Ее методы разработал майор Уильям Слиман, избавивший страну от тугов — профессиональных убийц и грабителей, рассказал «Вокруг света»:
В начале января 1831 года группа путешественников покинула город Сагар в Центральной Индии и двинулась по оживленной проезжей дороге, имея целью попасть в богом забытую деревушку Салода. Стояла прохладная погода, как обычно в этот сезон — единственный комфортный для европейцев: без палящей жары или удушающей влажности.
Общество было пестрое: английский джентльмен средних лет в мундире офицера Ост-Индской компании, его беременная жена-француженка (она упросила мужа показать ей индийскую глубинку), небольшой отряд сипаев и молодой индиец-арестант, с которого солдаты не спускали глаз. К вечеру второго дня группа добралась до Салоды, но в деревню не вошла, а встала лагерем неподалеку, в живописной рощице манговых деревьев чуть в стороне от дороги.
Ранним утром, когда англичанин вышел из палатки, его уже ждали сипаи с пленником. Вместе они принялись обследовать поляну, на которой был разбит лагерь. Арестант уверенно указал на ней три места, ничем от других неотличимых — тот же, что и везде, ровный, непотревоженный дерн.
Из деревни привели несколько крестьян с заступами, и те принялись копать в первой из указанных точек. Куча земли росла, из ямы уже виднелись только головы землекопов — и никакого результата. Вдруг один из них вскрикнул и отшатнулся… На поверхность были извлечены пять уложенных один на другой трупов, чудовищно изуродованных: сухожилия подрезаны и конечности вывернуты так, чтобы тело занимало как можно меньше места, животы у всех вспороты, иначе от накопившихся газов они бы вспучились, выперли землю и захоронение было бы обнаружено.
Арестант сообщил, что это сипаи, которых он с товарищами убил семь лет назад. Из двух других ям извлекли в общей сложности еще 11 тел. Пленник был явно горд тем эффектом, который произвели на англичанина и его команду страшные находки. Впрочем, и у майора Уильяма Генри Слимана, окружного комиссионера Ост-Индской компании в Джабальпуре, несмотря на весь ужас увиденного, тоже были все основания чувствовать удовлетворение: исчезли последние сомнения в том, что расследование, которое он вел уже два года, движется по верному пути, а его пленник действительно тот, за кого себя выдает, — один из видных членов тайного братства тугов-душителей.
Не щадя никого
Самобытная индийская цивилизация самобытна во всем. Индия могла похвастаться ворами настолько искусными, что им ничего не стоило раздеть спящего в одежде человека, не потревожив его. Обрив голову и обмазавшись маслом (чтобы легче было выскользнуть из рук, если схватят), эти виртуозы проникали в палатку, осторожно щекотали ухо путешественника перышком, заставляя того поворачиваться во сне с боку на бок, и постепенно освобождали его от одеяла и одежды.
Орудовали в Индии и банды разбойников — дакоитов, как их называли англичане (на хинди и урду это слово означает «бандит»), — весьма дерзкие и могущественные, державшие в страхе целые области. Они не колеблясь пытали и убивали своих жертв, но без нужды обычно этого не делали и вообще прямому грабежу предпочитали сбор «дани» с подконтрольных территорий.
К началу XIX века английская администрация, непосредственно управлявшая примерно 1/3 территории Индии, худо-бедно научилась бороться с традиционными видами преступности. Однако мало-помалу в головы наиболее проницательных чиновников Ост-Индской компании стало закрадываться подозрение, что у преступного айсберга есть еще и подводная, скрытая от них часть.
Местные жители периодически находили у дорог (в укромных местах вроде оврагов и расселин, часто в колодцах) обобранные до нитки тела людей, умерших насильственной смертью, обычно со следами удушения. Идентифицировать их не удавалось, поскольку принадлежали они не местным жителям. Свидетели преступления тоже всегда отсутствовали, и зашедшее в тупик расследование приходилось закрывать.
Сведения о таких находках приходили и из многочисленных независимых индийских княжеств, так что мало-помалу подозрение, что в Индии действует какая-то сила, куда более скрытая и опасная, чем обычные преступники, превратилось у англичан в уверенность. Однако пройдет время, прежде чем эта незримая сила обретет имя — туги.
Слово «туг» (правильно «т’аг», но мы придерживаемся привычной транскрипции, которая, возможно, знакома читателю по приключенческим романам XIX века) очень древнее. В слегка различающихся формах оно встречается во всех основных языках Индии и везде означает «хитрец», «лжец», «обманщик».
Называть так профессиональных убийц стали лишь в начале XVII века, и большинство историков относят к этому же времени возникновение сообщества тугов. Сами они считали, что их ремесло зародилось во времена падишаха Акбара из династии Великих Моголов (правил в 1556–1605 годах). Будто бы первыми начали практиковать искусство бесшумного умерщвления семь знатных мусульманских семейств, проживавших в Дели и его окрестностях, потомки которых расселились по всей Северной и Центральной Индии.
Впрочем, по другой версии, первые туги были из низкой касты погонщиков буйволов, они сопровождали в походе армию Великих Моголов. Это больше похоже на правду — многие из фигурировавших в преданиях тугов представителей этой «профессии» носили явно индуистские имена.
По сути, туги отличались от обычных разбойников тем, что последние, ограбив кого-то, чаще всего тем и ограничивались, тогда как туги всегда сначала убивали свою жертву и лишь затем завладевали ее имуществом. Сразу они не нападали, а под видом путников вступали в контакт на дороге с другими такими же путниками, долго, иной раз целую неделю, входили к будущим жертвам в доверие и только тогда совершали свое страшное дело.
Туги всегда действовали группами, так, чтобы на одну жертву приходилось несколько человек. Убивали молниеносно, как правило, путем удушения свернутым в жгут платком, хотя не гнушались и холодным оружием. Мужчины, женщины, дети, господа, слуги, просто случайные свидетели — в живых не оставляли никого.
Технология была отработана до такого совершенства, что известны случаи, когда с группой в 5–6 человек расправлялись рядом, в пределах прямой видимости, с местом, где расположилась на привал рота солдат. Туги обычно передвигались большой группой, по виду ничем не отличавшейся от купеческого каравана или артели странствующих ремесленников, путники сами стремились к ним присоединиться, полагая, что в такой компании разбойников можно не бояться.
Секрет успеха этих профессиональных убийц был прост — они действовали исключительно на дорогах. Индия велика, и во времена, когда люди передвигались пешком или на лошадях, путешествие могло длиться неделями, а то и месяцами.
Если кто-то пропадал на полдороге между двумя отдаленными пунктами, искать его начинали нескоро. Изредка какой-нибудь крестьянин случайно откапывал труп, но опознать обобранную до последней нитки жертву, которую в этих местах никто не знал, почти никогда не удавалось. Туги всегда «работали» за сотни миль от дома, чтобы их даже случайно никто не мог узнать, в раздробленной стране достаточно было пересечь границу соседнего княжества — и преступник исчезал из поля зрения заподозривших что-то властей. Это делало их практически неуловимыми.
Вне своих профессиональных занятий душители были самыми обычными людьми — крестьянами, ремесленниками, купцами. Награбив добра и разбогатев, многие из них становились уважаемыми членами своей легальной общины — старостами деревень, полицейскими.
Тайное ремесло передавалось в семье от поколения к поколению. Наследовались и связи с кланами тугов по всей Индии — с ними объединяли силы для особо крупных предприятий, из них предпочитали брать женихов и невест.
Что для Индии абсолютно нехарактерно, в одной банде могли состоять представители самых разных каст: высших — брахманов, воинов (например, раджпутов), и низших — крестьян, погонщиков буйволов. Это было единое тайное братство, и кастовые различия в нем никакой роли не играли, не говоря уже о том, что примерно на треть банды состояли из мусульман, стоявших вне кастовой системы. Собственно, по-другому и быть не могло, ведь душителям часто приходилось выдавать себя за представителей другой касты или вообще другой конфессии, что для набожного индуиста (и мусульманина) страшное кощунство.
Как у любого профессионального сообщества, у тугов были свои обычаи, свой жаргон, по которому они сразу узнавали друг друга, свои ритуалы. Например, перед началом очередного предприятия совершался ритуал посвящения мотыги — главного орудия для рытья могил — Черной богине Кали.
Все это стало причиной последующей демонизации тугов — якобы это не преступная организация, а мрачная религиозная секта, приверженная тайному культу Кали, и убийства — это жертвоприношения черной богине. На самом деле в жизни тугов религия играла чисто внешнюю роль, и своих собственных культов, отличных от традиционных индийских, у них не было. Убивали же они исключительно с целью наживы.
С банкирами шутки плохи
В 1820-х, когда пышным цветом расцвела опиумная торговля между Индией и Китаем, перед тугами открылись новые горизонты. Опиумный бизнес был чрезвычайно прибыльным, и в него включились не только англичане, но и индийцы, в первую очередь купцы-парсы (индийские зороастрийцы, создавшие ряд крупных семейных компаний) и банкиры-сеты.
Банковское дело в Индии существовало с незапамятных времен (первые свидетельства о нем относятся еще к VI веку до н. э.), и местные банкиры (они в основном принадлежали к общине Марвари) вполне могли потягаться со своими западными коллегами по части профессионализма и коммерческой хватки.
Дела они вели с минимумом формальностей и бумажной волокиты, полагаясь на свою феноменальную память и способность к устному счету, которые в этой среде по особой методике развивали у детей чуть ли не с младенчества. Сидя в непритязательной глинобитной хижине, за простым прилавком, как у торговца фруктами, сет мог ворочать огромными суммами, выдавая кредиты и управляя денежными потоками не только в Индии, но и далеко за ее пределами — от Абиссинии до Китая.
Для перемещения наличности и ценностей сеты по установившейся в стране традиции использовали специальных гонцов — «переносчиков сокровищ». Иногда они передвигались в сопровождении вооруженной охраны, но предпочитали использовать маскировку. Например, изображали нищенствующих отшельников, настолько оборванных и грязных, что никому и в голову не могло прийти их грабить. Меж тем в посохе, спутанных волосах, лохмотьях такого бедолаги могли быть спрятаны весьма значительные суммы.
С началом опиумного бума число переносчиков сокровищ на дорогах Индии стало стремительно расти, и туги развернули на них систематическую охоту. Известен случай, когда банде за один раз удалось захватить денег и ценностей на общую сумму 160 000 рупий (примерно 5 миллионов долларов в 2023 году). У одного только банкирского дома «Дханрадж Сет» за период с 1826 по 1829 год бесследно исчезли три группы гонцов и общие потери составили 90 000 рупий.
Однако на беду разбойников переносчики сокровищ не были безвестными путниками, исчезновение которых могло пройти незамеченным, да и сеты представляли собой серьезную силу. Дханрадж был очень богатым и уважаемым человеком, поддерживавшим тесные отношения с англичанами, он и привлек их внимание к проблеме тугов.
Кое-какими сведениями об этих бандитах колониальные власти располагали. В журнале «Азиатские исследования» время от времени появлялись статьи о душителях, в которых, впрочем, чаще пересказывались слухи, чем приводились реальные факты. Несколько банд по чистой случайности попадали в руки властей, но суд неизменно оправдывал убийц, поскольку, по понятным причинам, свидетелей преступления сыскать не удавалось.
Так что оценить истинный масштаб преступной сети было трудно, и только самые дальновидные и глубоко погруженные в индийскую действительность служащие Ост-Индской компании понимали, что он огромен.
Одним из таких чиновников был капитан Уильям Бортвик, политический агент компании на территории могущественного княжества Индор. Наполовину посол, наполовину серый кардинал при дворе тамошнего махараджи, он обладал куда большей свободой действий, чем большинство его коллег.
История с исчезновением переносчиков сокровищ Дханраджа была Бортвику хорошо известна, и когда староста одной из деревень сообщил о странной компании, которую заметил на дороге, он сразу навострил уши.
А поведал староста следующее: проходя накануне мимо соседней рощи, он заметил, что там остановился на привал купеческий караван и рядом группа путников. Похоже, по дороге все успели перезнакомиться, поскольку ужинали вместе, одной большой компанией. Однако когда рано утром крестьянин шел на поле, он заметил, что купцы рощу уже покинули, но почему-то оставили попутчикам свои тюки и лошадей, которых те как раз навьючивали, чтобы отправиться в дорогу.
Бортвика не смутило, что в компании, вызвавшей у старосты подозрение, было человек 70, а сам он располагал всего лишь дюжиной сипаев. Капитан послал несколько всадников, которые, догнав тугов, потребовали, чтобы те предъявили английскому офицеру свой груз для досмотра, поскольку участились случаи контрабанды опиума, произведенного в нарушение монополии Ост-Индской компании.
Расчет оказался верным. Туги, у которых никакого опиума не было, решили, что беспокоиться не о чем, и согласились прибыть в лагерь Бортвика. Однако там их ждала не только горстка сипаев, но и собранные со всех окрестностей и наспех вооруженные крестьяне. Бандиты были арестованы по подозрению в убийстве, и показания старосты деревни, опознавшего вещи пропавших купцов, стали серьезной уликой, позволившей осудить душителей.
Однако разгром даже столь крупной банды не нанес бы значительного урона империи тугов, если бы незадолго до этого в Индию не был назначен новый генерал-губернатор Уильям Кэвендиш-Бентинк — скромный, сдержанный и чрезвычайно энергичный человек.
Известие об успехе Бортвика подтолкнуло чиновника к решительным действиям, по сути революционным, поскольку они ломали устоявшиеся традиции британского правления в Индии.
Бентинк фактически санкционировал прямое силовое вмешательство колониальных властей в дела любого формально независимого княжества, если того требовали интересы борьбы с тугами.
Выпущенный губернатором циркуляр давал чиновникам Ост-Индской компании право преследовать и арестовывать душителей повсюду. Дела всех захваченных тугов, вне зависимости от того, где совершено преступление, теперь рассматривались только судами компании. Свои действия Бентинк объяснял так: тугов следует считать теми же пиратами, только сухопутными, а значит, их преследование не должно быть стеснено нормами международного права.
Майор-аналитик
Циркуляр развязал руки таким служащим компании, как майор Уильям Генри Слиман (он-то и был главным действующим лицом в эпизоде, которым открывается это повествование).
Скромный, добросовестный офицер, последние 10 лет прослуживший на одной и той же должности комиссионера компании в богом забытом городке Джабальпуре, относился к той не самой распространенной породе колониальных чиновников, представители которой действительно любили Индию, с уважением относились к ее народу и по мере возможности старались улучшить его жизнь.
Майора отличали способности к языкам и неуемная любознательность. Он писал статьи на самые разные темы, касающиеся Индии, — от экономики деревни, которую знал прекрасно, поскольку много ездил по своему округу и разговаривал с крестьянами, до особенностей местной флоры и фауны.
Слиман выступал за смягчение налоговой политики компании и поощрение местных ремесел и торговли. Начальство ценило честного и энергичного чиновника — и только. За 10 лет он получил лишь одно скромное повышение в звании. Случай помог майору в полной мере проявить свои таланты.
В феврале 1830 года банда тугов объявилась в округе, где служил Слиман. Им удалось втереться в доверие к шестерым сипаям, которые, получив жалованье за год, направлялись домой в отпуск.
Неподалеку от города Сагара, в глухом месте душители набросились на солдат. С пятью было покончено мгновенно, но шестая удавка, вместо того чтобы захлестнуть горло жертвы, затянулась на подбородке. Сипай вырвался и кинулся бежать, зовя на помощь. Туги погнались за ним, но тут из-за поворота показался военный патруль.
Преступники, а их было более 30 человек, легко бы справились с горсткой солдат, но нервы у них не выдержали и они пустились наутек. Об инциденте было сразу доложено чиновнику компании в Сагаре, и разосланные конные патрули очень скоро почти всех бандитов изловили.
Слиман вел следствие лично. Туги в отличие от разбойников-дакоитов отнюдь не отличались мужеством, ведь они привыкли нападать исподтишка и как минимум двое на одного, к тому же на сей раз улики — пять трупов — были неопровержимыми.
Очень скоро один из душителей начал давать показания. В том, что они правдивы, Слиман убедился, когда выехал на место одного из преступлений и обнаружил там 16 закопанных трупов.
За первым и другие арестанты стали валить друг на друга вину за многочисленные убийства. Разобравшись с конкретной бандой, большинство следователей тем бы и ограничились, но Слиман решил размотать весь клубок до конца и для этого разработал по-настоящему революционную методику.
Главное в ней было то, что он не ограничивался раскрытием отдельных преступлений, а прослеживал все, даже, казалось бы, не имеющие отношения к преступной деятельности связи тугов по всей стране, и в результате создал, как выразились бы сегодня, огромную базу данных, которая стала мощнейшим оружием в борьбе с душителями.
В обмен на нужную информацию, а к ней майор относил буквально все, включая слухи, родственные связи, психологические характеристики, майор гарантировал захваченным тугам сносные условия содержания в тюрьме, а в отдельных случаях и пенсии их женам и детям (при этом он не колеблясь брал в заложники семьи скрывающихся душителей).
Слиман первым стал широко применять очные ставки с целью не столько уличить преступников, сколько заставить их выложить все имеющиеся у них сведения. По-новому майор стал работать и с вещественными доказательствами. Его интересовали самые незначительные предметы, например, какая-нибудь туфля, не снятая тугами с трупа. По ним ему часто удавалось установить личность жертвы, проследить ее путь вплоть до места убийства и таким образом восстановить картину преступления.
Вся собранная информация подвергалась тщательному анализу, майор вычерчивал сложнейшие генеалогии своих подопечных, вычисляя по ним потенциальных преступников. Мало-помалу в его картотеке оказалось большинство тугов, как пойманных, так и продолжавших гулять на свободе и даже давно покинувших этот мир.
«Мы все слышали о майоре Слимане, — скажет на допросе один из захваченных душителей. — Говорят, он построил машину, в которой перемалывают кости тугов». И это во многом отвечало действительности, только машину, созданную майором, нельзя было потрогать руками, сегодня ее бы назвали «системный подход».
Со временем методы Слимана возьмет на вооружение Скотленд-Ярд, который в те годы только создавался.
Избавление от напасти
Первые же успехи майора были по достоинству оценены генерал-губернатором Бентинком. Своим указом он создал специальный следственный орган с чрезвычайно широкими полномочиями, начальником которого назначил Слимана.
Тот работал день и ночь, и меньше чем через год после задержания капитаном Бортвиком (он стал активным помощником Слимана) банды под Сагаром в тюрьмах этого города и соседнего Джабальпура уже сидели более сотни тугов. Еще через год их число выросло вчетверо. Большинство душителей были выявлены, и вина их доказана в тиши кабинета путем кропотливого сбора и анализа информации.
К 1848 году, когда задача по искоренению тугов была в целом выполнена, перед судами Ост-Индской компании предстало в общей сложности около 4500 этих душегубов. Из них 504 (почти каждый девятый) были приговорены к повешению, основная масса (около 3000 человек) — к пожизненной каторге на Андаманских островах и острове Пенанг, остальные получили различные тюремные сроки.
Около 1000 душителей (цифра очень приблизительная), в том числе некоторые вожаки, остались гулять на свободе, но вынуждены были отказаться от своего ремесла и залечь на дно. Во всяком случае, с конца 1840-х убийства, которые по почерку можно было бы приписать тугам, в Индии почти не случались, хотя европейские журналисты в погоне за сенсацией не раз пытались «оживить» душителей.
Уильям Генри Слиман мог быть доволен — благодаря его стараниям Индия избавилась от страшной напасти, ведь, по разным оценкам, от рук тугов в стране погибли от 50 000 до 100 000 человек. Да и карьеру он сделал блестящую — в конце жизни занял один из важнейших в тогдашней Британской Индии постов — резидента компании в Авадхе.
