывается в семье или другой социальной группе, в которой растет человек. Коллективы, в которые мы попадаем на протяжении жизни (компания друзей, учебная группа, коллеги, религиозные организации), культура страны, в которой мы живем, формируют нас, а мы ― их.
Групповые ценности служат той же цели, что и индивидуальные: сделать так, чтобы группа-«хозяйка» этих ценностей выживала, а лучше — процветала.
Люди с расстройствами пищевого поведения часто вспоминают, что родители или опекуны буквально заставляли их есть «через „не хочу“» или настаивали на необходимости беречь еду. История происхождения таких идей о сверхценности еды часто уходит корнями в голодные, кризисные времена, когда недостаток продуктов действительно угрожал жизни. В ответ на это на уровне группы (семьи) формировалась ценность: во что бы то ни стало беречь еду. Однако, когда контекст существования семьи сменился на более благополучный и еды стало достаточно, эта ценность потеряла адаптационный смысл.
Необходимость отказа от неадаптивных ценностей своей социальной группы вплетена в процесс выхода из РПП (например, приходится учиться не есть больше, чем хочется, даже если выбросить недоеденное рука не поднимается). Когда расстройство выходит в ремиссию, трансформируются и ценности: например, из «беречь еду» в «беречь тело и заботиться о нем».
Некоторые ученые называют ценности сердцем культуры, определяющим не только то, что мы считаем важным, но и то, что мы считаем правдой («социальные аксиомы», например, что все люди равны ― или что кто-то всё-таки «равнее»). При этом сравнение ценностей, существующих в разных культурах, — непростая задача для исследователей: их трудно измерить, легко неправильно интерпретировать и невозможно игнорировать. Сложности могут возникнуть на любом этапе:
- начиная с поиска репрезентативной выборки (группы людей, которая будет действительно показательной в отношении качеств целого народа);
- и заканчивая языковыми барьерами (когда одни и те же слова означают разные вещи или аналоги отсутствуют в разных языках; например, белорусские «любоў» к пиву или сериалу и «каханне» к партнеру будут переведены на русский одним словом «любовь»).
Поэтому с большой осторожностью стоит относиться к заявлениям о различиях в ценностях представителей разных культур — даже к подкрепленным ссылками на исследование, в котором обнаружились различия между жителями московских окраин и берлинских сквотов.
В исследованиях влияния культуры на индивидуальные ценности часто используется модель ценностей Шварца (подробнее ознакомиться с ней, а также почитать о ценностях россиян, можно здесь), в которой выделяются 10 типов ценностей:
- саморегуляция,
- полнота жизненных ощущений,
- гедонизм,
- достижения,
- власть,
- безопасность,
- конформность,
- традиции,
- благожелательность,
- универсализм.
Интересно, что зачастую обнаруживается корреляция ценностей с уровнем ВВП страны, в которой они измерялись. Исследования показывают, что различия ценностей на индивидуальном уровне намного выше, чем на культурном (страна происхождения определяет индивидуальную вариативность всего на 2–12%).
Зачастую разница в представлениях о ценностях в разных культурах кажется нам намного более значительной, чем она есть на самом деле. Такие искажения восприятия продиктованы свойственными нам когнитивными ошибками — например, подчеркиванием различий (А носит платок, а Б нет) и игнорированием сходств (и А, и Б стремятся любить и быть любимыми). Кроме того, нужно учитывать и еще один важный фактор: возможные различия в поведении, через которые реализуются одни и те же ценности. Например, духовные ценности в одном сообществе могут выражаться через религиозные практики, а в другом ― через нерелигиозное развитие осознанности. Тем не менее групповые ценности представителей обоих сообществ окажутся очень похожими.
«[Из-за расстройства] на первый план вышли забота о физическом благополучии, отдых, снизилась значимость материнства и таких ролей как хозяйка, жена, сексуальная партнерша.
Были мысли о том, что я неправильно живу, что я потеряла смысл. Чувства безысходности, отчаяния, бессилия, беспомощности.
Переоценка ценностей у меня происходила не во время расстройства / его лечения, а значительно позже, когда был уже длительный опыт психотерапии, накоплены какие-то знания о социальном и политическом устройстве страны. При постоянной поддержке личного и семейного терапевтов.
Задумываюсь: если бы расстройство случилось сейчас, то какие ценности помогли бы мне? Предполагаю, те, что вышли на первый план недавно: гражданская, социальная и профессиональная активность. Еще интересно, если для меня это всё стало важным, случилось бы у меня расстройство?»
Татьяна (тревожно-фобическое расстройство)
Выход там же, где и вход: как ценности связаны с психологическим благополучием и психическим здоровьем
От конфликта ценностей или временной потери контакта с ними не застрахован никто; наличие/отсутствие опыта работы с психологом или поставленного у психиатра диагноза в этом смысле непоказательно.
Тем не менее ощущение внутренней пустоты, собственной никчемности и отсутствия смысла жизни (вплоть до возникновения желания эту жизнь прекратить) встречаются среди диагностических критериев различных заболеваний (например, пограничного расстройства личности и депрессии).
Потерю контакта с ценностями даже называют одним из трансдиагностических факторов формирования психических расстройств (то есть эта проблема не связана с каким-то конкретным диагнозом, а скорее с психологическим неблагополучием как таковым, в самых разных его формах). Причем эта потеря может оказаться как причиной, так и следствием психологических трудностей.
С одной стороны, невозможность реализовать свои ценности, отсутствие или искажение системы координат мешают человеку получать полноценное удовольствие и удовлетворение от жизни, а значит, могут приводить к эмоциональным нарушениям (например, возникновению тревожных или депрессивных состояний). Так, психически здоровая женщина, забеременевшая после многократных попыток ЭКО и потерявшая ребенка, может столкнуться с невозможностью реализовать свои ценности, что в сочетании с переживанием потери зачастую приводит к депрессии.
С другой стороны, эмоциональные нарушения (например, при той же депрессии) не позволяют использовать чувства как ориентир при определении этих самых координат и заводят в тупик бессмысленности.
«[Во время депрессии] всё потеряло смысл, то, что было важным, перестало иметь значение. Каждый день был похож на другой, и тяжесть от бессмысленности его проживания очень сильно била по психике.
До болезни я училась на курсах повышения квалификации, проводила психологические курсы, вела клиентов, участвовала в интервизиях. Ходила в музеи и на прогулки. И это всё было для меня очень важно и ценно. Когда я заболела, то не понимала, зачем вставать по утрам, если все дни одинаковы. Обучение перестало быть для меня интересным и нужным. Работа казалась бесполезной, обесценилась помощь другим. Я перестала готовить, просто разогревала полуфабрикаты на семью.
Это была „лежачая“ депрессия: сон по 12–16 часов, сначала как способ забыться, потом я просто не могла встать, меня вырубало на ходу. Казалось, что пространство давит на всё тело, нарушилось внимание, не могла читать, сосредоточиться, забывала простые слова. В голове постоянно звучал вопрос: ради чего я живу?
Хотелось только спать, казалось, что существование лишено цели и единственный выход ― в окно. Суицидальные мысли были очень навязчивыми. Когда я начала лечиться, довольно быстро стало возвращаться желание получать новые знания, писать тексты для социальных сетей. Захотелось выходить на улицу, чтобы прогуляться и насладиться природой, получить удовольствие. Мне кажется, именно возможность получать удовольствие от привычных дел играет ключевую роль в возвращении смысла этих действий.
В болезни настолько меняется восприятие жизни, что любая отсылка к смыслам ― как извне, так и изнутри ― просто не работает. Только когда возвращается здоровое мышление, восстанавливаются смыслы и ценности. Это делает психотерапия и/или фармакотерапия».
Лидия (депрессия)
Фридрих Ницше (хоть его вряд ли можно считать примером психологического благополучия) сформулировал принцип, который, по сути, лежит в основе психотерапевтической работы с ценностями и смыслом жизни: наличие качественного «зачем» поможет преодолеть любое «как».
Понимание смысла деятельности, ценностей, на реализацию которых эта деятельность направлена, способно придать сил и само по себе выступить подкреплением на жизненном пути, каким бы тернистым он ни оказался.
К сожалению, сделать что-то для себя важным одной силой воли нельзя. Если особенности работы нейромедиаторов или определенных отделов мозга выражаются в снижении значимости чего-либо для человека, он не может сказать себе: «Для меня важно быть хорошей матерью, буду жить для своей семьи» и тут же увидеть смысл и ощутить удовлетворенность. Где же выход? Посмотрим, какие решения предлагает психотерапия ― на примере когнитивно-поведенческого направления (КПТ).
«В период расстройства сверхценностью стало „нормальное“ самочувствие. Появилась некая гонка, смыслом которой стало удержание тех сил, которые есть.
Мои ценности ― созидание, радость от того, что мои руки могут сделать что-то хорошее, ― за несколько лет (очень постепенно) обернулись против меня. Радость пропала (перестала иметь значение). Активность стала уходом от чего-то и только отнимала силы. Смысл просто потерялся. То, что я себе придумывала, чтобы продолжать деятельность, раздражало своей фальшивостью и тоже лишало сил. Оглядываясь назад, удивляюсь, как всё постепенно происходило, как будто незаметно. Совсем перестала мечтать и что-то планировать.
В самые сложные периоды всё важное казалось недостижимым. Давила кристальная ясность невозможности ничего изменить и моего бессилия. Это воспринималось истиной, основой. Очень тяжко. Я повторяла себе, что это неправда, и не верила себе. Важно помнить, что не это тебя определяет, то, что ты видишь и ощущаешь, ― не есть полная картина. Действительность больше и интереснее».
Евгения (тревожное расстройство и депрессия)
Ценности и психотерапия
Работа с ценностями в консультировании, психотерапии и коучинге тесно связана с прояснением потребностей, которые человеку не удается удовлетворить.
Стивен Хэйес, создатель терапии принятия и ответственности, выделяет шесть основных потребностей (стремлений), которые могут стать «мишенями» терапевтической работы: принадлежность (то есть отношения с другими), понимание мира, чувственный опыт, ориентация в происходящем, компетентность и свободный выбор.
Поняв, какие потребности для нас важны, но не удовлетворяются, мы можем определить курс дальнейшего движения и делать выбор в пользу действий, которые с этим курсом согласуются, используя ценности как компас.
Обращение к ценностям в КПТ помогает корректировать негативные убеждения о себе. Например, человек вырос в семье с пьющим отцом и подвергся травле в школе, и у него появилось ощущение, что он тряпка. Ценность «быть хорошим отцом своему сыну» может помочь ему преодолеть инерцию привычного отношения к себе и начать создавать ситуации, в которых это убеждение можно будет опровергнуть (например, эффективно заботясь о благополучии ребенка, сходив с мальчиком в походы и т. п.).
Работа с ценностями также важна в процессе поведенческой активации (расширения репертуара действий у людей, которые из-за психологических трудностей замыкаются в себе) и экспозиции (когда человек намеренно сталкивается со своими страхами, постепенно снижая их значимость).
Таблетка счастья: может ли психиатр выписать рецепт на возвращение смысла жизни?
Так как ощущение смысла и ценности разных аспектов жизни имеют нейробиологическую основу, логично предположить, что фармакологическое воздействие могло бы облегчить бремя бессмысленности или потери ценностей. Однако, к сожалению, ни один препарат не способен гарантированно вернуть ощущение, что всё в жизни не зря. Восстановление контакта с ценностями требует внутренней работы по переосмыслению своего места в жизни. Тем не менее многие люди, столкнувшиеся с психическими расстройствами, отмечают, что именно благодаря правильно подобранным препаратам им удалось найти в себе силы, чтобы в принципе ступить на путь этого переосмысления.
Исследования ценностей играют важную роль и в работе с дезадаптивными правилами и установками. Например, если у женщины возникает внутренний конфликт между усвоенным правилом «только материнство делает женщину полноценной», собственными профессиональными амбициями и нежеланием иметь детей, прояснение ценностей может помочь определиться с выбором курса на ближайшие годы. А клиенту с социальными страхами, которому трудно заводить романтические знакомства из-за долженствований в духе «настоящий мужчина всегда уверен в себе и не смущается; другие женщинам не нравятся», будет проще найти силы перестать избегать знакомств благодаря пониманию того, какую жизнь ему хочется прожить (например, получать и отдавать любовь и быть искренним в близости).
«Депрессивная пустота прошла не сразу. Самые первые инсайты появились, когда я узнала диагноз. Мой психиатр изучал КПТ и проводил со мной беседы, благодаря которым я поняла, что мое здоровье должно быть у меня в приоритете и нет ничего важнее. Уже здесь произошла переоценка ценностей. Я стала понимать, что желание быстро достичь каких-то результатов, требование от себя невозможного, стремление быть хорошей для всех и привели меня к депрессии.
Потом некоторое время понадобилось, чтобы лекарства подействовали. Первые недели еще ощущала пустоту, были нервные срывы, мысли о том, что никакого будущего у меня нет. Но периодически уже мелькала надежда на выздоровление, я уже начинала осознавать, что мои негативные мысли — это следствие болезни и что это пройдет.
Время от времени я снова чувствовала собственную ничтожность, казалось, что моя болезнь выдуманная. Позже мои надежды на то, что в жизни всё наладится, вера в то, что со мной всё в порядке, стали четче. Потом внезапно стала получать наслаждение от простых вещей: хорошей погоды, чашки кофе, вкусной еды, моих увлечений. Снова стало ценным проводить время с друзьями, получать удовольствие от общения.
У меня опять появились желания, мечты, наконец пришла уверенность, что у меня всё получится. Я радовалась, что снова могу получать удовольствие от жизни, а значит, в ней есть смысл».
Евгения (биполярное аффективное расстройство)
А в терапии принятия и ответственности (АСТ) практикуется максимально функциональное отношение к ценностям. Например, ценность «семья» в процессе консультирования, скорее всего, будет переформулирована во что-то более практико-ориентированное. И помогают в этом два ключевых вопроса: «Каким человеком я хочу быть?» и «Какую жизнь я хочу прожить?».
Если ответить на эти вопросы сразу не получается, могут использоваться разные приемы, позволяющие обнаружить этот внутренний компас ценностей:
- Обращение к светлым, позитивным воспоминаниями. То, что было важным в прошлом, возможно, остается таковым и сейчас.
- Обращение к боли. Печаль и эмоции этой части спектра обычно указывают, что мы лишились чего-то важного. Что бы сообщила ваша душевная боль, если бы вы к ней прислушались?
- Осмысление смертности. Написание собственной эпитафии или представление своих похорон помогает понять, какой след нам бы хотелось оставить в жизни других людей.
- Осмысление того, какие действия сами по себе выступают поощрением. То, что приносит удовлетворение, даже если требует трудозатрат и предполагает сложности, наверняка связано с ценностями человека.
Виктор Франкл, основатель логотерапии, одного из видов экзистенциальной психотерапии, считал: мы сами творим свои смыслы. Ответственность за то, чтобы жить полноценной и приносящей удовлетворение, осознанной и наполненной смыслом жизнью лежит на самом живущем, в каком бы положении он ни оказался. Можно радоваться и воплощать то, что важно, даже в самых ужасных условиях. Трагические события и потери, соматические и психические заболевания, трудности или тихое счастье ― всё это декорации, на фоне которых мы ставим спектакль своей жизни. Они задают тон повествования, но историю пишем мы сами.
Что почитать, если пугает бессмысленность
- Книги Виктора Франкла (в частности, «Сказать жизни „Да!“: психолог в концлагере») и Ролло Мэя ― если готовы к тяжелым историям, на почве которых рождаются вдохновляющие идеи.
- «Перезагрузи мозг» Стивена Хайеса ― если ищете практические рекомендации по улучшению качества жизни, избавлению от дезадаптивных правил и прояснению ценностей.
- «Вглядываясь в солнце: жизнь без страха смерти» Ирвина Ялома ― если вопрос ценностей для вас связан с осмыслением человеческой смертности или травматическими переживаниями потери.
- Автобиографии любых интересующих вас людей. Вооружитесь текстовыделителем и карандашом ― подчеркивайте моменты, в которых авторы демонстрировали приверженность ценностям. Сформулируйте, какие это ценности. Подумайте, насколько они близки вам.
- Философов, которые занимались поиском смысла жизни по роду своей деятельности.
«Был тот самый момент понимания, что со мной „что-то не так“, и огромное желание почувствовать себя собой. Думаю, из моего личного опыта, поможет осознание, что где-то за этим всем (речь идет о психическом расстройстве. ― Прим. ред.) есть человек, которого вы знали или еще узнаете, ― он внутри, и с ним нужно познакомиться. И именно он знает ответы на все вопросы, и вдобавок говорит на понятном языке, и доступен 24/7. И принятие того, что мозг может обманывать здесь и сейчас, пугать и что нужно подождать, хоть будет больно (или не будет).
Жизнь с расстройством может ничем не отличаться от жизни без него, главное ― контекст. До диагноза я вообще себя не знала, а после всё изменилось. Та гибкость, которой пришлось научиться, помогает осознавать себя и свои ценности и жить в согласии с собой, даже если это не классический сценарий».
Аня (ГТР, депрессивный эпизод, возможное ПРЛ)
