«Народ убийственный и злой». Как русские с индейцами за Аляску воевали

На Аляске русских насчитывалось совсем немного, в разы больше было эскимосов и алеутов.

– Их участие в промысловых экспедициях под руководством русских промышленников, как правило, не было добровольным. Селения кадьякцев и алеутов обязаны были выставлять определенное количество охотников. А оплата за их труд была довольно нерегулярная и чисто символическая. Поэтому у них не было большого желания жертвовать собой ради русских. К тому же эскимосы и алеуты и не могли оказать серьезного сопротивления индейцам – их вооружение уступало тлинкитскому. Огнестрельное оружие русские доверяли туземным союзникам лишь в исключительных случаях, и они сражались тем же оружием, что и на промысле – копьеметалками, гарпунами и луками, – поясняет Зорин. – Превосходства в вооружении не было и у русских на Аляске. К началу первых масштабных столкновений с колонизаторами тлинкиты уже освоили ружья и даже пушки. Причем ружья, которые они покупали у английских и американских торговцев, превосходили российские по качеству. У партий промысловиков же не было и надежной защиты: если у них и были кольчуги, то совсем немного. А любое серьезное ранение могло стоить жизни. «Лечимся мы здесь, как Бог послал, а кто получит опасную рану или такую, которая требует операции, тот должен умереть», – признавался будущий правитель Аляски Александр Баранов.

Тлинкиты были грозными противниками еще и благодаря эффективной тактике боя. Подобно викингам, они могли неожиданно нагрянуть по морю: флотилии из нескольких десятков каноэ преодолевали за сутки до 300 верст. Скрытно подплыв к селению врага, индейцы нападали на рассвете, убивали и скальпировали большинство мужчин, обращали в рабство тех, кто уцелел, брали в плен женщин и детей, а потом сжигали все постройки дотла.

Из книги Юрия Лисянского «Путешествие вокруг света на корабле «Нева»:

«Со своими пленниками они поступают жестоко: предают их мучительной смерти … В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. Один режет тело попавшего в плен, другой рвет или жжет, третий рубит руку, ногу или сдирает волосы. Последнее делается как с мертвыми, так и с измученными пленниками и совершается шаманами, которые сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдергивают ее. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ».

К встрече со столь умелым и безжалостным врагом русские первопроходцы оказались не готовы.

«А на головах со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки»

Первое вооруженное столкновение с тлинкитами произошло в 1792 году, когда экспедиция под руководством Баранова достигла острова Нучек.

– В России Александр Баранов известен далеко не так широко, как он того заслуживает. Его почти полностью затмила фигура основателя Русской Америки – Григория Шелихова. Но на самой Аляске Баранова знают лучше, и интерес к этой исторической личности не затухает, – поясняет Андрей Гринев, доктор исторических наук, профессор кафедры общественных наук Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого. – И это вполне заслуженно, ведь вклад иркутского купца Баранова в историю Русской Америки никак не меньше, чем Шелихова. Баранов пытался воплотить в жизнь его планы и мечты, не щадя ни себя, ни других.

В ночь на 21 июня отряд индейцев напал на лагерь Баранова в свое излюбленное время – «в самую глубокую ночь перед зарею». Караульные не успели поднять тревогу – они не заметили врага, пока тот не подобрался вплотную.

Из письма Баранова Шелихову от 24 июля 1793 г.:

«Долго мы стреляли из ружей без успеха, ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетенными куяками (доспехами. – Прим. С.Р.) и сверху еще прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки (шлемы. – Прим. С.Р.), коих никаких ни пули ни картечи наши непробивали и они подлинно в темноте страшнее самых адских чертей нам казались».

– Баранов едва не был убит в самом начале сражения – он выбежал из палатки в одной рубахе, которую тотчас проткнуло индейское копье. Кадьякцы в панике бросились к байдарам и отчалили от берега, убедившись, что их копья и стрелы не пробивают броню врагов. Если бы не фальконет (мелкокалиберная пушка. – Прим. С.Р.), из которого стрелял Баранов, лагерю едва ли удалось бы устоять, – рассказывает Зорин.

В схватке были убиты двое русских и девять кадьякцев, еще 15 человек были ранены. Тлинкиты, отступая, оставили на поле боя тела 12 своих воинов.

– Первое же столкновение показало русским, что они имеют дело с серьезным противником. Тлинкиты нападали не беспорядочной толпой, а стройными рядами, четко подчиняясь приказам вождя. Несколько часов выдерживали не только ружейный, но даже артиллерийский огонь. А их доспехи оказались эффективны от европейского оружия, – говорит Гринев.

Опасаясь повторного нападения, Баранов поспешил вернуться на Кадьяк. Там он сразу потребовал от правления прислать оружие и доспехи: «колчуг или пансырей сколко можно более… и ружья со штыками весма нужны в опасных случаях, сколко нибудь гранат и поболше пушки».

– Сам Баранов с тех самых пор и до конца своего пребывания в Америке всегда носил под одеждой стальную кольчугу. Но, похоже, обеспечить ими всех поголовно не удалось – не собрали нужного количества. Упоминаний о массовом использовании кольчуг так и не появилось, – уточняет Зорин.

Нападение индейцев не изменило планы Баранова продвинуться вдоль побережья Аляски дальше к югу, в страну тлинкитов. Уже в следующем 1793 году он послал к заливу Якутат первую промысловую партию. И хотя экспедиция завершилась успешно, найти общий язык с тлинкитами первопроходцы не смогли. Индейцев раздражало, что русские истребляют каланов на их охотничьих угодьях, а еще больше то, что они привели с собой заклятых врагов – эскимосов-чугачей. Даже внешний вид этих эскимосов вызывал у индейцев отвращение: их мужчины носили втулки в прорези под нижней губой, совсем как тлинкитские женщины.

«Сносить терпеливо маловажные досады»

Зимовать в местах промысла в окружении «не совсем приязненных колошей» было опасно, поэтому Баранов решил основать в Якутате надежную крепость. В августе 1795 года он прибыл в Якутат и начал переговоры с местным тоеном – вождем тлинкитов.

– Тоён, тойон, тайон – это варианты якутского слова, которое русские использовали на Аляске для обозначения местных вождей. Сами тлинкиты называли вождей «анкау», – уточняет Зорин.

Чтобы обеспечить соблюдение договоренностей, Баранов вытребовал в заложники племянника вождя, оставив взамен девять русских, трех кадьякцев и алеутку-толмачку.

На следующий год в Якутат отправилась новая промысловая партия. Она снова прошла успешно, поскольку русские обратились к индейцам с просьбой разрешить охоту на их угодьях и получили согласие.

Баранов же со своими людьми занимался строительством крепости у залива Якутат. Она стала первым постоянным поселением европейцев на землях тлинкитов.

Индейцы поначалу встретили новых соседей с опаской.

– Главный вождь местных тлинкитов лично посетил Баранова и, вероятно, под его нажимом согласился передать власть своему племяннику, который уже два года оставался заложником у русских. В документах тех лет он обозначен как «тоен Федор», поскольку принял православие – его крестным отцом был сам Баранов, – рассказывает Гринев. – Есть все основания полагать, что тоен Федор стал первым тлинкитом, принявшим христианство. Он и в дальнейшем поддерживал русских, выступая проводником их политики.

С 1797 года промысловые партии регулярно отправлялись в богатый каланами район острова Ситха. Именно на этом острове Баранов решил создать новую опорную базу к югу от Якутата. В 1799 году он договорился с вождями тлинкитов, что они уступят участок земли для нового поселения. 15 июля была заложена крепость, названная в честь архистратига Михаила.

Год основания поселения на Ситхе совпал со временем окончательного оформления Российско-Американской компании (РАК). Русские колонии на Аляске возглавил Баранов. В 1802 году он будет официально назначен главным правителем всех российских колоний в Америке.

Баранов стремился наладить хорошие отношения с тлинкитами, перетянуть их вождей на свою сторону угощениями и подарками. Так, «одаренному и обласканному» тоену Скаутлелту были вручены медный российский герб и «открытый лист», в котором говорилось о добровольной уступке русским места для поселения.

– То, что тлинкитские вожди принимали российские гербы, Баранов расценивал как знак повиновения России. Предполагалось, что тлинкиты будут демонстрировать их экипажам иностранных судов «с внушением о верноподданнических к Российской державе обязанностях», – говорит Гринев. – Однако иллюзии относительно того, что тлинкиты добровольно стали подданными России, быстро рассеялись. Индейцы воспринимали ситуацию иначе. Подаренные гербы они считали, по-видимому, родовыми тотемами русских или дорогими украшениями. И то, что вожди их принимали, совершенно не означало, что теперь они стали поданными какой-то абсолютно не известной им Российской империи. Ни один свободный человек, по пониманию индейцев, не мог добровольно расстаться со своей независимостью, согласиться стать рабом.

Добрососедские отношения с пришельцами сыграли с ситхинскими тлинкитами злую шутку – над ними начали надсмехаться гости из других кланов, называя рабами русских. Приезжие не упускали ни одного повода для конфликтов, постоянно затевали ссоры. Так, когда Баранов послал к индейским вождям свою толмачку с приглашением прибыть на праздник в крепость, приезжие тлинкиты ограбили ее и избили.

– В этой ситуации ярче всего проявился характер Баранова. Взяв с собой всего 22 человек и два фальконета, он отправился в селение тлинкитов, где было около 300 хорошо вооруженных воинов, – продолжает рассказ Гринев. – Сделав пару демонстративных залпов, Баранов собрал вождей и заставил виновных принести извинения. За примирением последовал обмен подарками и заверения в дружбе. Этот поступок очень высоко поднял авторитет Баранова среди индейцев.

Баранов сам проводил политику «мирного сосуществования» и требовал того же от подчиненных. Покидая Ситху, он назначил начальником Михайловской крепости Василия Медведникова, оставив ему наставление: «При нынешних наших малочисленных обстоятельствах удаляться и избегать должно и сносить терпеливо маловажные досады, от грубости и невежества народов (тлинкитов. – Прим. С.Р.) происходящие. Ни малейшей вещи от них без торгу, а колми паче без заплаты брать, или присваивать всемерно удерживаться и не кому не позволять. Рекомендую еще в дополнение тойонов приемом отличать, и когда что случиться, кормить, судя, что занятие нами мест их требует и от нашей стороны немалой благодарности».

– Тлинкиты формально стали российскими подданными и оставались самым «восточным» народом России до 1867 года. Однако Баранов отлично понимал, насколько опасно для немногочисленной кучки русских испортить отношения с местными жителями, особенно учитывая, что европейского оружия у тлинкитов с каждым годом становилось все больше, – поясняет Гринев. – РАК строго запрещала продавать индейцам оружие из соображений безопасности. Но английские и американские купцы продолжали снабжать их ружьями и даже пушками в обмен на ценный мех, добываемый на землях, вошедших в состав Российской империи.

«Подхватывали на копья и кололи»

На местах политики «мирного сосуществования» придерживались далеко не так последовательно, как требовал Баранов. Русские относились к индейцам свысока, а подчиненные им эскимосы и алеуты грабили тлинкитские захоронения, без разрешения забирали запасы вяленой рыбы, заготовленной на зиму. Недаром даже директор Российско-американской компании Кирилл Хлебников отзывался о своих подчиненных как о людях, лишенных «правил чести и доброй нравственности». Но больше всего индейцев не устраивало варварское истребление каланов в исконно тлинкитских водах.

– Русские лишь изредка покупали у индейцев драгоценные меха. Они предпочитали добывать каланов сами, посылая за ними партии охотников и основывая в районах промысла укрепленные поселения, – рассказывает Зорин. – У английских и американских торговцев такой возможности не было, поэтому они приходили к берегам страны тлинкитов и закупали пушнину в обмен на оружие, ткани, спиртное. Объем этой торговли постоянное рос, и индейцам требовалось все больше и больше мехов. А хищнический промысел Российско-американской компании лишал их главного товара. Экипажи иностранных судов еще больше подливали масла в огонь: они предупреждали индейцев, что перестанут приходить, как только у них закончатся шкуры каланов на продажу. Так, американский капитан Уильям Каннингем прямо заявлял, что прекратит торговлю, если тлинкиты не уничтожат русскую крепость на Ситхе. Русские же предложить аналогичные товары не могли – им самим не хватало вещей европейского производства.

Общее недовольство политикой пришельцев породило беспрецедентный союз: даже враждовавшие между собой роды и кланы объединились, чтобы изгнать русских с родной земли.

Из книги «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним»:

«Обхождение Русских в Ситке не могло подать Колюжам доброго о них мнения, ибо промышленные начали отнимать у них девок и делать им другие оскорбления. Соседственные Колюжи укоряли Ситкинских в том, что они попущают малому числу Русских властвовать над собою … Они советовали истребить промышленных и обещали дать нужную для того помощь».

Зимой 1802 года состоялся великий совет вождей, на котором было принято решение о начале войны. Поводом стало то, что в 1801 году русские убили одного из местных вождей, его жену и детей, а племянника другого вождя заковали в кандалы за незначительный проступок с его стороны. Был разработан четкий план военных действий.

Восстание 1802 года стало крупнейшим за всю историю Русской Америки. Первой нападению тлинкитов подверглась промысловая партия под начальством Ивана Кускова, в которую входило более 900 туземных охотников и около десятка русских. Индейцы атаковали партию 19 мая 1802 года, но быстро уничтожить ее не удалось. После нескольких схваток было заключено перемирие.

Следующий удар был направлен на Михайловскую крепость на Ситхе.

– Русское поселение не было готово к нападению. В стенах крепости оставалось не более половины гарнизона – остальные были на промысле, – продолжает рассказ Зорин. – Индейцы атаковали одновременно с двух направлений – из леса и со стороны залива, приплыв на боевых каноэ. Воины в устрашающих шлемах издавали «страшный рев и шум в подражании тех зверей, коих личины на себе имели, с одной целию, чтобы вселить более страха и ужаса».

Больше тысячи индейцев под командованием Скаутлелта подступили к стенам. Защитники крепости укрылись в казарме. Нападающие окружили здание и открыли огонь по окнам. Русские пытались отстреливаться, но их было слишком мало.

– Когда нападающие вышибли дверь, защитники казармы дали по ним залп из пушки и ненадолго отбросили противника. Но закрепить успех было нечем: оружейные снаряды хранились на втором этаже, а попасть туда можно было только по внешней лестнице, уже занятой индейцами, – говорит Зорин. – Тлинкиты подожгли кровлю здания и вскоре пламя охватило весь блокгауз. Все защитники крепости были перебиты, строения сожжены дотла, селение разграблено, а уцелевшие женщины и дети взяты в плен.

Из воспоминаний попавшей в плен алеутки Екатерины Лебедевой:

«Когда чрезвычайно усилился огонь тогда руские бросались сверху на землю… коих колоши подхватывали на копья и кололи, – видно толко было, что всех на улице кололи, строение жгли, имущество компанейское и промысел бобровый, как и нас … делили по себе».

Через несколько дней после падения Михайловской крепости в Ситхинский залив зашел бриг «Юникорн» английского капитана Генри Барбера, а затем и два американских корабля. Среди них был и корабль Уильяма Каннингема – того самого, что грозился прекратить торговлю, если тлинкиты не уничтожат русскую крепость.

– Барбер решил воспользоваться ситуацией ради собственной выгоды, – рассказывает Гринев. – Он подобрал нескольких русских и кадьякцев, которым чудом удалось спастись. А когда на судно для торговли приехал Скаутлелт с племянником Катлианом, приказал схватить обоих вождей, потребовав вернуть пушнину и всех пленных, захваченных в разоренной крепости. Если его требования не будут выполнены, Барбер угрожал повесить обоих вождей на нок-рее.

В доказательство серьезности своих намерений, суда открыли огонь по индейским каноэ, потопив несколько из них. Оставшихся в живых тлинкитов американский капитан Джон Эббетс поднял на борт и обменял на пленных кадьякских женщин.

После того, как Барбер приказал повесить одного из заложников, тлинкиты вернули почти всех пленников и пушнину, захваченную в Михайловской крепости.

– Меха достались Барберу. А освобожденных пленных он доставил на Кадьяк, где запросил за их спасение и содержание в пути огромные деньги – 50 тысяч рублей. Баранову пришлось долго убеждать авантюриста снизить цену. Лишь после долгих споров, Барбер отпустил русских и кадьякцев за пятую часть от изначальной суммы – 10 тысяч рублей, выплаченных мехами, – говорит Гринев. – Немалая выгода, полученная Барбером, заставила правление Российско-американской компании заподозрить, что именно он подстрекал индейцев к «мятежу».

Падение Михайловской крепости и уничтожение «ситхинской» партии стали тяжелым ударом для компании, ослабили ее и сказались на темпах освоения Аляски.

– В целом летом 1802 года компания потеряла убитыми 203 человека. Масштаб потерь становится понятнее, если учитывать, что в те годы в Русской Америке насчитывалось всего лишь около 350–450 русских, – говорит Зорин. – Граница российских владений отодвинулись на север до Якутата. Были потеряны богатейшие промысловые угодья, дававшие тысячи шкур калана за один сезон. Колонизация Америки резко затормозилось, а русский престиж в глазах аборигенов был серьезно подорван.

«У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль»

После падения Михайловской крепости прошло почти два года, прежде чем Баранов смог собрать достаточно сил для восстановления русского форпоста на Ситхе.

– В мае 1804 года Баранов выступил в поход на Ситху из Якутата во главе мощного ополчения. В него вошли 120 русских и около 900 «жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских» – почти все северные враги тлинкитов. В виде исключения туземным союзникам даже выдали ружья, – рассказывает Зорин. – Экспедицию сопровождало четыре судна Российско-американской компании.

Непрочный союз тлинкитов, объединившихся перед угрозой со стороны внешнего врага, к тому времени уже распался.

– Баранов намеренно прошел к Ситхе не коротким, а кружным путем – он хотел продемонстрировать мощь русского оружия и неотвратимость возмездия как можно большему числу «бунтовщиков», – говорит Гринев. – Прибыв на Ситху, Баранов застал там шлюп «Нева», совершавший кругосветное путешествие под командованием Юрия Лисянского. Приход военного корабля еще больше усилил флотилию.

К 19 сентября на Ситхе собрались основные силы ополчения Баранова. Тлинкиты построили здесь крепость, защищенную высоким частоколом из толстых бревен и фальконетами. Русские не вступали в бой, пока не индейцы первыми не спровоцировали конфликт.

– Тлинкиты внезапно атаковали группу байдарок и, отбив одну из них, застрелили двоих эскимосов. Убитым отрезали головы и для устрашения продемонстрировали всем остальным, – говорит Зорин. – Как только известие о случившемся получили в русском лагере, за нападавшими устроили погоню. Однако она вернулась ни с чем: тлинкиты сумели исчезнуть бесследно.

Во время следующего столкновения удача была на стороне русских.

– 29 сентября моряки «Невы» заметили направлявшуюся к берегу большую индейскую лодку. Как потом выяснилось, на ней с запасом пороха для предстоящей битвы возвращался от союзников вождь Катлиан, взявший на себя организацию сопротивления. Еще не подозревая об этом, Лисянский послал в погоню баркас. Заметив это, Катлиан сразу же сошел на берег и сумел добраться до своей крепости, а оставшиеся в лодке индейцы увели погоню за собой, – рассказывает Зорин. – Матросы стреляли по байдаре из ружей и фальконета, но тлинкиты продолжали грести, успевая еще и отстреливаться от преследователей. Однако вскоре один из пушечных выстрелов угодил прямо в мешки с порохом, и каноэ взлетело на воздух. Матросы выловили из воды шестерых тяжело израненных воинов. «Удивительно, каким образом могли они столь долго обороняться и в то же самое время заниматься греблей, – записал Лисянский. – У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль».

Взрыв каноэ настолько поразил воображение тлинкитов, что о нем помнили и века спустя: уже в XX веке этнографы записали поминальную песню по погибшим.

Лишившись крупной партии боеприпасов, индейцы начали переговоры, но они ни к чему не привели. Сдать свою крепость тлинкиты отказывались, и 1 октября 1804 года Баранов решил взять ее штурмом.

– Индейцы отстреливались из ружей и фальконетов, но не могли сдержать напора атакующих. Штурм закончился бы успехом, если бы в ходе битвы внезапно не произошел перелом. Сначала кадьякцы и алеуты, а вслед за ними и некоторые русские не выдержали шквального огня и обратились в бегство. Тлинкиты тут же устроили вылазку, чтобы закрепить успех. Положение спас Лисянский: он приказал открыть огонь из судовых орудий, прикрывая отступление. Это вынудило тлинкитов прекратить преследование и вернуться под защиту крепостных стен, – продолжает рассказ Зорин. – Тлинкитские предания сохранили память о подвиге, совершенном в этом бою самим Катлианом. Вооружившись кузнечным молотом, он с несколькими воинами прошел по дну неглубокой речки и внезапно обрушился на врага с тыла. Возможно, именно этот неожиданный маневр и породил панику среди осаждавших – в сумерках они могли решить, что к ним подобрались крупные силы неприятеля.

Приступ был сорван. Но боеприпасы индейцев заканчивались, а без пороха они не могли отразить еще одно нападение русских. Катлиан был вынужден начать переговоры. Он тянул время, надеясь получить подмогу от союзников, но никто не явился на помощь.

– В ночь на 7 октября осажденные тайно покинули крепость: по всей видимости, они не доверяли русским и предпочли бежать, – говорит Гринев. – Невдалеке от индейской крепости Баранов основал Ново-Архангельск, который стал столицей Русской Америки и опорной базой для продвижения на юг, в Калифорнию. Основание новой крепости на Ситхе подняло авторитет Баранова среди индейцев на небывалую высоту. А на родине за «реконкисту» Ситхи Александр Андреевич был награжден орденом Св. Анны второй степени.

Отступив, Катлиан продолжал сопротивление: его воины нападали на отдельные группы туземных охотников. Но поддержки со стороны остальных индейских кланов он не получил и вынужден был прекратить борьбу. 28 июля 1805 года Катлиан лично прибыл в Ново-Архангельск и преподнес в дар Баранову одеяло из чернобурых лисиц в знак примирения.

Уже через месяц после заключения мирного договора между ситкинцами и Барановым индейцы снова вышли на тропу войны. На этот раз нападению подверглись крепость и селение на Якутате.

– Главной причиной недовольства стало то, что русские перекрыли доступ к рыболовными угодьями. Согласно тлинкитским преданиям, русские построили запор на реке Тавал-крик, и рыба перестала приходить в озера выше по течению, что вызвало голод в индейских селениях. Кроме того, русские открывали запор только когда по реке проезжал вождь, а с простых индейцев брали за проезд шкуру калана. Беднякам, которые не могли заплатить, приходилось перетаскивать свои тяжелые каноэ волоком, по берегу, – объясняет Гринев.

У индейцев были и другие, не менее веские, основания, чтобы попытаться избавиться от русских. Тлинкитов возмущало, что им так и не заплатили за землю под поселение, хотя Баранов обещал это сделать. Их оскорбляло грубое и пренебрежительное отношение со стороны пришельцев. Работники из числа индейцев не получали плату за свой труд. Скучающие поселенцы порой захватывали индейских женщин, а когда надоедят, отсылали их обратно к мужьям. И даже попытки русских «причинить добро» имели обратный эффект. На острове Кадьяк была открыта школа для обучения индейских детей, где в свободное время учеников привлекали к несложным работам. Индейцы воспринимали такую благотворительность как рабство.

– Нападение на Якутат возглавил Танух, который был частым гостем в крепости и пользовался доверием ее начальника, – говорит Зорин. – Он разработал четкий план действий. Для нападения было выбрано 20 августа 1805 года, когда большинство поселенцев отправились на рыбалку. Танух проник в крепость, убил ее начальника, и сразу же подал сигнал своим людям. После этого «каждый индеец убил своего человека» – так лаконично описывается последующая резня в тлинкитских легендах.

Николай Резанов писал, что из 40 человек в Якутате удалось спастись только восьми мужчинам, двум женщинам и трем мальчикам.

«Сделались не те, что они были в прежнее время»

После этого сокрушительного поражения начался период «холодной войны». Тлинкиты больше не нападали открыто, а искали случай уничтожить небольшие отряды так, чтобы нельзя было отыскать и покарать виновных. Такая тактика привела к тому, что русские стали бояться уходить далеко от Ново-Архангельска. Временами они оказывались, по сути, на осадном положении, что приводило к голоду и болезням.

– В 1818 году закончилась «эра Баранова» в истории Русской Америки. Отслужив более 25 лет, он покинул русские колонии. Проститься с Барановым съехались многие тлинкитские вожди. Одному из них – своему старому другу, вождю общины Аук – Баранов подарил свою кольчугу, не раз спасавшую ему жизнь. Сейчас эта реликвия хранится в Национальном музее США, – говорит Гринев.

Русские не упускали ни одного случая улучшить отношения с тлинкитами.

– В 1818 году официальное мирное соглашение с соблюдением индейского обычая обмена заложниками был заключено с кланом кагвантан, вторым по значимости на Ситке и считавшимся наиболее воинственным, – говорит Зорин. – В 1821 году тлинкитам было позволено вернуться к месту их прежнего селения на Ситхе. Они обосновались рядом с Ново-Архангельском, где и живут по сей день. Это улучшило отношения с ситхинскими тлинкитами, но напряженность в отношениях с жителями других индейских кланов и родов продолжала сохраняться.

Самый тяжелый удар тлинкиты получили не от русских, а от оспы, когда осенью 1835 года она появилась в индейском селении вблизи Ново-Архангельска. За несколько месяцев болезнь унесла жизни около трети тлинкитов Аляски. Умерших было так много, что их не успевали хоронить.

– Большие людские потери ослабили индейцев, им стало сложнее оказывать сопротивление колонизаторам, – поясняет Гринев. – А главное, к лучшему изменилось и само отношение к русским: во время эпидемии они проводили вакцинацию и помогали справиться с болезнью, в то время как индейские шаманы оказались бессильны перед оспой.

Из донесения управляющего Российско-американской компанией Адольфа Этолина:

«Колоши ныне до того сблизились с русскими, что считают их своими друзьями и благодетелями и, постигнув всю выгоду, получаемую от соседства русских, не могут без сношений с ними обойтись и совсем уже сделались не те, что они были в прежнее время».

– Русско-тлинкитская война медленно сошла на нет и закончилась компромиссом, более-менее приемлемым для обеих сторон. Ни одна из них не может причислить себя к победителям, – резюмирует Зорин. – Тлинкиты не сумели достичь своей главной цели – изгнать русских со своих земель. Компания тоже не смогла добиться своего – подчинить тлинкитов, как жителей Кадьяка или Алеутских островов.

Осенью 2004 года, спустя двести лет после сражения на Ситхе, на территории Национального исторического парка Ситки (название Ситка стало официальным уже после передачи Аляски США. – Прим. А. Гринева) была проведена официальная церемония примирения между тлинкитским кланом киксади и Россией. Перемирие, заключенное между Катлианом и Барановым в 1805 году без соблюдения тонкостей индейского протокола, тлинкитами не признавалось. Новую церемонию примирения провели рядом с тотемным столбом вождя Катлиана, установленным в 1999 году.

В 1989 году в городе Ситка на частные средства был установлен еще один памятник – Александру Баранову. Но в ночь перед открытием кто-то отрезал скульптуре нос, понадобилась срочная реставрация. В 2013 году скульптура снова был испорчена порезами на носу и лбу. А в 2020 году зазвучали требования вообще убрать памятник и даже сбросить его в океан.

– Все это в значительной мере было инициировано тем, что началось в США после убийства Джорджа Флойда. Тогда поднялась очередная волна ревизии колониального наследия, и началась настоящая война с историческими памятниками, – объясняет Гринев. – Сноса монумента основателю Ситки потребовали члены местной общины тлинкитов при поддержке сочувствующих из числа других этнических групп и белых активистов. Было собрано более двух тысяч подписей.

– Далеко не все жители Ситки и даже не все тлинкиты хотели сноса, – подтверждает Зорин. – Чтобы утихомирить страсти, скульптуру сначала сняли с пьедестала и установили просто на землю. А затем памятник после долгих обсуждений решили перенести из центра города внутрь исторического музея.

В принятой по этому поводу декларации говорится, что, хотя Баранов и оставил «неизгладимый отпечаток» в истории Ситки, но при этом руководил порабощением, убийствами и грабежами коренного населения Аляски. «Насилие, которое он совершал, стало исторической травмой коренного населения и до сих пор причиняет боль его представителям». Лишь церемония официального примирения помогла «унять боль» тлинкитов и подвела черту под историей давней вражды.